Осознание

   — Заходи Артем. — сказал мне знакомый голос, я с ужасом узнал в говорившем Василия. — Вон стул у стены. Сиди, мы тут думу думаем. Понадобишься спросим.

   Я сел и конечно сразу же понадобился.

   — Что у тебя тут написано. — сказал вчерашний офицер. — Какого хрена вообще все это затевалось? Ты что сам думаешь?

   Больше всего меня подмывало сказать "А что вам ответил начальник завода?", но я естественно так не сказал, а просто повторил вчерашнее письмо, и добавил от себя:

   — Начальник-то в принципе был прав. В городе нет ни одного транслятора. Идея как таковая была грамотной. Пустить музыку на волнах... дать людям именно в городе слушать хоть что-то. Старые записи. Да и сами подумайте, ну хорошо сейчас войны нет. Но нужна же нам система глобального оповещения. Да даже ерунду пустить за пятнадцать минут до комендантского часа, уведомить об этом, и сколько пьяных дураков передумают идти за очередной бутылкой к соседям. — Я говорил спокойно, мягко, совершенно не волнуясь. Точнее, зажав свои нервы так, что они забыли, что такое волнение. Я ведь говорил даже не о том, что было в моем признании, а от себя, а потому нужно было следить не только за тем что говоришь но и как: — Идея с транслятором несомненно правильная идея. Поверьте, я по себе знаю, что когда наступают зимние вечера с керосинкой, такие глупости в голову лезут. А будь у меня приемник, всяко было бы полегче.

   — Какой приемник?! — воскликнул офицер. — В городе нет электричества. И никто не собирается его туда проводить.

   Тут я уже просто невольно пошел в противоречие с ним.

   — Да это мы сейчас не собираемся его проводить. Завтра уже скажут для безопасности осветить улицы, чтобы на патрули не нападали и будет ток в городе. И что, думаете не будут подключатся к нему умельцы? Будут. Так чем устраивать комедию, проще станет официально разрешить тянуть всем ток к себе. — Я подумал и сказал. — Да и сейчас в общагах народ сидит порнуху вечерами смотрит, а потом втихаря в городе то насилует, то сифилис на дешевых проститутках подхватывает. За всеми же не уследить. Хочется, но не получится. Так я бы еще телевизионный передатчик установил. Будь моя воля. Проще контролировать самому, если сам сделал, чем ждать вот такие неучтенные передатчики.

   — Тебе не кажется, что тебя заносит? — спросил меня Василий.

   — Я говорю то, что думаю. Если я не прав, скажите мне. Что проще? Сделать и держать под контролем, чем не сделать и дать возможность сделать другим, тем, кому мы не указ. До западной границы полтысячи километров. Вы чего, ждете, пока там очухаются и направят на нас передатчики?

   — Там уже год передатчики работают! — сказал мне офицер. — Поэтому ни о каком радио и речи идти не может. Хватит нам того, что матросня на своих шхунах всякую чушь про нас слушает. А потом разносят слухи.

   Я задумался над этой вещью и честно признался, что такого не знал.

   Обсуждение дальше шло без меня. Я только сидел и, закурив сигарету Василия, слушал тихую перепалку. Итог ввел меня в ступор:

   — Ну что? Выпускаем? — спросил незнакомый мне офицер тоже в чине полковника, как и Василий. — Этим троим мастерам недонесение рисуем. Начальника завода оставим пока тут. Рабочих просто надо сменить. Всех, кто участвовал. Этого умельца народного, который аппаратуру настроил, тоже тут оставляем. Надо хоть какое-то решение. Меня же сегодня спросят.

   Василий смотрел на него изучающее и сказал:

   — Чего спешить-то? Куда торопимся? Успеете доложить. Надо сделать так, чтобы не казалось, что вы прощелкали, как у вас подносом вышку перетащили с одного места в другое. Вам же влетит. Я что, о себе думаю? Я на днях прыгнул в машину и к себе... а вы тут еще долго объяснительные писать будете.

   — Ну, а что ты предлагаешь? — спросил его оппонент.

   Василий обратился к офицеру, что вчера мне приносил бумагу:

   — У вас есть доверенные внештатники на заводе? — дождавшись уверенного кивка, Василий сказал: — Вытаскивайте их сюда. Пусть пишут задним числом доклады о деятельности начальника завода и вот этих трех мастеров. Оформите дело, скажем, неделей назад, чтобы сроки не вышли на подачу на рассмотрение. Нумерацию подбейте. Литеру какую-нибудь присобачьте к номеру. Потом в деле впишите, что приняли меры по задержанию в связи с окончанием их работ и успешного запуска аппаратуры. Дальше вписывайте решение о выпуске всех, кроме умельца и начальника завода и спокойно отправляйте дело дальше на рассмотрение. С нашими общими комментариями и обязательно доводы Артема туда. Пусть знают, что не все сотрудники согласны. Это надо сделать. Они привыкли, что все единодушно. Ну, так пусть поломают голову, когда несколько сотрудников службы напишет такие вот убедительные записки.

   Я сотрудник? Сказать, что я испытал шок, не сказать ничего. С каких пор я сотрудник?

   Сидя в машине Василия спустя два часа нервотрепки в кабинете, я спросил его об этом:

   — Ну, а как тебя еще прикажешь числить у себя, если именно ты делал постоянные доклады о трудовой дисциплине. Если именно ты дал некоторые важные показания.

   — Какие? — удивился я.

   — Не важно. Едем, ты машину заберешь свою. Отгонишь к дому. Ты теперь до окончания расследования и указаний сверху отстранен от работы на заводе. Отдыхать поедем. Вызовем девочек, оттянемся... ах блин черт... к тебе же нельзя. Ну, поедем опять, значит в гостиницу.

   — Не поеду. — Сказал я

   — Чего так? — изумился Василий.

   — Мне надо кое-кого увидеть.

   — Ты чего совсем ополоумел? — усмехнулся Василий. — Ты под следствием. У тебя даже пропуска нет. Тебя не то, что на завод, тебя в район не пустят без меня. Я тебя на поруки взял можно сказать.

   — Мне это очень важно. — уверенно сказал я. — Я должен узнать, что там все в порядке.

   — Да где там? — удивился Василий.

   — У девушки одной. У Насти. Она могла пострадать из-за меня. Дважды. А я и не знаю ничего. Может ее уже допрашивали.

   — Девушку? — переспросил Василия и сказал, мотая головой — Нет, я бы знал.

   — Хорошо. Но все равно мне надо ее увидеть. Я... не поверишь... в камере, когда был, не о себе, а о ней думал...

   — Да, я помню ты говорил, что у тебя мозги и сердце неправильно работают. — серьезно покивал Василий. Мы помолчали с минуту и невольно вместе засмеялись. Он весело, я с грустью.

   Я ехал на своей машине в хвосте у Василия и довольно быстро мы добрались до КПП района. Меня не досматривали и пропустили по привычке. Проскочив внутрь, я поехал к клубу. Василий за мной. Заскочив в клуб, я быстро осмотрел присутствующих и вышел на улицу. Сев за руль, я поехал к кинотеатру, но и там, в кассе сидела другая девушка. Я вышел на улицу и растерянно стоял, думал, где же ее теперь искать. Василий остановился рядом, вышел и закурил.

   — Куда дальше, горе влюбленный?

   Мне ничего не оставалось ответить, кроме как "не знаю".

   — Ну, тогда может домой? Или в гостиницу?

   — Мне надо ее найти. — уверенно сказал я.

   — Ты вообще не знаешь, где она живет?

   Я покачал головой.

   — А где она работает?

   Я показал за спину на кинотеатр. Проходя мимо меня и выбрасывая окурок, он спросил:

   — Хоть как зовут-то ее?

   — Настя. Анастасия.

   — А фамилия?

   — Не знаю.

   — Жди. — Криво усмехаясь, сказал Василий и зашел внутрь.

   Он вернулся через десять минут и назвал мне адрес, который ничего мне не говорил абсолютно. Он сказал, что покажет, где это, но сначала мы поедем домой и он поставит свою машину. Потом он пересядет ко мне и раз я его подконвойный, то будет при мне неотлучно. Я согласился.

   Бросив машину у моего дома, он пересел ко мне и стал указывать мне, куда и когда сворачивать. Вскоре мы остановились у трехэтажного, квартир на двадцать, дома, и он сказал мне:

   — Слушай, тебя, по-моему, клинит. — он подумал и добавил: — Реально клинит. Вроде тебя не били, но голову точно повредили. Что ты хочешь? Сейчас завалиться к ней домой и, посторонив ее друга, поговорить с ней? Ты себе как это представляешь?

   Пожав плечами, я смотрел на множество освещенных окон, гадая, какое из них ее.

   — Значит так. — Сказал он со вздохом. — Я пойду один поднимусь туда. Попрошу ее собраться и проехать со мной для дачи показаний. О тебе. Это будет почти честно.

   Он решительно открыл двери и я, наверное, удивил его вопросом:

   — Василий, Вась... ты, где этого всего нахватался. Попрошу проехать... для дачи показаний. А как ты сегодня там...

   Он вышел из машины и, поправив форму, сказал:

   — Дурное дело не хитрое. Я в системе. А любая система быстро меняет человека. Очень быстро. И ты изменишься.

   Он захлопнул дверь и вошел в центральный подъезд дома. Вошел так, будто точно знал, где она живет. Или он просто этот дом знал и расположение квартир по номерам. Не было его долго. Минут двадцать, чтобы не соврать. Когда он вышел, следом за ним шла Настя. Поправляя на плече сумочку и отчего-то в такое уже позднее время в глупых больших защитных очках. Я сразу заподозрил неладное. Еще у самого подъезда Настя недоуменно остановилась и окликнула моего друга. Тот, не оборачиваясь, сказал ей, чтобы она садилась в машину. Открыв ей дверцу, он пропустил ее назад. Но Настя только забралась на сиденье сразу взялась за мой локоть и спросила:

   — С тобой все нормально? Это он пошутил, что ты арестован? Только чтобы меня вытащить?

   Севший справа от меня, Василий сказал:

   — Он находится под следствием. Сейчас отпущен за помощь, оказанную следствию. Так что я не вру без крайней нужды. Что там случилось, он сам тебе расскажет, если захочет. А ты Артем дави к гостинице. Там меня высадите и сами из района ни ногой.

   Вместо этого я повернулся к ней и сказал:

   — Сними очки.

   Она отодвинулась от меня, сев ровно на сиденье.

   — Не надо Артем. Незачем это.

   — Сними. — повторил я.

   Она сняла и, рассмотрев, я невольно протянул к ней руку. Она, морщась, дала потрогать кровоподтек. Повернувшись, я положил руки на руль. Рассматривая мое лицо, Василий хмыкнул.

   — Если ты сейчас пойдешь разбираться с глядящим, я не смогу тебя вытащить больше. Как никак, а это нападение на представителя власти. И тут не важно, на меня ты напал или на солдатика. — заметил мне Василий. Видя, что у меня напряжены руки на руле, он сказал: — Сейчас самое главное это отъехать и вам поговорить. Ты ведь этого хотел, ну так и езжай. Ночь на дворе почти. Ее еще надо обратно завезти, чтобы второй не получила от своего бойца.

   — Вот ведь урод... — только и сказал я, выводя машину в крутой разворот.

   Скоро мы остановились возле гостиницы, высадили Василия и он, пожелав нам не скучать, ушел.

   — За что он тебя так? — спросил я — За то, что ты тогда ночью поздно вернулась?

   Она не перелезала на переднее сиденье, а так и сидела сзади, снова одев очки.

   Покачав головой, она сказала:

   — С этого началось. Я ему сказала, что нам, наверное, надо расстаться. Что мне тяжело так с ним. Он взбесился. Ударил. Потом долго извинялся. Я его даже простила. На работу не ходила уже два дня. Позвонила, сказала, что серьезно заболела и просила неделю дать отлежаться. Не знаю, сойдет ли он за неделю. Но потом загримировать можно будет. Ну, косметикой закрасить.

   Она замолчала, рассматривая меня через свои очки, если вообще что-то видела в них в этой темноте, подсвеченной приборами.

   — Ты меня хотел видеть? — спросила она через некоторое время.

   Я кивнул. Потом сказал честно:

   — Мне казалось, что с тобой что-то плохое случится. Но оно уже случилось.

   — Не думай об этом. — сказала она. — Я сама виновата. Пришла черт знает во сколько. Кажется уже пятый час был. Нагрубила ему. Сказала, что вообще нам надо разойтись. Ну, он и не удержался. Лучше расскажи, правда, что у тебя случилось?

   Но я молчал, не зная, как вообще переварить свой ступор. Я ненавидел сам себя. Почему я, увидев ее разбитую скулу, не пошел и не набил этому ублюдку рожу. Плевать, что у него оружие. Он бы не успел им воспользоваться. Я бы его как бог черепаху. И пусть бы меня потом на каторгу сослали, но мне бы не было так паршиво. Словно я... предал ее что ли.

   — Я тебя больше к нему не отпущу. — Неожиданно для себя сказал я.

   Она задумалась над этой фразой и резонно спросила:

   — И что мы будем делать?

   — Ты останешься у меня. У меня есть, где жить. Я тебя к НЕМУ больше не отпущу. Тебе нельзя быть с таким уродом. Я раньше думал, что делаю, черт знает что, влезая в ваши отношения. Я сам себя уговаривал опомниться. Но я не знал, что все так плохо у тебя с ним. Знал бы, еще тогда с корабля Виктора отвез бы к себе. Но не отпустил бы к нему.

   — Почему? — спросила она.

   — Потому что так нельзя. — Уверенно сказал я. — Никогда и ни за что нельзя бить женщину. Не можешь терпеть, уйди. Но нельзя поднимать руку. Настя... я знаю, что я не имею права тебя о таком просить. Ты говоришь, что простила его... Что даже, наверное, любишь его. Но не ходи туда больше. Не возвращайся к нему. Останься со мной. Все это следствие туфта. Оно уже завершено. Иначе бы, сама понимаешь, меня бы никто не выпустил. Через неделю я вернусь на завод. Моей зарплаты хватит нам с тобой не шикуя нормально жить. А если продам машину, то мы вообще заживем просто по-барски. А я себе еще одну сделаю. Это вообще можно в бизнес превратить. Мы будем богаты Насть... Но, пожалуйста, останься со мной, не ходи к нему.

   Она сидела сзади совершенно молча, а я боялся посмотреть в зеркальце. Я вздрогнул от ее прикосновения к моей руке. Потом второй ладонью поймал ее пальчики и стал, повернувшись, их целовать.

   — Не надо. — Попросила она. — Не надо Артем. Я не смогу так. На такое надо время. Мы с ним живем не один год. Пусть он не так относится ко мне как раньше. Но я, честно, простила его. И я вернусь к нему сегодня. Слышишь? Может быть, если будет все очень плохо и я не смогу этого больше терпеть, тогда да. Но пока... Пока... Мне надо тебе многое рассказать. Но не здесь... мы можем зайти в эту гостиницу?

   Я с сомнение посмотрел на бордель и сказал:

   — Нас там не поймут.

   — Мне все равно. Не в клуб же ехать. С моим-то лицом. У них можно выпить?

   Я кивнул и сказал что да. Она выбралась из машины, не дождавшись моей помощи. Потом взяла меня под руку и повела сама ко входу.

   В холле мы сразу стали объектом пристального изучения всех присутствующих. Я почувствовал, как напряглась Настя. Я уже хотел спросить ее в чем дело, но она решительно пошла к одному из диванов, на котором заметила развлекающегося разговорами с двумя девушками Василия. Мы сели за столик напротив него, и Василий даже глаза округлил, увидев нас перед собой.

   — Ну вы даете. — Только и сказал он и заказал нам бутылку вина и пирожные. Себе и своим подругам он заказал шампанское и после заказа потребовал объяснить ему с каких пор в бордель ходят со своими девушками.