Борджиа: Время увядающих лилий

— В силе, — подтвердил герцог. — это справедливо. Но я не могу приказать всем своим солдатам не грабить... Они не поймут.

— Не 'не грабить', а собирать добычу правильно, не озлобляя тех наших вассалов, кто не причастен к мятежу, — уточнил я. — Участвующие в штурме не будут обделены. Никто не будет.

Треть наших солдат, две трети венецианских — вот какова была договорённость. Протестов не прозвучало лишь потому, что именно наша артиллерия пробивала в стенах такие 'двери', куда штурмовые отряды могли пройти пусть и не как на параде. но с потерями значительно меньше тех, которые понесли бы при использовании обычной тактики. Оставалось утрясти кое-какие мелочи. Этим мы и занимались где-то около получаса вместе с присоединившимся Гаэтано Рикотто и парочкой венецианских кондотьеров, когда...

— Видимо, синьоры, штурм состоится сегодня.

Самый подходящий комментарий, учитывая то, что несколькими секундами раньше окончательно обрушился и третий, последний из намеченных участков стены. Теперь не было ни малейшего смысла откладывать штурм на завтра, тем самым давая возможность защитникам установить за ночь хотя бы какие-то временные укрепления на месте рухнувших участков стены.

Оба представителя славного рода Гонзага, уточнив ещё кое-что с учётом недавнего события, удалились, прихватив с собой и венецианских кондотьеров. Рикотто же, глядя им вслед, заметил:

— Они согласились ещё и потому, что первыми на штурм пойдут шитоносцы. Наши.

— Потери не будут велики, их прикроют аркебузиры. А вот уличные бои пусть достаются венецианцам. Напомни остальным командирам, что не нужно чересчур усердствовать, важнее следить за союзниками и не давать им особенно разгуляться. Я хочу сделать с Перуджей то же самое, что произошло с Болоньей. Ну и иными городами.

Гаэтано лишь коротко поклонился, выражая согласие с тем, кого признал в качестве не только командира, но и сюзерена. Увы, но пока ему... немного не хватало глубины мышления. Может и не немного, а чуток больше. В любом случае, время у него есть, равно как и у других. Развитие, самосовершенствование — это то, заняться чем никогда не поздно. Зато кое-кому явно не судьба... Тем, кто сейчас по другую сторону крепостных стен, готовится к отражению штурма. Или сначала в очередной раз попробуют договориться? Только смысла в этом как не было, так и не появилась. Капитуляция, а не переговоры — вот то единственное, что я готов принять.

Спустя час всё было готово. Не капитуляция, конечно, всего лишь завершение последних шагов перед собственно штурмом города. Штурмом, в котором нам, к немалому моему удовольствию, отводилась не самая опасная роль. Лишь авангард штурмовых групп состоял из солдат армии Борджиа. Далее должны были идти венецианцы, они же и вынести на своих плечах основную тяжесть городских боёв. А мы будем стоять, смотреть, контролировать. И остальная часть участвующих в штурме войск под знамёнами Борджиа и Ордена Храма пойдёт в задних рядах — закреплять успехи и подводить итоги.

Залп! Не ядрами, тем более не картечью, исключительно бомбами. Их цель — разметать тех защитников города, кто находится поблизости от пробитых в стене брешей. И вот уже движутся плотно сбитые, прикрытые теми самыми стальными щитами отряды. По ним ещё стреляют со стен из арбалетов и немногочисленных аркебуз, но эффективность подобного обстрела не шибко высока. Немалая часть стрел увязает в щитах или и вовсе от них отскакивает, другая не в силах пробить реально хорошие доспехи. Что до пушек... В Перудже их и так было мало, да к тому же устаревших, а обстрел крепостных стен чуть ли не в первую очередь должен был подавить орудия противника. Это и было сделано в самые сжатые сроки.

— Моё и Гаэтано место должно было быть там, — показал в сторону штурмующих бреши отрядов Раталли. Почему, синьор Чезаре?

— Отвыкай быть кондотьером, Винченцо, — вместо меня отозвался Корелья. — Военачальник не всегда в строю, чаще он смотрит издалека, чтобы принимать правильные решения, смотря на общее, а не на отдельную часть. Думаю, скоро все мы и терции водить в бой перестанем, когда войско нашего великого магистра ещё немного вырастет.

— А оно вырастет, Мигель, — вижу, что Бьянка, говоря эти слова, довольно улыбается, глядя то на нас, то на бреши, в которых уже закипела схватка. — И мы все растём вместе с ним. Или растём над собой, как любит говорить Чезаре.

Люблю, чего уж тут скрывать! Я вообще много какие привычки утащил с собой из веков грядущих, даже не собираясь расставаться с ними. Вот сейчас стою и не без удовольствия смотрю на кипящее сражение, с трудом отделываясь от иллюзии, что вижу фильм, снятый на скверную камеру или же любительскую историческую реконструкцию с привлечением огромной массовки.

Пошла движуха! Вот в одной из брешей штурмовые отряды продавили таки сопротивление защитников, хлынув внутрь. И туда же, согласно приказу, двинулись новые отряды, до поры находившиеся в отдалении, в резерве. Теперь точно всё, в городских боях защитникам долго не выстоять, учитывая как их меньшую, заметно меньшую численность, как и дрогнувший боевой дух. Плюс готовность штурмующих принимать сдачу как отдельных солдат противника, так и больших групп. Разоружать, конвоировать и запирать до поры под охраной, но в целом обращаться вежливо, без жестокости. А потери... Наши командиры среднего звена уже озадачены инструкциями не ввязываться в городские бои сверх необходимого минимума. Пусть геройствуют венецианцы, а мы свою часть, причём немалую, уже выполнили, пробив стены и продавив сопротивление защитников города.

— Ну вот и всё, синьоры и синьорина, — улыбнулся я, увидев, что и в других двух местах сопротивление закончилось, да и со стен стали исчезать защитники. — Битва на стенах закончена, началось сражение за сам город. А учитывая все наши многочисленные преимущества... это агония противника. Может и не самая короткая, но и только.

— Тогда внутрь?!

— Не торопись, Бьянка, мы успеем. Лучше пока ещё немного постоять на холме, посмотреть на город вдалеке, который вот-вот окончательно упадёт к ногам Борджиа. К нашим ногам...

— Но я не Борджиа.

— Кровь порой заменяется духом. Да и сама подумай, кто мне ближе — родной по крови и ничтожный по сути братец Хуан или ты? Или Мигель, да и Винченцо тоже куда достойнее того недоразумения, чуть было не опозорившего род. Впрочем... о крови и духе мы ещё успеем поговорить. Пока же помолчим, посмотрим... Заодно отдадим дань уважения тем, кто пал в битве за Перуджу, кто ещё падёт в ней. И, само собой разумеется, восславим одержавших победу. Мы ведь тоже... победители.

Помолчать и впрямь стоило. Недолго, несколько минут, сейчас мне хотелось именно этого. А тот самый близкий круг, немалая часть которого находилась тут, рядом, точно не собирался отказывать в такой незначительной просьбе.

* * *

Более суток! Именно столько времени понадобилось для того, чтобы окончательно додавить последние очаги сопротивления в городе. Немалое число способных держать оружие сдалось под гарантии жизни. Многие были банально убиты или ранены настолько тяжело, что просто не могли держать в руках оружие. Малой части удалось прорваться, раствориться в ночи. Очень малой части, следует заметить, ведь закрытее ворота и выведенные на стены уже наши люди всячески препятствовали подобному.

Зато были и те, кто сражался до конца. В основном, конечно, из числа Бальони, с падением Перуджи терявших почти всё, да и сам Асторре Бальони понимал, что ему ничего хорошего не светит, помимо показательной казни. Вителеццо Вителли, несмотря на рану, не позволявшую даже подняться, тоже очень не хотел попадать ко мне в руки, а потому делал всё, чтобы попробовать выскользнуть из города. ставшего смертельной западнёй. Именно его люди пытались не просто прорваться, но и его вытащить как особо ценный груз.

Не получилось. Добравшись каким-то чудом до стены, там они и остались, прижатые к ней и расстрелянные из аркебуз и арбалетов. Вместе с прославленным своим кондотьером, который не просто поставил на проигравшую сторону, но слишком сильно себя проявил в этом деле. Однако, серьёзный был противник, достойный уважения... и похорон по высшему разряду. Мертвецов надо чтить, в том числе и врагов. Но не всех, далеко не всех. Того же Савонаролу, если попадётся, ожидает что угодно, но только не достойная смерть с пышными похоронами!

А вот властитель Перуджи, Асторре Бальони, тот, уже слыша, что взломаны двери последней преграды и почти все верные люди либо погибли, либо пленены, либо сдались... Он предпочёл сам уйти из жизни, вонзив кинжал в сердце, оставшись пусть мёртвым, пусть побеждённым, но хозяином города и земель. Зато его формальные соправители, Гвидо и Родольфо... эти остались, пытаясь выторговать себе жизнь в обмен на слова и имущество, которого, признаться, было немало.

Сам же город... Нет, он не пылал, хотя кое-где пожары всё же имели место быть. Их, конечно, сразу же тушили, но малыми силами, ибо не совсем до того. Разрушения тоже присутствовали, как и всегда после уличных боёв, затронувших немалую часть дворцов, по совместительству служивших и пристойными укреплениями при крайней нужде. Вот чего точно не было, так это грабежей и насилия. Любые попытки пресекались быстро и безжалостно. Будь тут чисто люди из моего войска, не постеснялся бы особо нестойких и вздёрнуть за нарушение приказов, но венецианцы... Обострять здесь и сейчас не следовало, потому особенно борзых парни из числа специально отобранных сначала ловили, а потом, содрав штаны, вваливали плетьми по спинам и жопам. Вгоняли, так сказать, ума через задние ворота. За каждый случай определённое количество плетей, чтобы было понятно, почему именно так, а не иначе.

Криков было... в смысле жалоб венецианцев своим командирам. Те, само собой. переадресовывали жалобы на самый верх, герцогу Мантуи. Тот же, согласно нашим с ним договоренностям, лишь печально разводил руками. Дескать, кардинал и великий магистр, сын Его Святейшества чудить изволит и ничего не поделать. Зато есть много-много денежек, которыми он вполне готов поделиться и скоро дележ состоится.

Денег и впрямь было много, особенно если учесть один интересный финт ушами. Мне, по моему положению лидера Ордена Храма и пока ещё кардинала, было бы не совсем удобно приказывать своим парням как следует обчистить церкви, которые реально ломились от золота и иных ценностей. Зато венецианцы — это другое дело. Под присмотром нескольких наблюдателей эти добры молодцы обнесли ВСЁ, что только можно было оторвать и что содержало хоть часть драгоценных металлов, самые малые каменья, да и про дорогие ткани как-то не позабыли. Вроде некоторые даже 'святыми мощами' не побрезговали. Но уж в эти некрофильские забавы я вникать точно не намеревался.

К слову сказать, немалая часть церковных ценностей, даже большая их часть пойдёт именно венецианцам. Причина? Они не хотели ждать результатов осторожного выжимания излишков жира из мятежных вассалов Святого Престола, ныне же вассалов рода Борджиа. Разгорячённым только что одержанной победой воякам хотелось сейчас, без промедлений, побольше... а Франческо Гонзага вместе со своим дядей также не имели сколь-либо серьёзного желания сдерживать порывы своих войск.

Хотели? Получите и можно даже без росписи. Меня совесть грызть за обезжиренные церкви точно не станет, равно как и за малость обедневших аббатов и прочую монашескую братию. К тому же если и поднимется шум, то большая часть вони уйдёт в сторону венецианцев и семейки Гонзага, но никак не в мою. Так, пошипят, что Чезаре Борджиа не смог или не захотел предотвратить разграбление храмов, опасаясь поссориться со своими союзниками. Да и плевать. К тому же доминиканцы с иными близкими им по духу монашескими орденами нас и без того ненавидят, получая в ответ полную взаимность. Хуже точно не станет. А если совсем с цепи сорвутся.... Право слово, этим они сделают лично мне огромный подарок, дав возможность развернуть против их ордена масштабную кампанию, цель которой в идеале вообще разогнать сие осиное гнездо. Ну а по минимуму — отобрать инквизиторские полномочия и... никому их не передавать, а просто спрятать в самый дальний угол и закрыть на семь замков.

Эх, мечты. До этого ещё очень далеко, да и по любому несколько промежуточных шагов сделать придётся. Сейчас же. заткнув жадные венецианские и мантуйские рты большими кусками золотого пирога, я пытался в предельно сжатые сроки — несколько дней, большего времени просто не было — привести Перуджу в мало-мальски пристойный порядок. А дел тут было... Много — это совсем не то слово. Гарнизон нужен? Само собой разумеется. Успокоить реально боящееся резни и тотальных грабежей население? И без этого не обойтись, ведь отсутствие беспредела в моём понимании сего слова по местным понятием исключение, а вовсе не правило. Восстановление стен опять же жизненно необходимо, для чего требовался не только материал для починки порушенного артиллерийским огнём, но и мастера, умеющие хорошо работать в области крепостного строительства. Тут ведь не только сами стены. но и позиции под артиллерию, и усиленные башни и многое другое. Перуджа, как ни крути, была мощной крепостью некоторое время тому назад, а сейчас её защита являлась крайне спорной. Проверено и доказано нами же.

И это лишь дела в самой Перудже и окрестностях. Имелись ещё и внешние, тоже немаловажные. Вот-вот должен был состояться штурм Маджоне, куда был спешно отправлен Мигель Корелья с целью проследить, проконтролировать и, случись что, вправить мозги при одной лишь попытке перегибов в сторону от установленной 'генеральной линии'. Да и кардинала Орсини хотелось прихватить живым и разговоропригодным. Уверен, что этому типусу есть чем со мной поделиться. А уж как именно убедить его сотрудничать я найду, можно даже не сомневаться! Прямой мятеж вассалов Святого Престола и поддержка оного этим конкретным кардиналом развязала мне руки. Тут даже кардинальская курия особо протестовать не осмелится, если. конечно, я не стану тащить их собрата прямиком в пыточную. Так я вроде и не собираюсь, есть куда более тонкие методики.

Рассылка посланцев в города, контролируемые Орсини, Колонна, иными замешанными в мятеже. Не простые послания, а с напоминанием о том. что если падение Болоньи ничего не прояснило в головах, то может штурм Перуджи и вот-вот готовая пасть крепость Маджоне и иные способны рассеять туман в особенно упрямых головах. Плюс намёк, что лучше уступить часть, нежели потерять все или почти всё, уподобившись Бентивольо, а теперь и Бальони. Внемлют ли голосу разума, учитывая, что и 'отец' по своему положению понтифика тоже должен будет отправить схожие по сути письма нашим противникам? Сложный вопрос. Те же Орсини получили очень существенную оплеуху, поскольку Никколо Орсини ди Питильяно больше не был Гонфалоньером Церкви, а его владения по любому будут изъяты в пользу не то Святого Престола. не то прямо Борджиа. Да и немалая часть из разбитого нами войска состояла из людей Орсини. А что, вполне логично, что к Орсини ди Питильяно прежде всего стекались связанные с ним персоны, личные вассалы и отряды. выделенные родственниками.