Несмотря на возражения пожилого стражника, заставила его снять и рубаху, и кольчугу. Что ж, я была права в своем предположении: хотя удар мечом был им получен вскользь, но, тем не менее, по касательной задело шею, так что тут требовалась срочная помощь. Остановила кровь, соединила рассеченную мышцу, наложила повязку...
— Ну, чего там? — а наш стражник, несмотря ни на что, все же понимает, что к таким ранам, как у него, не стоит относиться наплевательски.
— Сейчас около дела... Нормально, в общем. Все, одевайся — я кивнула Стерену на брошенную одежду. — Только не в это... Достань чистую рубаху, а не то прежняя кровью залита. И кольчугу свою на какое-то время убери подальше. Ничего, ты у нас мальчонка крепкий, заживет на тебе все, как на собаке.
Стерен только ухмыльнулся и пошел к своим дорожным сумкам за чистой одеждой. Ладно, а мне бы не помешало также осмотреть остальных раненых, а то Орану в одиночку сложно это делать: все же в помощи нуждаются как мои товарищи по обозу, так и напавшие на нас — они все такие же люди, как и мы. Кстати, наши лошади тоже получили болезненные раны, во всяком случае те лошади, которых мальчишка успел достать ножом — наверняка. Тоже поглядеть бы не помешало...
— Эй, вояки, к вам вопрос — это Кисс, несет на руках того самого мальчишку. Спрашивает он, между прочим, на языке Харнлонгра. А парень на его руках плачет, причем слезы, чувствую, самые настоящие, не притворные, вызванные подлинным горем. Как видно, Кисс нашел общий язык с этим парнишкой. Ну, то, что Кисс всегда находил точки соприкосновения с такими вот мальчишками — это я уже давно заметила. Любой, даже самый недоверчивый ребенок оттаивал в его присутствии, а чуть позже и вовсе был готов пойти за Киссом хоть на край света. Вспомнить хоть Толмача с Лисом — оба парня чуть ли не в голос плакали при расставании с ним... Я уже давно поняла, что дело здесь было не только в необыкновенном обаянии светловолосого парня. Здесь присутствовало еще что-то, куда более личное. Возможно, в обращении Кисса с детьми сказывалось нечто из того одинокого детства, о котором он как-то обмолвился мне. Впрочем, говорить о том периоде своей жизни парень отказывался наотрез...
Опустив парнишку на землю подле наших телег, Кисс спросил:
— Вояки — неудачники, не ответите мне на самый простой вопрос: отец этого пацана жив или нет?
— Тебе что за дело? — огрызнулся кто-то из лежащих на земле.
— Значит, есть дело, если спрашиваю. Ну, чего молчите?
Никто из раненых ничего не ответил, лишь некоторые отводили глаза в сторону.
— Тогда, может, ответите мне: кого вчера вечером повесили на площади в поселке? Только не говорите, что не знаете. При том присутствовали, считай, все, кто только оказался в тех местах. Молчите? Можете не отвечать, мы тоже знаем, что повесили тех троих, кого захватили живыми в схватке у дороги. В числе тех повешенных был и отец этого парнишки. Правильно?
Опять никто ничего не ответил, но общее молчание было красноречивее многих и многих слов. Значит, я не ошиблась: тот мужчина, и верно, был отцом этого взлохмаченного парня...
— Понятно... — протянул Кисс. — Парень, который из них пообещал тебе, что если ты остановишь обоз и поранишь лошадей, то твоего отца отпустят?
— Его здесь нет... — парень вытер мокрое лицо замызганной ладонью. — Нет его здесь... Они меня привезли сюда и сказали, что надо делать... Сказали, что если я все сделаю, как они велели, то батьку освободят... — и мальчишка снова заплакал, но уже без крика и визга, а тихо, как плачут обманутые дети.
— Молодцы — презрительно скривился Кисс, глядя на лежащих на земле людей. — Давно таких орлов не встречал. Ребенком прикрылись... Герои, одним словом. Прямо хоть награждай вас за сметливость и отвагу! Я мог бы понять, если б это еще правдой было — то, что его отец жив, и что его отпустят, если пацан вам поможет... А ведь вы все хорошо знали, что отец этого парня еще вчера был казнен! Он уже второй день на Небесах, и сейчас уже не имеет смысла уточнять, на какие из Небес он угодил, и за какие именно грехи там оказался. Я просто спрашиваю: вам, здоровым лбам, не стыдно было так ребенка обманывать? Или и ему собирались потом по горлу ножиком махнуть?
— Тоже мне, праведник выискался... — пробурчал один из лежащих на земле, высокий мужчина с перебитым носом. — Проповеди читать вздумал... Можно подумать, ты святее самого Всеблагого...
— Ну, людям с праведной жизнью среди нас делать нечего. Не тот мы народ, а проповеди читают в храмах, да для вразумления согрешивших. Я же могу прочесть только отходную. И именно этим сейчас начну заниматься, если вы мне не скажете, где среди вас тот, который заставил этого пацана жизнью рисковать.
Над дорогой повисло тяжелое молчание. Мы тоже помалкивали, с интересом прислушиваясь к разговору. Кисс ожидал ответа, а у раненых явно не было желания разговаривать с нами.
-Ну, мужики, и где же этот человек? Чего молчите?
— Тебе надо, сам и ищи! — снова огрызнулся все тот же мужик с перебитым носом..
— Значит, мне надо приниматься за отходную...
— Можно подумать, ты родственника встретил — буркнул один из раненых. Послушай тебя, так это не простой мальчишка, а сокровище какое заморское... Да таких пацанов по деревням да весям бродит видимо-невидимо. Вырастет — такая же шваль будет, как и его папаша многогрешный.
— Я спрашиваю у вас, где еще один из ваших...
— Он там, — вновь хлюпнул носом мальчишка — вон там, за теми кустами стоит...Я его только что видел... У него голова приметная... Рыжая...
Мы невольно повернули головы в ту сторону, куда кивнул мальчишка. Ну, там, и верно, росло несколько высоких кустов, за которыми вполне может стоять человек. Кисс, глядя в сторону кустарника, сделал приглашающий жест рукой — давай, мол, выходи, ждем... Первое мгновение из-за кустарника никто не показывался, а потом из-за них вышел мужчина, и, не торопясь, пошел к нам.
Я его узнала — это был тот самый рыжеволосый гвардеец, что чуть не поссорился со Стереном на постоялом дворе. Он тогда еще в разговоре с нами повел себя довольно грубо... Да, точно, это он, один из приближенных маркиза. Во что интересно: рыжеволосый сам в бой ввязываться не стал, наблюдал за схваткой со стороны. Похоже, он из тех, кто, хоть единожды примерив на себя роль командира, уже считает ниже своего достоинства драться наравне с подчиненными. Хотя, судя по его походке и мягким движениям, он опасный противник. А может, просто решил, что не стоит тратить свои силы на захват какого-то мелкого обоза — с заезжими людишками гвардейцы справятся и без него.
Рыжеволосый идет к нам не торопясь, и ничего не опасаясь. А чего ему бояться? Горячка боя схлынула и нападать на него никто не собирается — все же сейчас не война, когда врагов убивают при одном лишь появлении. Понятно, что никто не будет кидаться на него с ножом. К тому же одно дело — схватка между воинами (пусть и не очень честная), и совсем иное — нападение на человека, который добровольно идет к нам, не обнажая свой меч. Вот в этом случае уже нас вполне могут вздернуть за то, что мы попытались убить верного слугу маркиза Д"Дарпиан, подошедшего к нам с вложенным в ножны оружием. И свидетелей будет полно — все те же гвардейцы маркиза, пусть и раненые. Понятно, что мы не будем пускать их всех под нож только для того, чтоб они кому и ничего не рассказали.
— Н-да, — произнес рыжеволосый, подойдя к нам — должен признать: не ожидал я подобного от своих... Никак не ожидал. Разделали вас примерно так же, как бабка потрошит селедку на кухне — обратился мужчина уже к лежащим на земле гвардейцам. — Не скажу, что вы все дармоеды, но то, что за последнее время напрочь забыли, как берутся за меч — в том и сомнений нет. Вряд ли подобное может понравиться маркизу Д"Дарпиан, когда он узнает про вашу доблесть. Отныне вы все у меня забудете, что такое лень, бутылка и теплая постель с бабой. Конечно, куда лучше и приятней лапать селянок, заливать глотку и целыми днями дрыхнуть без задних ног, вместо того, чтоб тренироваться! И вот результат — не можете справиться даже с какими-то дешевыми наемниками, нанятыми мелким купчишкой за гроши и жратву.
Судя по сопению раненых, ничего хорошего им такое обещание не сулит. А, на мой взгляд, люди маркиза сражались вовсе не так плохо...
— Теперь поговорим о вас — рыжеволосый перевел взгляд на нас. — Как я успел заметить, среди вас имеется пара-тройка сравнительно неплохих рубак. Считайте, что вам несказанно повезло: кое-кто из вашей братии имеет возможность поступить на службу к маркизу, а он в деньгах своих людей не обижает. Во всяком случае, в ваших карманах появится куда больше золота, чем может заплатить вам этот сквалыга-купец. Если я замолвлю за вас словечко господину маркизу, то он мне не откажет. Что касается остальных, то с каждым из них не помешало бы разобраться отдельно...
— Слышь, ты, недоделанный... — Стерен стал застегивать на себе чистую рубаху. — С этими своими предложениями вербуй крестьян на рыночной площади. Может, они и согласятся. А я с такими, как ты, не то что служить вместе, а даже находиться рядом не хочу.
— Что ж, старик, ты уже не впервой нарываешься — усмехнулся рыжеволосый. — Как видно, с перепугу совсем думать разучился, несешь невесть что. Старость, конечно, уважать надо, только вот я не могу относиться с почтением к выжившему из ума старику. Ну да делать нечего, мы с тобой сегодня же все наши недоразумения разрешим. Не выношу, когда мне кто-то нахамит, и без расплаты уйдет — зашелестел вытаскиваемый им меч. — Так что давай-ка, дед, выходи, следует поучить тебя уму-разуму. Его у тебя от старости явно не хватает, надо бы прибавить. Да и остальным из вас, всем, кто пришел в нашу страну из-за Перевала, не помешает увидеть, как владеют мечом настоящие мастера. В вашей стране, как я слышал, все больше дубиной машут...
— Погоди! — остановил Трей Стерена, шагнувшего было к рыжеволосому. — Разве ты не понимаешь: он нас провоцирует. Ему моя голова нужна, а все эти его слова насчет тебя — это так, шумовая завеса. Тут и думать нечего: хозяин велел ему мою голову привезти, за рану сынка пытается свести счеты, оттого и послал этого... Хорош мастер меча — вызывать на бой раненого соперника! Еще бы: так легче и куда безопасней, и всегда можно победителем себя считать! Ты, рыжий, хорошо устроился за пазухой у своего хозяина: пока твои люди сражались, ты в кустах стоял, наблюдал, а теперь, когда все закончилось, можно и самому за меч схватиться, показывая свою беспредельную доблесть. А как насчет меня? Не побоишься получить трепку на виду у своих подчиненных? Да не бойся: я тебя убивать не буду. Как ты сам только что сказал, всего лишь поучу уму-разуму...
— Кто? Ты? — рыжеволосый презрительно хохотнул. — Э, да тебя, никак, кансай здорово по башке хвостом приложил, оттого ты сейчас и храбрый такой. Ты, сопляк, после того, как вам повезло и ты случайно зверя завалил, о себе слишком много воображать стал...
— Да ты, никак, мне завидуешь? — Трей чуть усмехнулся. — Ну да, между словами о своей беспредельной храбрости и умением сражаться, вообще-то, есть разница.
— Ты, как видно, считаешь, что теперь лучше тебя мечника нет? Дурак. Ничего, сейчас я твои заблуждения подправлю, объясню всем, сколько ты стоишь на этой земле... Тем более, если свою белобрысую голову сам мне предлагаешь, то таким предложением грех не воспользоваться. Хотя наглых щенков я обычно хлыстом вразумляю, — рыжеволосый поманил к себе пальцем Трея, — но для тебя, так и быть, сделаю исключение. Иди сюда, сопляк. Покажу тебе, где у меча рукоять находится...
Я чуть не фыркнула. Впрочем, у кое-кого из наших на лице также промелькнула улыбка. Обманчиво-юный вид Трея сбивал с толку многих, и рыжеволосый не был исключением. И то верно: глянь на Трея со стороны — неопытный парнишка юных лет! Скажи кому, что этому юноше уже под тридцать — ни за что не поверят! Оттого вначале и не относятся к нему всерьез.
Впрочем, у рыжеволосого это заблуждение развеялось быстро. После первых же ударов. И сразу же с его довольного лица сползла насмешливая улыбка. Он понял — перед ним серьезный противник, из числа тех, кого ни в коем случае нельзя недооценивать. Более того: с ним не стоило и связываться...
Я же, наблюдая за их поединком, поняла, отчего Трей раньше был личным охранником Правителя. Кошачья грация, удивительное владение мечом, совершенство движений, умение отражать самые сложные удары... Интересно, где он так научился владеть оружием? Ведь как бьется, что со стороны смотреть — одно удовольствие! Два по-настоящему сильных бойца друг против друга... Вон, даже раненые, ненадолго позабыв о своих увечьях, во все глаза наблюдают за боем, за схваткой двух умелых воинов, и постепенно досада и неприязнь на их лицах сменяются на удивление и уважение. Да уж, такое зрелище грех пропустить! Но Трей!.. Если честно, то не ожидала... Хорош, слов нет до чего хорош! Настоящий воин, мастер меча, и это несмотря на кажущуюся молодость и слабость!
Я уж не говорю про восхищение Треем Койена — какое, дескать, мастерство!.. А какая, мол, пластика!.. Такое предок в своей прежней жизни встречал не часто... А нечего понапрасну завидовать! Оно и понятно — абы кого Вояр к Правителю личным охранником никогда б не поставил! И хотя у нас с Треем были весьма прохладные отношения, но, тем не менее, должна признать: он настоящий боец, умелый, ловкий и храбрый. Что ж, такому за его высокое мастерство, и верно, можно простить многое, в том числе и некоторую замкнутость и неуживчивость.
Но следует признать, что и рыжеволосый также был опытным и умелым бойцом, и как бы я к нему не относилась, но мечом он, и верно, владеет отменно. Двигался легко, и под тканью его тонкой рубашкой было видно, как на тренированном теле бойца перекатываются тугие мышцы. По сравнению с ним невысокий Трей казался подростком. Но это только казалось.
Рыжеволосый сразу понял, что нарвался на противника, не только равного по мастерству, но и кое в чем превосходящего его, всеми признанного мастера меча. Понятно, что такому, как он, трудно принять подобное, и теперь рыжий будет биться до конца, надеясь на то, что все же сможет взять верх над этим никому не ведомым пришельцем из-за Перехода. К тому же таким молодым, что проигрыш этому мальчишке будет считаться чуть ли не позором...
Вон, уже у обоих на одежде стали появляться красные пятна, хотя у рыжеволосого их куда больше, чем у Трея. Все-таки задели друг друга, охламоны! Впрочем, странно бы ожидать иного... Это настоящий бой на мечах, а не шуточная схватка на детских палочках. Еще раз посмотрев на раненых гвардейцев маркиза, поняла, что почти все они, сами не отдавая в том отчета, стали болеть не за рыжеволосого, а за Трея. Как видно, прежде гвардейцы были настолько уверены в бесспорном и подавляющем превосходстве своего командира над любым противником, что теперь из чувства разочарования встали на сторону нашего парня. А может, это было самое обычное уважение к тому, кто это заслуживает, негласное признание его мастерства в схватке с тем, кого они считали непобедимым...
