Степень превосходства

— Я снял все-таки со своего экземпляра шкуру, — сказал Малыш, имея в виду, что работу за него выполнили 'жучки', а он стоял рядышком и приглядывал за ними. — Шрамов на ней много, но у нас в этом рейсе и места в трюме останется много. Я слышал, зарождается новая мода — на трофеи с многочисленными шрамами. Даже подделки уже появились. Животных выращивают на ферме, наносят неопасные для жизни ранения, дают им зажить. Получаются ух какие крутые зверюги, будто они всю жизнь только тем и занимались, что дрались с соперниками и ловко уходили от охотников под градом пуль. Потом их убивают и сдают трофеи таксидермистам[10].

— Мода не новая, ей бог знает сколько лет, — заметил я.

— И еще я ампутировал правую переднюю лапу, которая с уродством, — сказал Малыш. — Сунул ее в морозильник.

— А это зачем?

— Зверь явно сломал ее до того, как повзрослел. Может, Шанкару Капуру будет любопытно узнать, как такие переломы срастаются в природных условиях. Сувенир, так сказать. Он хороший клиент.

Что ни говори, а нашему Малышу иногда приходят в голову удачные мысли.

— Умница, — похвалил я. — Далеко пойдешь... если не станешь больше драться с мегарапторами врукопашную.

— Давайте решать, куда отправимся, — прервала нашу болтовню Кэт.

Второе место, выбранное для охоты, оказалось урожайнее первого. За два часа были добыты три особи но, к сожалению, все самцы. Переправив на 'Артемиду' одного из них, мы вновь сменили место, а заодно и тактику. Крейг перенастроил приманку — теперь вместо фалимарий вокруг засидки шлялся одинокий мегараптор, время от времени издававший брачный клич. Мы с Кэт едва не оглохли, и Диане пришлось отвести 'тоскующего самца' на предельную дальность стрельбы из подвески.

— Правда, с такой дистанции очень просто промахнуться, — заметила она.

— Не о чем беспокоиться, — ответила Кэт. — Будь я самкой мегараптора, ни за что не пошла бы на такой зов.

Ее слова оказались пророческими. Самки так и не пришли, зато явилась целая команда самцов — выяснять отношения с соперником. К такому повороту мы оказались не готовы, поэтому вернулись к кораблю и устроили совет.

Кэт вопросительно поглядела на меня.

— Ты ведь охотился здесь, что скажешь?

— Ума не приложу. Всегда попадались и самцы и самки.

— Диана?

— Ни в одном из отчетов подобная проблема не зафиксирована. Я бы сразу сказала.

— Может, это связано с временем года?

— Никаких особенностей поведения в зависимости от сезона не отмечено. Спариваться мегарапторы могут круглый год, четкого брачного сезона у них нет. Но информация по животным неполная, наблюдения большей частью бессистемны. Могу предложить вот что. Самки устраивают гнезда, обычно в пещерах, вскармливают детенышей, но делают это как придется. Если они находят чужое гнездо, все равно будут кормить — чужих...

— 'Крик голодного детеныша', — встрепенулся Крейг. — Информации для настроек достаточно?.. Тогда пойду, займусь.

Двенадцать часов спустя, упаковав в трюм трех самок, мы готовились к взлету. Впереди нас ждала Инферна.

Глава 15

Герман Левицкий был в очень плохом состоянии. Впервые он пришел в себя спустя несколько часов после схватки с огненным хищником и гибели сына. Его куда-то несли — перед глазами мелькала трава, прелые листья на земле, ветки кустарника и чьи-то шагающие босые ноги. Второй раз Герман очнулся вечером, лежа неподалеку от горящего костра. Рядом стоял молодой смуглокожий парень с открытым, мужественным лицом — из одежды на нем была лишь набедренная повязка. Утром Герман увидел того же парня готовящимся выйти в путь.

Шли долго, много дней. То есть незнакомец шел и тащил на себе Германа — он часто останавливался, давал смотрителю отдохнуть и поил его горьковатым напитком. Потом Герман обнаружил себя лежащим на подстилке из травы в небольшой, искусно построенной хижине. Рядом стояла девушка такой неописуемой красоты, что Герман подумал, что это богиня любви Афродита. Впоследствии он не раз видел Афродиту и другую девушку с милым детским личиком. Они кормили его жидкой кашицей и поили бульоном и травяными отварами. Позже, когда он окреп настолько, что смог жевать, девушки начали давать ему в придачу к кашице кусочки мяса и ломтики лепешек.

Незнакомец, принесший сюда Германа, очевидно — хозяин хижины, появлялся дома нечасто, и обычно лишь для того, чтобы улечься спать на своей подстилке. Кроме него заходили несколько мужчин, все — зрелого возраста, с суровыми смуглыми лицами, носившими печать спокойного достоинства. Еще бывал высокий старик в необычном белом одеянии, сплошь состоящем из свободно свисающих полосок искусно выделанной кожи. Ни детей, ни других женщин, кроме Афродиты и второй девушки, Герман не видел, хотя за стенами хижины постоянно слышались детские голоса и женский смех. Туземцы, думал он, я попал к туземцам. Откуда они здесь? На территории его сектора туземные поселения находились очень далеко от того места, где они с сыном разбили лагерь, — незнакомец не смог бы донести его туда и за полгода. Вот новость для Комитета по контактам, подумал он. Когда они узнают... Если узнают, тут же поправил сам себя Герман. Долгое время он не был уверен, что выживет, да и не чувствовал желания жить.

Эрик... Его Эрик. Откушенная чудовищем голова сына, лежащая отдельно от тела, — эта картина преследовала Германа и в полузабытье, и в бреду, и наяву. Эвелин... Что он ей скажет?

А сможет ли он вообще говорить? Через изувеченное горло даже дышалось трудно. Как только Герман начал последовательно мыслить, он проверил, на месте ли обвивавшая ухо змейка 'связного', и попытался позвать киб-мастера своего комбеза Сапсана. Получилось невнятное шипение, но Сапсан понял его и откликнулся:

— Пришел в себя? Живуч, смотритель. Я поддерживал тебя как мог, но ты слабо реагировал на препараты. Ты потерял слишком много крови, и если б не туземец, непременно умер бы. Бальзам, которым он тебя поил по дороге, настоящее чудо. Содержит биологически активные вещества растительного и животного происхождения, с необычным действием на организм. Состав, согласно экспресс-анализу и твоим реакциям... — Сообразив, что Герман вряд ли разберется, да и не нуждается сейчас в подробностях, Сапсан прервал доклад и сказал: — Этот бальзам чудовищно замедляет одни биологические процессы и активирует другие, хотя за счет чего и как это происходит, я не могу сказать.

Как и любой киб-мастер СОЗ на Тихой, Сапсан обладал необходимой суммой знаний о туземцах, включая знание их языка. Герман узнал, что его спасителя зовут Агизекар. Милую девочку с детским личиком, которую он про себя прозвал Ручеек за нежный журчащий голос, звали Капили, что в переводе с туземного как раз и означало — 'Поющий родник'. Афродиту звали Флиенти. Она, вроде, была невестой Агизекара, но Герман уяснил, что это по каким-то причинам не решено окончательно; а Капили приходилась ему сестрой. Самого Германа все они называли между собой богом-с-неба.

Медленно оправляясь от ран, смотритель начал мало-помалу интересоваться происходящим вокруг него.

Сапсан сообщил, что с момента схватки с хищником до того дня, когда Герман смог самостоятельно подняться со своей подстилки и сесть, привалившись к опоре хижины, прошло девяносто семь независимых суток или сто пять местных.

— Так долго! — удивился он.

— Учитывая серьезность твоих ран это совсем недолго, — заверил Сапсан. — Поправишься окончательно — уговори туземцев отвести тебя подальше в лес и оставить одного. Передашь сигнал — катер с орбиты прибудет в течение часа.

В течение часа! Можно плюнуть на правила Комитета и послать вызов теперь же; через два часа он окажется на главной базе СОЗ, а через три — встретится с Эвелин. Встретится... и что он ей скажет?

Что не смог уберечь их единственного сына?

Герману захотелось взять пистолет и застрелиться. Но пистолет он выронил во время схватки с монстром. Нет, он не в силах взглянуть Эвелин в глаза. Она узнала о смерти сына, пускай и его считает мертвым. Это лучше, чем быть рядом, ежедневно вспоминая... Как они смогут жить по-прежнему? Как он сможет жить по-прежнему?

Когда Герман смог самостоятельно передвигаться, он выходил из хижины и часами сидел у входа, наблюдая за жизнью поселка. Когда он проделал это впервые, тотчас же явился Агизекар — очевидно, его известили. Он сел на землю напротив Германа и внимательно смотрел на своего гостя до тех пор, пока не решил, что тот способен к разговору. После чего прижал к груди ладонь и внятно произнес: 'Агизекар Тау'.

— Герман Левицкий, — ответил за смотрителя Сапсан по громкой связи. — При первом знакомстве, — пояснил он Герману, — полагается произносить имя полностью. В повседневном общении допускаются сокращения имен и клички. Но каждый раз, когда ты хочешь показать свое уважение к собеседнику, нужно именовать его по всей форме, например: 'Агизекар из рода Тау'. Этим ты продемонстрируешь почтение ко всей семье человека и его уже умершим родственникам.

Агизекар высказал сожаление по поводу смерти второго бога-с-неба и выразил надежду на его скорое возрождение для жизни в Краю богатой охоты. Айтумайран жесток, заметил Агизекар, но он не мстителен.

— Говорит специально для тебя, справедливо полагая, что ты не разбираешься в тонкостях туземной теологии, — растолковал Сапсан. — Они считают богов-с-неба, то есть людей, могущественными, но не всеведущими. Айтумайран наказывает людей и богов смертью за нарушение табу, но на загробную жизнь его гнев не распространяется.

Беседа текла мирно и неторопливо. Герман четко произносил слова про себя, открывая рот; Сапсан, улавливая микросокращения мышц посредством артикулятора комбеза, реконструировал речь и переводил на туземный язык. Агизекар быстро догадался, что его собеседник только шевелит губами, а голос исходит из динамика.

— 'У богов-с-неба много волшебства, — перевел Сапсан. — Твоя одежда разговаривает за тебя, но губы произносят совсем другие слова'. У туземцев чрезвычайно чуткий слух, — прибавил он. — Слов в их языке немного, но каждое многозначно и произносится в разных случаях с разной интонацией. Человеку не освоить такой язык без биокоррекции и специальной тренировки. Этот парень может слышать твой голос так же, как его слышу я: его ухо способно уловить вибрации артикулятора.

Хотя Герман и прошел обязательный для каждого сотрудника заповедника 'Тихая' курс по культуре и истории развития местной цивилизации, но впоследствии мало интересовался туземцами. Почти все позабыв, он пользовался теперь информацией, предоставляемой Сапсаном, и собственными наблюдениями. С немалым удивлением Герман обнаружил, что туземцы вовсе не такие темные неразвитые дикари, какими он считал их раньше. Акимики-теру — 'лесные люди', — в поселении которых он оказался, свободно владели многими ремеслами, в том числе искусством изготовления каменных сосудов самых необычных и сложных форм. Они возделывали землю, плели узорные циновки, вырезали по дереву и кости. Большой популярностью среди женщин пользовались всевозможные украшения из мелких раковин, речного жемчуга и плетеной кожи. Сапсан рассказал Герману, что степные племена людей ветра владеют кузнечным ремеслом, обеспечивая металлическими изделиями самих себя и акимики-теру. Еще дальше к северу, за степным поясом, жили племена болотных людей, у которых уже имелись небольшие города. Настоящими дикарями можно было считать лишь племена шикан-ден — 'пожирателей мертвых', обитавших на западном побережье континента.

Отношение туземцев к живым существам согрело бы душу любого, самого рьяного защитника природы. К животным, и даже растениям, они относились не только бережно, но как к равным себе.

— Закон запрещает охотиться подолгу на одних и тех же животных на одном и том же месте, — говорил Агизекар. — Нельзя собирать с дерева все плоды подряд. Собирая яйца в гнездах птиц, надо брать только половину. Если человек умирает от голода, он все равно не должен добывать в пищу животных, на которых запретил охотиться говорящий-с-духами. Жизнь человека в глазах Айтумайрана не более ценна, чем жизнь ящерицы. Человеку лучше умереть без пищи, чем нарушить табу.

Такая бескомпромиссность в вопросах соблюдения правил потрясла Германа. Он припомнил отношение к природе человека на своей собственной планете, где люди едва не уничтожили все живое. Потом земляне вышли в космос и с тех пор оставили после себя десятки планет с непоправимо нарушенной экологией и выработанными недрами. Не помогали ни самые строгие законы, ни жесткий контроль правительства.

Туземцам же было достаточно одного слова шамана. И ведь не за страх — за совесть слушаются... Неловко и тяжело, словно огромные камни, ворочал Герман в своей голове непривычные мысли.

Вот мы здесь заповедник организовали, вроде как обеспечиваем защиту местным жителям. Дело, понятно, нужное, да только охраняем мы их, в основном, от самих себя. И слово-то какое подобрали — 'заповедник'. Будто они животные. Ну, а как назвать — 'детский сад', что ли?.. А хоть бы и детский сад. И ведь здешние дети рано или поздно вырастут. Сможем ли мы относиться к ним, как к равным? Лучше бы заранее привыкать...

Когда Герман оказался в состоянии свободно передвигаться, не испытывая более непреодолимых приступов слабости, он попросил Агизекара увести его подальше в лес и оставить одного.

— Мне нужно подумать, — сказал он молодому охотнику. — Возможно, я стану говорить с другими богами-с-неба, нельзя вести с ними разговор отсюда.

Агизекар не удивился и не подумал отговаривать. Он проводил Германа на большую поляну, на которой вполне хватило бы места для посадки катера.

— Я вернусь сюда к вечеру, — сказал он. — И провожу тебя в поселок — ты все еще слишком слаб, лучше не ходить по лесу одному. А если тебя заберет птица-без-крыльев, я посмотрю то место, где она сядет на землю.

Он ушел, а Герман, просидев на большой, обросшей пушистым мхом колоде целый час, наконец достал из нагрудного кармана SOS-передатчик. Глубоко вздохнул, и... спрятал его обратно, так и не нажав на кнопку экстренного вызова. Нет, никогда он не найдет в себе сил встретиться с Эвелин. А больше его в том мире никто не ждет. А хоть бы и ждал... Герман не хотел возвращаться. С самого детства немного замкнутый, он не испытывал никакой особой привязанности к цивилизации, как к таковой.

Решено — он останется здесь.

Герман до вечера просидел на поляне, слушая пение птиц и стрекотание цикад; пообедал жареным мясом и лепешками, испеченными Капили; поболтал с Сапсаном. Голос приходил в норму, правда стал другим: звучал глухо, а слова выходили невнятными.

— Пора устраиваться на новом месте жительства, — сказал Герман. — Как у тебя с энергией?

— Остаток ресурса — восемнадцать процентов, — ответил Сапсан. — Почаще бывай на солнце. Отключи усилитель мышц, ты достаточно окреп. Найди ручей с холодной водой возле деревни и периодически забирайся в него в самую жару, чтобы я мог вести подкачку за счет разницы температур. Тогда я сумею зарастить дыры в комбезе — зверь ничего важного не повредил.