Третья ипостась. Часть 3

Они подошли и взяли меня за руки с двух сторон, и теперь я уже возблагодарила всех богов за то, что не только не могу двигаться, но и ничего не ощущаю, потому что прикосновение их представлялось мне чем-то крайне омерзительным. Меня подняли с лежанки, где я пребывала все это время, поставили на ноги и повели. Казалось, что переступаю я самостоятельно, но совершенно незаметно для себя, поскольку не чувствовала ни одного движения, а будто плыла по течению, отдавшись воле мягко обволакивающих мое тело волн. Дистрофики вели меня по узкому и достаточно темному коридору, похожему на туннель, а впереди, в его конце, как-то классически, как настоящий "луч света в темном царстве", мерцал свет, очень белый и яркий, будто помещение было оснащено небольшим, но самым настоящим солнцем.

Войдя в это освещенное помещение после темного коридора, я прищурилась, и какое-то время не могла привыкнуть, глаза нестерпимо резали яркие лучи. Что же это светит, театральный софит?

Но потом... потом я перестала интересоваться источником непривычно яркого света, потому что другое, нечто более важное и совершенно нереальное привлекло мое внимание.

В центре большого круглого помещения, залитого светом, стояла капсула, настоящая капсула из полигона, стеклянная крышка которой была гостеприимно распахнута, и это ложе ждало именно меня. Дистрофики, не останавливаясь, повлекли меня прямо к ней.

Добро пожаловать домой, Вита!

* * *

Яркие, обжигающе белые потоки света окутывали холодное неподвижное тело, россыпью огоньков отсвечивая от закрытой прозрачной крышки удивительного саркофага из металла повышенной прочности и алмазной твердости стекла, такой небывалой вещи в глубоком средневековье. Это тело никогда не будет живым. Теперь уж точно... никогда больше...

Черт, это стекло что, линза? Такое ощущение, что луч направлен строго в центр лба и скоро прожжет в нем дырку! А мне ведь только этого не хватало, поскольку из всяких разных вещей, которые уже проделывали с моей головой, именно выжиганию лупой ее подвергали впервые! И топором-то рубили, причем почти на две части, и сгорала-то она полностью, без остатка, а уж сколько по ней колотили чем попало — не упомнишь! А теперь вот это! Уже помереть спокойно не дадут, все какие-то непонятные ухищрения!

Жгло совершенно нестерпимо. Этот навязчивый луч просто ввинчивался в мозги, того и гляди, закипят! А то они ни разу не кипели, я вас умоляю! И это переживу. Переживу... Переживу?

Я чувствовала движение. Будто кто-то ходил вокруг моего ложа, периодически перекрывая источник света, да не того, что выжигал дыру в моей голове, а освещавшего помещение. Нет, кто-то метался вокруг меня, и не в одном экземпляре. Это напоминало... ну, будто едешь мимо редко стоящих деревьев, за которыми садится шар солнца, и его лучи мельтешат между стволами и полосуют глаза яркими вспышками, вызывая неприятные ощущения и пульсирующие красные пятна под опущенными веками. Да что же там происходит? Я должна разобраться...

Перед тем, как открыть глаза, заблаговременно прищурилась, ведь я не хочу сразу ослепнуть. Поэтому обзор сначала открылся невеликий, да и свет мешал мне рассмотреть все как следует. Я только отметила, что чувствую какую-то вибрацию, будто и правда еду на транспорте, причем хорошо подрессоренном, меня не трясло, даже Шустра не шла так мягко.

Немного привыкнув, я начала открывать глаза пошире. И стразу поняла, что никуда не еду, вибрация возникла совсем от другого — непонятно как появившиеся в этом месте Король Аурелий и Кирилл изо всех сил молотили по крышке какими-то здоровыми штуками. Не знаю, что они там придумали, но лица у них были бешеные. Крышка держалась очень стойко, ни одной трещинки до сих пор, но судя по усиливающейся вибрации, "молотобойцы" наращивали интенсивность ударов. Я с интересом наблюдала за трудовым процессом, постаравшись не заморачиваться на том, что произойдет со мной, если старания друзей увенчаются успехом. Судя по лицам, они тоже об этом как-то не думали.

Заметив, что я смотрю на них, мужчины очень удивились, как иначе объяснить это ошеломленное выражение на их лицах, и даже упражнения свои прекратили, правда, ненадолго. Апрель что-то заорал, судя по тому, как кривился его рот, очень громкое и явно неприличное. Я не удержалась и хихикнула, таким забавным мне это показалось, но вскоре была вынуждена снова закрыть глаза, утомленные светом и неприятным мельтешением.

Теперь нет никаких сомнений — все это не по правде, такого просто не может быть. Конечно, я еще сплю, хотя и странно, ведь до этого сны в стазисе мне не снились. И тут меня осенило — как это не снились?! Разве предыдущие события, странные, иногда замечательные, но в основном откровенно страшные, не являются сновидениями, навеянными событиями, произошедшими в моей настоящей жизни? Да, сначала я вроде думала иначе, думала, что они тоже настоящие. И ради некоторых мгновений я, не задумываясь, навсегда отказалась бы от своего унылого бодрствования. Но вот кое-что я не могу взять в толк до сих пор.

Те ужасные деяния, иногда принимавшие формы откровенного изуверства, вытворяемые некими фанатиками, интересно, какими такими событиями вызвано это сновидение? Ведь мои родители погибли в авиакатастрофе, их самолет упал в Тихий океан, а вместе с ними все участники какой-то научной конференции, даже следов не нашли. Помню, газеты всего мира и интернет долго пестрели заголовками, типа "Катастрофа в океане обезглавила современную физику!". И эта жертва...

Да, ради своей подруги, ради Натальи, я бы пожертвовала собой. Могу с уверенностью сказать, что одной из главных причин моего согласия на участие в проекте, было неистовое желание уберечь ее. Ведь кое в чем наши судьбы были поразительно схожи. А вдруг и к ней бы начали приставать с этим экспериментом? Ну да, сколько раз я отговаривала ее от смертельных забав, не заметив, как подсела на них сама, превратившись в настоящую адреналиновую наркоманку. Да серфинг и гонки — это детский сад! А дикое увлечение парашютом — обычные прыжки, скайсерфинг, и более популярные полеты с небоскребов и мостов? А тот незабываемый сплав на рафте по бурной горной реке, когда из-за ошибки одного из рулящих лодку со всего маху бросило на огромный камень, и Ташка пулей вылетела с гондолы, угодив в середину стремительного потока. А через секунду там же оказалась и я. Странно, я даже не заметила своих действий, мгновение — и вокруг только швыряющие в разные стороны волны, а ведь нужно было выдернуть ноги из петли-фиксатора, бросить весло, отбиться от жестко ухватившего меня за спасательный жилет инструктора... Сроду не забуду того блаженного выражения на ее лице, будто она впервые за долгое время была абсолютно счастлива, сохранявшегося ровно до того момента, как она открыла глаза и начала судорожно выкашливать попавшую внутрь ледяную воду. И ее укоризненный взгляд, брошенный на меня сквозь мокрые слипшиеся ресницы с абсолютно белого лица. За то, что помешала. Не допустила. Вот тогда-то меня и охватила настоящая тревога за душевное здоровье подруги, и ее попытки утолить сумасшедшую жажду смертельной опасности превратились лишь в средство уйти в лучший мир, не доводя до греха самоубийства. Стоит ли говорить, что я на коленях перед ней валялась, только бы не пустить в огромную стальную клетку, готовящуюся опуститься в воды знаменитой "Акульей аллеи" у побережья Южной Африки, умоляя довольствоваться душераздирающим зрелищем огромного белого чудовища, выныривающего с распахнутой пастью в неистовой атаке на обреченную жертву. А ведь я тоже вовсе не рвалась беречь свою жизнь...

Не надо долго гадать о причинах такого поведения. Ведь после того выпускного мы не жили в обычном смысле этого слова. Бытовали как замороженные, будто уже находились в своеобразном стазисе. Только время шло как обычно. Возможно, мы и не стремились, по крайней мере, осознанно, к самой крайней мере, а таким образом просто старались вдохнуть что-то живое в наше убогое половинчатое состояние.

А эти кошмарные якобы "откровения" третьего дневника Эллера! Смешно даже подумать, что человек может сотворить такое с другими людьми. Этому бреду я не находила никакого обоснования. Вероятно, надо было смотреть поменьше ужастиков в пубертатный период. А монстры были очень убедительными, надо это признать! Только вот...

Ай! Это что еще такое?!!! Я недовольно приоткрыла один глаз, возмущенная назойливым вмешательством в мое спокойное сновидение, потому что капсула вдруг качнулась, и я дернулась, а голова мотнулась на шелковой подушке.

Надо мной появилось еще несколько лиц. Тивиза, Сорайя... о, а мне приснилось, что она сгорела в Резиденции. И Таша. Наталья. Она тоже смотрела на меня через стекло. Поймав мой взгляд, подруга вдруг наклонилась прямо над моим лицом и начала что-то говорить, тщательно артикулируя нижней челюстью и губами. Мы прикалывались как-то, разговаривая беззвучно, даже изучали эту методу чтения по губам. Удивительно, какими только глупостями могут заниматься люди, которым необходимо срочно отвлечься от дурных мыслей. Вот что говорила мне Таша:

"Ты чего дрыхнешь и лыбишься, дегенератка, как ты себя чувствуешь, мы не можем тебя вытащить".

Даже во сне эта бестия на меня наезжает! Я рассмеялась. Она в ужасе отпрянула от меня и что-то заговорила окружающим. Они посмотрели в капсулу уже с конкретным страхом. Я поманила Ташу и заговорила сама:

"Хватит переживать, я все знаю, вы мне снитесь..."

Вот тут-то я и озадачилась. Никогда еще я во сне не понимала, что вижу сон. Никогда нормально не могла передать свои мысли, никогда меня не слепил такой яркий свет, никогда мне не было больно...

Я подняла руку к лицу и, глядя на подругу, с силой сомкнула зубы на коже повыше запястья. Скрип прокусываемой плоти противно отдавался в ушах.

Боль была кошмарной. По подбородку тут же потекло что-то теплое, и достаточно обильно, а я в какой-то прострации перевела взгляд с ошеломленного лица подруги, в ужасе выкатившей глаза, на укушенное место. Из раны, выглядевшей как отпечаток прикуса на яблоке, обильно струилась кровь, она запачкала белый рукав моей футболки, живот, протекла на покрытие ложа. Я с силой дернула укушенной рукой, попытавшись отмахнуться от видения, но оно не развеялось, только стало четче, а на стекло крышки полетела россыпь алых пятен. Все мои друзья, застывшие по ту сторону просто в шоке от моего самоедства, резко отпрянули от крышки, но это скорее от неожиданности — моя кровь уже никого не смущала своим цветом. Я успела только мимолетно порадоваться тому, что Таша с Сорайей живы, после чего полностью осознала реальность всех событий, произошедших со мной в последнее время: укравшие меня непостижимым образом фанатики... седой Озгур, причитающий о моей жуткой участи... синие дистрофики... капсула!!! Я же в капсуле!!! Снова!!! Снова...

Я подскочила на месте, но крышка была не очень высокой, и я со всей силы долбанулась лбом о ее непробиваемую поверхность. Вокруг моей головы в веселом хороводе затанцевали забавные мультяшные звездочки с глазками. В другое время я бы с удовольствием полюбовалась этими маленькими заразами, но сейчас мне было не до них, обезумевший взгляд метался по сторонам, ладони беспорядочно колотили по стенкам капсулы, размазывая изнутри собственную кровь, все еще хлещущую из раны. Разумом я понимала, что только причиняю себе вред, но была не в силах справиться с тем глубинным страхом, который не хотел меня отпускать. Поэтому продолжала биться в закрытой капсуле, как мотылек под стаканом, только в отличие от него, я знала — внутри или снаружи — везде мне ничего хорошего не светит. А потом...

Я рухнула спиной на мягкое ложе и, быстро-быстро перебирая ногами, отползла к изголовью капсулы, пока снова не врезалась, теперь уже затылком, в эту чертову крышку, но боли даже не почувствовала. Потому что психика моя получила удар покрепче. Одно дело помнить, что видела его на ярмарке, не узнавая, услышать заботливый голос, называющий "крохой"... как он всегда меня называл.

И совершенно другое — когда вдруг мечущийся по сторонам в припадке безумия взгляд выхватывает из мельтешения неузнаваемых фигур лазурь его глаз...

Он подошел к капсуле, плечом отодвинув ничего не понимающего Кира, подмигнул застывшей в шоке Таше, наклонился... идиот, ее-то зачем так пугать? А то я просто так ей ничего не говорила! При взгляде на меня его глаза на мгновенье расширились, словно он не ожидал обнаружить меня в таком виде. Ну да, глаза бешеные, футболка задралась до груди, вся в кровище! Или я так изменилась? Конечно! Цвет глаз и волос другой, рост ниже сантиметра на четыре, плечи и бедра поуже, хотя до Натальиной хрупкости мне далеко. И прическа диковата. Но он же видел меня на ярмарке?

Но потом все другие мысли вымело из головы.

В отличие от меня, он был такой же, как и тогда, после выпускного, я запомнила тот момент навсегда. Он сказал "до завтра" и исчез на шесть тысяч лет. Но теперь я смотрела на него другими глазами. Никогда он больше не увидит прежнего выражения на моем лице, как бы он не объяснил свое появление, что бы ни сделал... да, кстати, а что он делает?!

Он потянулся рукой к стеклу и уже хотел положить на него ладонь с широко растопыренными пальцами, но тут Апрель вдруг подался к нему и перехватил руку. Это было странно, но они оказались почти одного роста, только Апрель, конечно, обладал более мощным телосложением. Может он заметил, с каким страхом я смотрела на эти манипуляции? Глеб обернулся и что-то произнес, но Апрель не унимался, и руки не убрал. Они что, разборки затеяли? Снова вспомнился тот сон, еще одна встреча. Интересно, а таинственный четвертый, скрытый в тумане, тоже замаячит? Глеб что-то настойчиво говорил, и в глазах его я уже видела нетерпение, еще чуть-чуть...

Таша вдруг шагнула к двум фигурам, замершим в противостоянии, и положила свою ладошку на мощное запястье Апреля, а потом сказала буквально пару слов. Он явно не ожидал этого, некоторое время колебался, но потом опустил голову и отступил. Я поразилась Ташиному заступничеству, но конечно, не так, как сам Глеб. Таша обернулась к нему, но больше ничего не говорила, только посмотрела пристально, а потом отошла. Глеб все же положил ладонь на стекло крышки, а потом он заговорил, и я... услышала его.

— Ничего не бойся! — от страха я подпрыгнула так, что чуть снова не долбанулась макушкой.

Конечно, я боялась уже не его. Но этот голос, он оживил и поднял на поверхность все воспоминания, которые я уже давно и довольно безуспешно пыталась навсегда выкинуть из памяти.

Он покачал головой.

— Не бойся! Я ее открою, ты, пожалуйста, не выпрыгивай! Все хорошо!

Золотые слова! Все хорошо! А как же тогда?...

Ладно, ладно, не буду! Все хорошо!

Он прикрыл глаза, что-то едва уловимо блеснуло, какая-то вспышка, я не успела заметить ее источника, и крышка начала медленно открываться. Первой ко мне бросилась Таша. Пока она обнимала меня, всхлипывая от облегчения, Тивиза схватила укушенную руку и начала быстро обматывать ее какой-то тканью, очень тихо и истерично бормоча себе под нос что-то маловразумительное. Я заметила, что к ней осторожно приблизился Глеб.