Всякие разговоры после приговора вождя были бессмысленны. В полной тишине Мара и Дара собрали свои вещи в мешки, взяли на руки завернутых в мягкие шкуры младенцев, и вышли из продымленной и воняющей всеми ароматами людского жилья пещеры на свежий воздух.
Мужчина Мары сделал вид, что происходящее его абсолютно не касается, а вот Гуг не колебался ни одной минуты. Схватив свое копье, и еще не развязанный мешок с охотничьим инвентарем, он вышел из пещеры вслед за сестрами. Даже Гом не стал останавливать его, ибо каждый вправе сам выбрать свою смерть. Без его помощи и защиты Мара и Дара не дожили бы и до следующего утра. Очевидно было лишь одно — дорога назад, к очагу предков, для всех троих была отрезана навсегда.
Они даже не знали, в какую сторону им идти. И посовещавшись, изгнанники двинулись вниз по течению Нагары к тому месту, где она сливается с Великой рекой. В тундростепи ранним летом невозможно умереть с голода, особенно, если постоянно передвигаться. Женщины по дороге собирали грибы и ягоды, выкапывали съедобные корни, а Гуг пытался охотиться, впрочем, не всегда удачно.
Лишь однажды ему удалось камнем убить сидевшую на яйцах крупную дрофу. Ну а дичь, считавшаяся настоящей добычей, была не для одинокого охотника. Даже, если ему будут помогать две женщины. Так что они не голодали, но пища была довольно однообразной.
Ночевали они под открытым небом у костра, собирая в качестве топлива выброшенное на берег прошлым половодьем сухое дерево. Огонь разводили при помощи кремня, и имевшегося у запасливого Гуга огненного камня — пирита. Утрата этой небольшой вещицы означала бы для этих людей настоящую катастрофу.
Так прошла неделя, за которую они почти дошли до устья Нагары, и если бы они могли подняться на холм, то с его вершины увидели бы серую полоску Великой реки.
В эту ночь они увидели вдалеке пламя чужого костра. Гуг поднялся на холм и долго смотрел на костер. Было видно, что огонь, высотой в рост нескольких человек горит на большом острове, отделенном от берега широкой протокой. Никто в племени Гуга не умел плавать — это искусство немыслимо для тех, кто живет в местности, где даже летом вода не прогревается достаточно, чтобы в нее можно было войти хотя бы по колено. Также не знали они ни плотов, ни тем более лодок, уже известных людям в местах более богатых лесом. Так что Гуг, волей-неволей пришел к выводу, что на острове в преддверии праздника середины лета устроили сборище духи местных рек и гор. Постояв немного на холме, он спустился к костру, разведенному в низине. Там его ждал скудный ужин из печеных грибов и свежих луковиц. Съев его, Гуг лег спать, укрывшись короткой оленьей шкурой. Где то рядом слышалось чавканье и причмокивание — это Мара кормила грудью своих дочек. Последняя мысль Гуга перед тем, как он уснул, была о том, что нужно как можно скорее раздобыть нормального мяса, а то они все совсем ослабеют.
Утро принесло им подарок. Вскоре после того, как они покинули ночную стоянку, с пригорка Гуг обнаружил недалеко от реки небольшое стадо зубров. Крупный бык, десяток коров и молодняк — шесть годовалых телят. Гуг знал, что даже стельная корова бегает быстрее человека, и ему никогда не приблизиться к стаду на расстояние, с которого он мог бы метнуть свое копье. Оставалась лишь попытаться устроить засаду.
Но засада — дело тонкое. Для успеха этого дела Гуг должен был натереться диким чесноком, который отбивает запах, а потом, прикрывшись травяной накидкой, залечь у звериной тропы с наветренной стороны от стада. Тем временем его сестры, сыграв роль загонщиков, должны были поднять шум, и погнать животных в его сторону. Тонкость заключалась в том, что, то место где он заляжет, не должно было оказаться, ни прямо на пути у бегущего стада, ни слишком в стороне от него. В первом случае бегущие коровы просто затопчут Гуга, во втором — у него не будет возможности нанести свой единственно решающий удар копьем.
Немного поколебавшись, Гуг решил, что засада — это их единственный способ раздобыть наконец свежего мяса, ибо для того, чтобы рыть ловчую яму, нет ни времени, ни подходящего инструмента, ни сил. При этом он ни на мгновение не пожалел о том, что ушел из пещеры, так как оставаться там, после того, как изгнали его сестер, было бы выше всяких сил. Тем более, что всю дорогу они вели себя не так, как обычно ведут себя склочные женщины, а скорее были похожи на вышедших в дальний поход охотникам, не жалуясь и не стеная на трудности.
Пока юноша устраивал себе лежку в месте, которое он выбрал для засады, Дара и Мара с малышками, упакованными в рюкзачки из шкур, обошли стадо по широкой дуге, чтобы не спугнуть его раньше времени. При этом за ними, оставаясь незамеченными, следила несколько пар недобрых глаз. Шакалы, обитающие в этих местах, сразу догадались о намерении двуногих устроить охоту на бизонов, и тоже собирались предъявить свои требования на часть их добычи.
С самого начала все пошло совсем не так, как они планировали. Когда сестры Гуга вскочили на ноги, и заулюлюкав начали размахивать руками, стадо помчалось от них не по тропе, а взяло значительно правее, выходя прямо на лежку Гуга. В настоящей загонной охоте есть еще и боковые загонщики, которые не дают животным отклониться от места засады, но для Гуга и его сестер такой способ был просто невозможен.
Хорошо еще, что стадо распалось на группы, и между бегущими коровами и телятами появился промежуток, дающий охотнику шанс уцелеть. Все, что от него требовалось — это нанести один меткий удар копьем, а потом постараться не попасть под копыта обезумевших животных.
Гуг так и сделал. Он вскочил прямо перед носом бизонов, увернулся от крупной коровы, и изо всех сил, даже не кинул, а всадил копье в бок годовалому бычку. Обожженное на огне деревянное острие, заточенное кремнем до остроты иглы, пробило бычку бок, и дошло до сердца. Гуга не зря считали хорошим охотником. Не успел он порадоваться своей удаче, как чуть приотставшая корова на бегу боднула его, отбросив в сторону. Гуг на мгновение ощутил резкую боль, почувствовал, что летит, а потом потерял сознание, упав рядом с только что убитым им бычком. По счастью, падая, он не свернул себе шею, и не попал под копыта пробегающего мимо стада. Как-то раз Гуг видел охотника оказавшегося на пути стада бизонов — так там даже хоронить было нечего.
Первое, что он почувствовал, приходя в себя, была боль. Ужасно болела вся левая часть тела, да так, что невозможно было даже пошевелиться. Потом он понял, что лежит на спине, где-то рядом хлопочут сестры, и хнычет забытый всеми младенец. Чуть приоткрыв глаза, Гуг скосил их на грудь, где под распахнутой безрукавкой слева наливался огромный черно-багровый синяк, и снова потерял сознание. Он не знал, что точно такой же синяк украшал его левое бедро, а на запах крови вокруг них собралась стая шакалов со всей округи. Пока их разведчики кружили за пределами дальности броска камнем, оглашая окрестности своим хохотом и воем.
Убитый бычок, раненый мужчина и две беспомощные испуганные женщины — завидная добыча для четвероногих мародеров. Некоторые шакалы, обнаглев, подходили ближе, стараясь при этом не попасть под летящие в них камни. Кольцо хищников неумолимо сжималось, не оставляя своим жертвам ни единого шанса на спасение.
4 июня 1-го года Миссии. День двадцать первый. Утро. Северные равнины, 300 километров северо-западнее современного устья Эльбы.
С самого утра Сергей Петрович и Андрей Викторович решили организовать охоту на какое-нибудь крупное копытное, и для этого снарядить охотничью партию на отделенный протокой южный берег реки. Роли распределились быстро: Марина Витальевна, Ляля, Лиза, Антон-младший, Марина-младшая и Вероника со своими гусятами остаются в лагере на острове. Кстати, эта мелкая пищащая и прожорливая банда уже вперевалку бегает за Вероникой, как за своей настоящей мамашей, и весело плещется на прибрежной отмели, выискивая среди водорослей какие-то, только им известные вкусности.
Через протоку переправлялись на 'Отважном'. Сергей Петрович, Валера и верная Сергею Петровичу Майга остались охранять корабль, а Андрей Викторович, Антон Игоревич и Сергей-младший с Катей составили охотничью партию. Андрей Викторович был вооружен 'Сайгой', Антон Игоревич своим СКС, а Сергей младший с Катей, как обычно, арбалетами. Ассистировали им четвероногие помощники — Зара и Шамиль. Но все сразу же пошло не так, как планировалось.
Едва только охотники успели сойти на берег, как откуда-то издалека послышался отдаленный глухой шум. Кажется, кричали люди, по крайней мере, женский визг был явственно слышен, его ни с чем на свете не перепутаешь. За три недели жизни в доисторическом мире слух путешественников уже отвык от звуков и шума большого города, и в условиях молчаливой дикой природы обострился до крайности. Андрей Викторович повел свой маленький отряд на плоскую вершину ближайшего холма, ведь, прежде чем бросаться на шум сломя голову, сперва нужно осмотреться и понять — что же происходит.
Примерно в километре они увидели облако пыли, и мечущиеся две или три человеческие фигурки.
— Глянь, Геолог, — сказал Андрей Викторович, отдавая бинокль Антону Игоревичу, — а вот и соседи нарисовались.
— Вижу, — ответил тот, всматриваясь в пыльное облако, — похоже, что они бычка завалили, который и нам бы не помешал, — Антон Игоревич вернул бинокль Андрею Викторовичу, — Не будет теперь тут охоты, распугали все, вахлаки непарнокопытные.
— Возвращаемся? — внешне равнодушно спросил Андрей Викторович, убирая бинокль в футляр, — Или пойдем в другую сторону?
— Да, нет, командир, — покачал головой Антон Игоревич, — давай сходим к соседям, поздороваемся. Почему-то мне кажется, что у них что-то не так. Слишком мало там народа для такой охоты. Двое — это же просто курам на смех.
— Ну, если ты так считаешь, сходим — Андрей Викторович обернулся, и свистом подозвал к себе Шамиля.
— Будь внимателен, малыш, — похлопал он пса по загривку, одновременно пристегивая к ошейнику длинный поводок, — не на кого-нибудь охотимся, а на человека, — Антон Игоревич тем временем взял на поводок свою Зару.
Андрей Викторович поднял руку, — Слушай мою команду! Всем смотреть в оба. Движемся волчьим скоком, сто метров бегом, сто метров шагом. За мной бегом, марш!
Примечание автора: Волчий скок, изобретение средневековых викингов, позволяющее пешему отряду передвигаться с почти такой же скоростью, как и кавалеристы на рысях. В наше время этот прием используют спецподразделения для ускоренного перемещения по пересеченной местности. Прием доступен для освоения даже слабо подготовленными солдатами.
Короче, побежали. Андрей Викторович, Сергей-младший, Катя и Антон Игоревич замыкающий. Легкий топот ног и лап, тяжелое дыхание людей и собак. Перед отплытием из лагеря на Ладоге, Андрей Викторович немного позанимался со своими подопечными, но, все же недостаточно. Особенно тяжело сейчас было Антону Игоревичу, хотя он и не жаловался — просто не привык. Сперва охотники, вслед за разведывающим путь Шамилем, спустились вниз с холма по длинному пологому склону. Потом, чередуя бег и шаг, миновали длинную ложбину, огибая еще один пригорок, на вершину которого Андрей Викторович решил не лезть. И, наконец, пыхтя и отдуваясь, поднялись еще на один холм, с вершины которого все происходящее должно быть видно так же хорошо, как с театрального балкона.
Картина, открывшаяся им с высоты, действительно, была, что называется, маслом. Местных, одетых в куртки и штаны коротким мехом наружу, было трое. Один из них неподвижно лежал лицом вверх, рядом с убитым бычком, то ли тяжелораненый, то ли уже мертвый. Еще двое, издали смахивающие на истощенных до последней степени подростков, то ли камнями, то ли просто комьями земли, пытались отбиться от наседающей стаи крупных шакалов. Никакого другого оружия, кроме собственных рук, при них не было, а шакалы были голодные и настойчивые. Копье же, которым был убит бычок, похоже, принадлежало лежащему рядом охотнику, и внешне больше походило на оглоблю. Оно подошло бы, разве что, Илье Муромцу — как налево махнешь — улица, а направо — переулочек.
— Ну, командир, — спросил Антон Игоревич, снимая СКС с предохранителя, — поможем нашим?
— А которые тут наши? — ехидно спросил бывший прапорщик, тем не менее вгоняя в приемник 'Сайги' магазин патроны, снаряженные картечью.
— Ну, уж точно не шакалы, — сказал геолог, вскидывая карабин к плечу.
— Это точно, — подтвердил Андрей Викторович, передергивая затвор, — шакалы у меня никогда в своих не ходили. Но, помни, нам надо их отогнать, а не перестрелять. Береги патроны.
— Понял, командир, — сказал Антон Игоревич, беря на прицел вожака, — Давай, на раз-два.
Ни нападающие, ни обороняющиеся не заметили появление на вершине холма новых действующих лиц, одетых в пятнистый лесной камуфляж. Им было просто не до того. Одни отчаянно пытались спасти свою жизнь, а другие кружили вкруг своей добычи, стремясь добраться до пока еще живого мяса.
Поэтому сухой выстрел СКС, и гулкий грохот 'Сайги' прозвучали буквально, как гром с ясного неба. Крупный рыжеватый вожак взметнулся вверх в прыжке, и, обливаясь кровью, с воем рухнул на землю, получив пулю в грудь из карабина. Следом, по его стае ударил град картечи, и шакалы заметались из стороны в сторону, воя и скуля от боли и обиды. Свистнувшие следом за выстрелами из огнестрела арбалетные стрелы были почти незаметны для всех, кроме двух шакалов на краю стаи. Один из них рухнул на траву с пробитой шеей, а другой забился на земле с выпущенными из распоротого брюха кишками. Фирма, которая произвела в XXI веке четырехлезвийные, острые как бритва наконечники из легированной стали для арбалетных стрел на крупную и среднюю дичь, гарантировала жертве 'обширные раны, обильную кровопотерю и быструю, относительно безболезненную, смерть'.
От всего увиденного местные остолбенели, а шакалы разом попятились. И если бы дело было лишь в двуногих, умеющих убивать на расстоянии, что, само по себе было непонятно, а значит, опасно. Кроме того, вместе с двуногими были и два зверя из их псовой породы. И, если скалящий зубы кобель был лишь немного крупнее их покойного вожака, то огромная рыжая мохнатая сука больше походила на небольшого медведя, чем на представителя собачьего вида. Вставшая на огромном загривке шерсть и оскаленные желтоватые клыки, показывали, как эта рыжая леди любит своих двоюродных родственников.
Встречаясь с превосходящей силой, шакалы, если они конечно не бешеные, стремятся отступить, поджав хвост, и как можно быстрее оказаться где-нибудь подальше. Увидев бесславную картину гибели нескольких своих собратьев, один из которых был еще жив, эта шакалья стая так и сделала. И лишь настороженное рычание Зары и Шамиля подсказывало путешественником, что шакалы никуда не ушли, а лишь отступили на какое-то расстояние, оставив поблизости наблюдателей.
Приближаясь к двум остолбеневшим местным, Андрей Викторович увидел, что он ошибся. Пожалуй, это были даже не мальчики-подростки, а девицы, о чем говорили вполне характерные выпуклости, видные через расшнурованные до пупа вырезы курток. Обе были похожи друг на друга, как две капли воды, и весьма миловидны, несмотря на экзотическую внешность и многослойную грязь. Близнецы были рыжие, со слабо вьющимися волосами, слипшимися сейчас в колтуны, с цветом кожи таким белым, какой бывает у хорошо выделанной финской бумаги, с большими широко раскрытыми серыми глазами и в то же время носящими на себе отпечаток австралоидной расы. О чем говорили их развитые скулы и широкие носы с плоским переносьем.
