Последний приют для девственниц

— Госпожа! — ее, едва не уснувшую от необратимости происходящего, передернуло от его голоса и она, наклонившись, выдернула из колбы резиновую трубку, отобрала у стальных внутренностей сущность своего принца, подняла ее к глазам.

— Все прозрачное...-прошептала она, поворачивая колбу так, чтобы оказалась та напротив одной из ламп, — Все такое прозрачное...

— Госпожа, госпожа! — теперь уже другой демон поторапливал ее.

Она сняла колпачок с иглы и погрузила в раствор, втянула его в пластиковую утробу, ловким ударом ногтя, таким же, каким сбрасывают пепел с сигареты, взбила пузырьки воздуха и выдавила каплю на кончик острия, после чего вонзила его в свою руку и, преодолевая сопротивление поршня, более сильное и упорное, чем обычно, опустошила шприц.

Замерев и не дыша, стараясь не шевелиться и ничего не менять в себе, не допустить ни мысли, ни воспоминания, она стояла, вслушиваясь в свои ощущения. Ничего не менялось в них, она не чувствовала в себе новых мыслей, фантазий, признаний, отвращений, воспоминаний. Ничего не появилось в ней, все возможности и предвзятости остались прежними, сохранили себя страхи и желания.

— Ничего...-прошептала она и руки ее расслабились.

— Не так быстро, госпожа...-демон приподнялся и лизнул кончики ее пальцев, — Должно пройти время, пока препарат распространится по вашему телу, пока мозг впитает его и привыкнет к нему. Вам может быть больно, у вас могут быть кошмары. Будем надеяться, что не случится отторжения.

— Это...это невозможно...

— Я тоже так думаю, -поспешил успокоить ее Гаспар, — Но вы должны быть готовы к тому, что все исчезнет и станет другим.

Она кивнула, улыбаясь, не подозревая, что именно он, прозорливый и много сменивший владельцев, имел в виду.

Больше не было таинственных дверей и ночных приключений. Теперь она спокойно спала, просыпаясь, когда медсестра приходила, чтобы позвать на завтрак. Никто больше не вожделел ее и все чудовища исчезли. Даже демоны ее молчали, никак не проявляя себя, не являясь на зов и врачи полагали то хорошим признаком, следствием верно подобранных лекарств и признаком неизбежного излечения.

Сама она, недовольная обрушившимся на нее одиночеством, считала, что они затаились, что они ждут принца и готовятся к его прибытию, учат его, как быть одним из них с наибольшей выгодой для всех. Дни стали монотонными, отражения — более неловкими, чем прежде, но она терпеливо переносила их, наблюдая за тем, как расползаются по рукам желтые пятна от капельниц. Она разговаривала только с докторами и, иногда, с медсестрами, не встретив больше никого из прежних своих собеседников и не найдя новых. Она много спала и читала, но не помнила сновидений и книг. Все было таким спокойным и тихим, что ранее она и не подозревала о существовании подобных покоя и тишины. Звуки казались удаленными и приглушенными, все сочетания цветов выглядели приятными и даже голоса птиц больше не раздражали ее.

Ее выписали ровно через месяц и прошло больше года, прежде чем она снова оказалась возле этой больницы. Идя под руку со своим новым любовником, одетая в белую шубку и черные джинсы, с волосами еще более светлыми и пышными, чем обычно, она, смеясь, не сразу заметила знакомое строение.

— Стой! — она замерла возле сетчатого ограждения. — Смотри! — ее рука в красной перчатке указала на серое здание. — Здесь я лишилась девственности!!

— Неужели? — он поглубже засунул мерзнущие пальцы в карманы черного пальто. — И как это случилось?

Она сощурила глаза, глядя на него лукавой ведьмой.

— Я расскажу тебе об этом позже.

— Когда? — но казалось, что история та волновала и привлекала его не больше, чем детские сказки.

— Когда демоны позволят мне. — она смахнула с ресниц снежинку, посмотрела на него с извиняющейся тоской и пожала плечами.

Он улыбнулся, скучающе и безразлично и тогда она снова взяла его под руку, чтобы продолжили они свой смеющийся путь.