Степное солнце

Эрота не было в столице, а значит, никто не смел помешать ей уехать. Потому девушка велела подготовить охрану и оседлать коней для быстрого передвижения. Ей не хотелось терять время на большие процессии. Ей хотелось увидеться с человеком, который был для нее когда-то не менее дорог, чем отец. Зачем? Она сама не знала. Но, как тело, подхваченное сильным течением, тянет к себе великое море, так и желание тянуло ее на восток.

— Мудро ли ваше решение, госпожа моя, без согласия Влиятельного покинуть столицу? — прошелестел голос одного из близких советников Эрота.

— Я не считаю, что желание увидеться с моей матерью, требует согласия влиятельного, — вздернула подбородок принцесса.

У нее не хватило пока духа узнать о том, что случилось в Костросе, но если слухи правдивы, и все об этом молчали, служки и воины, даже послушники, то кто-то ее действительно ни во что не ставит. А где бы тогда сейчас быть Эроту, как ни там, где кроме трупов, мало что осталось?

Ночь скрыла кавалькаду всадников, смешала черные плащи без отличительных знаков с припозднившимися горожанами. Все было тихо, и все же что-то настораживало принцессу. Что-то пугало ее в этой странной городской тишине. Будто кто-то накрыл город колпаком, и чтобы не умереть от недостатка воздуха, все старались как можно меньше двигаться и говорить, а ведь она помнила, как по вечерам было празднично в столице. И балаганы, и фокусники. Пока у власти был ее отец. А теперь тишина...

Домэна поджала губы. Почему все считают ее слепой, хотя сами же учили ее видеть?!

* * *

Господин мой и мой властитель. Не знаю, порадует ли тебя послание мое или, наоборот, погрузит в уныние и раздумье, а самое главное, надеюсь, что оно застанет тебя живым и здоровым. Ибо твои плечи лишь и способны нести сей тяжкий груз, а ум твой светлый может найти выход. Заверяю тебя, что города в твоей полной власти, стоит тебе сказать слово. Тьма есть угроза для всего разумного мира, ведь даже варанские боги с их копьем перед нею уступили. Полна слухами земля, что принцесса наместница глядит на север, а за нею и весь Орден, что ходят по степи послушники и творят зло. И хоть бы за злато, за рабов! Нет! За то, чтоб не было тех, кто мог бы противостоять власти Тьмы. Нелюди они, и с людьми не должны быть на одной земле. Остается верить, что поиски твои близки к завершению, потому что лишь на тебя вся надежда наша. Заклинаю беречь свое здоровье и никому не доверять. В наше время самый близкий друг может оказаться врагом.

Глава 8

Свет и тьма смешались, метель стегала коней и всадников холодными тонкими нитями. И хоть буран в степи страшен, останавливаться нельзя, не гроза все же, гроза шла за ними.

Границы арада были чисты, но зыбки, как туман, из-за слухов, что ползли по земле, сметая людское благополучие, неся страх, да с такой скоростью, что самый ретивый жеребец позавидует.

Сын Дора перестегнул ремень, удерживающий акинак так, чтобы при мощных толчках Крохада, противостоящего ветру, коню не было больно от впивавшихся порой в спину ножен. Теперь они лупили по ноге всадника, но вряд ли Хутат чувствовал это. Все мысли его устремлены были вперед, к араду, да еще к богам, с мольбой, с вопросом, как сделать так, чтобы страшная напасть миновала стороной его землю.

Ужасными были вести, что несли странники и купцы, и будущему вождю хотелось проверить, истинны ли они. Многие считали, что Хутат умен и дальновиден, и, несмотря на то, что, как сын, он должен уважать старших и своего арада, к словам его прислушивались. Да и по меркам варанов он был уже далеко не юн, двадцать пять зим отсчитали ему боги, на год старше он был Заура, которому должен был отойти арад после смерти Нура. Если бы боги не решили иначе. Дор порой оглядывал сына с ног до головы, хмурил брови, щурился, а потом с легкой ревностью в голосе говорил, что Хутат совсем не его отпрыск, а Нур его родитель, потому что на дядю больше воин походил, нежели на отца. Не раз расходились взгляды отца и сына, вот и теперь Дор считал, что слухи — опасная ложь врагов, желающих ослабить варанов, напугать. Может быть это даже происки Вольных Городов. У них тоже последнее время неспокойно. Но Хутат считал, что дыма без огня не бывает. И ослушавшись приказа отца, старший сын вождя отправился вместе со своими воинами к границе с Логовой землей.

Соприкасались арады лишь на небольшом участке, разделяла их река, глубокая и быстрая в этом месте. Найти летом брод — время нужно, преграда всадникам с севера и востока.

Кудаг хорошо стерег границы: едва показались всадники Хутата на высоких холмах у берега, как на противоположном берегу тут же замаячили фигурки. Сперва суетились, но вскоре замерли, разглядели, что не враги то, а соседи.

Оставив коней Хутат и Рассал, один из лучших его воинов, пошли пешком по льду, устлавшему реку. Не враждовали племена Дора и Логова, а в Нурову бытность так и вовсе дружбы искали, помощи, торговали. Много воды утекло, и хоть Дор никогда не предпринимал ничего, что могло бы задеть соседей, он, однако существовал особняком, придерживаясь старых привычек, когда каждый сам за себя. К тому же у соседнего арада новый вождь, а кто его знает, в какую сторону теперь острие копья повернется? Будучи полукочевым племенем Логов арад имел огромные пространства под своей властью и одним из первых принял волну с севера. И хоть Лроп и сказал, надеются Кудаг и Рогай на то, что Дор не останется в стороне, свое слово, однако тогда отец так и не произнес.

А теперь...

Рисковать Хутат не стал, причем рисковать именно дружбой, а не собственной головой, но почему-то уверен он был, что этот риск окупится сторицей.

Всадники Кудага ждали недолго. И вскоре им навстречу выступили пешими два воина. Как и Хутат с Рассалом, они оставили при себе лишь мечи, не взяв дальнобойного оружия.

Хороший знак.

Светило облило сладким медом снег и холмы вокруг. Желтое мягкое сияние было приятно глазу. Яростно и быстро скакали небесные кони — облака над головой, точно ускорить хотели встречу.

— Здрав будь, сын Дора, — поднял руку один из Логова арада. Он был кряжист, невысок, но приятен внешностью, в нем чувствовалась какая-то близость к медведям, что объелись и готовы заснуть до весны, а никак не нападать на путников.

— Ты знаешь меня? — Хутат остановился и тоже поднял руку в знак приветствия.

— Видел тебя на Большом араде. Ты умеешь держать меч.

Одобрение было еще одним хорошим знаком.

— Рукка, первый воин Кудага. Ты ищешь чего-то на нашей земле? — уже более сдержанно поинтересовался мужчина.

— Нет, вашей земли я не трогаю, но надеюсь, что вы знаете о слухах, что бродят по степи.

Воины соседнего арада переглянулись. Второй, стоявший позади медведеподобного, был моложе, тоньше, бледнее, но взгляд его был острее. Он тут главный, не Рукка.

— И что же тебя интересует, Хутат, Доров сын? — проговорил медведь. — Север, который не дошел до твоего арада, благодаря нам?

А вот это был уже вызов.

— Я не властен решать, куда направить силы арада, и тебе это известно. Слово принадлежит моему отцу. Но если тебе нужен мой меч, ты можешь на меня рассчитывать.

Бледный долгое время пристально наблюдал за Хутатом, а потом, сделав шаг к воинам, опустил повязку закрывавшую лицо. Алые губы, скуластое лицо, тонкий нос.

— Меня зовут Курса. Я сестра арада. И воин. Я знаю, что такое власть вождя, и понимаю тебя. Что ты хотел узнать?

— Правдивы ли слухи о Тьме?

Глаза девушки блеснули.

— Правдивы. Боги решили проверить нас на крепость, не только стравив братьев и сестер по крови, но и прислав из-за Страшного Моря Тьму. Ее рабов немного, шли они в обход Вольных Городов, там не привечают подобных им. Никто не знает, отбились ли они от стада или же засланы сюда тем, кто теперь правит Империей.

— Откуда ты это знаешь? -подался вперёд Рассал.

Девушка окинула воина высокомерным взглядом.

— Мой брат — арад. Его жена — дочь павшего царя, чья вторая дочь — жена Правителя Вольных Городов, с которым Кудаг поддерживает связь. Он знает многое. Или ты ставишь его слова под сомнение?

— Нет, воительница. Прости, если я обратился не с должным почтением, — Рассал слегка поклонился.

Девушка кивнула в знак примирения.

— Так это правда, — задумчиво произнес Хутат. — Но чего они хотят?

— Я слышал, — загрохотал медвежий бас, — что они нападают на небольшие селения и становища ночью, под завесой метели, грозы, тумана, как жалкие, ничтожные воры и убийцы. Их тьма выкашивает всех. По следам, оставленным их лошадьми, слухи ходят, двигаются они небольшими группами человек по десять. Может и купцами прикидываются. Кто же теперь скажет за мёртвых.

— На вашей земле их не было?

— Нет, — покачала головой Курса, — брат считает, что они выбирают поселения с оборонительной стеной. А становища в низинах. Говорит, потому что так Тьме легче убивать.

— А северные? — вновь подал голос Рассал.

— Они поджали хвосты и ушли зализывать раны, — загоготал медведь. — Да и они сегодня на одном месте, завтра на другом, вряд ли приспешники чародейские будут за ними бегать по всей Степи-Родительнице.

С того момента все не выходили слова Курсы из головы у Хутата, никак не утешали его мысли, что силен Доров арад, и на его становища и поселения никто не нападает. Но надо усилить границы, надо тщательно следить за купцами, они-то зимой большая редкость.

Уже у самого подножия холма, где располагалось городище, ощутил Хутат страх, да такой, что охватывает любое живое существо, когда мимо проходит Богиня Манат. Будто холодные волосы ее скользнули по лицу, даже снег в сравнении с ними — горячий уголь. Сердце заколотилось. Конь, его кровник, вздернул морду, заржал, уперся копытами в мерзлую землю.

— Стой! — закричал Хутат. Вскинул руку.

Под ногами коня черным крестом застыл меч, вонзенный в голову козы. Чистый белый снег не укрыл покрывалом своим волосатый рогатой головы с выпученными черными глазами. Точно не хотел трогать знак, указующий, что там, впереди, конец всему, проклятие.

Жутко завыл ветер. Ударил по снежной завесе, как топор великана, отсек живой мир, на границе которого, замерли двадцать воинов арада во главе с Хутатом от мира мертвого.

Неужели правда? Может, это злой бог морок, что обитает на болотах и играет с разумом людским? Кошмары перемешивает с бурей и страхом?

Первым не выдержал один из самых молодых воинов, упал с коня, едва поднялся, побежал, припадая на ногу, к широко распахнутым воротам.

— Мать! Братья! — кричал юноша.

— Вождь! — точно из-под земли послышался голос Рассала. — Что же это?

Разве вождь я? Оговорился Рассал...

Когда Хутат еще был мал, пришел однажды в арад к Нуру купец, странный он был, и товары его были странные. Но если вараны ничего в них для себя полезного не нашли, то вот дети заинтересовались. В одном длинном деревянном коробе хранилось у купца в два ряда несметное количество бутылочек из прозрачного разноцветного стекла. Никогда до этого не видел такого Хутат, цветная глина его поразила, и была то не глина, как оказалось, а песок, которого коснулся огонь и умение людское. В таких бутылочках имперцы хранили масла, не те, что едят, а те, которыми ублажают свои тела жители страны за Злыми Водами. С тонким ароматом цветов и трав.

Ценное содержимое, что выжимается из лепестков, мало интересовало юных воинов, а вот бутылочки заслужили внимание. Если смотреть, сощурив глаз в самое их нутро, то мир преображается, цветное мутноватое стекло делало его расплывчатым, а вот дно давало пронзительно четкий обзор, только окрашенный в цвет. И вот будто заглянул опять в узкое горлышко Хутат, тонкой стеклянной бутылочки, окрашенной в цвет ярости и боли.

* * *

Аккуратный, обмазанный глиной и окрашенный в белый цвет домик утопал в винограде и цветах. Почти от самого порога к берегу убегала вырубленная в скале лесенка. У входа в дом под навесом стояла лавочка и большая бочка с водой, в ней плавали маленькие кораблики из бересты и листьев. И все это озаряло солнце. Идиллия.

С моря шла приятная прохлада, и ветер, он всегда тут был. Сегодня ласковый, а завтра ураганный, но всегда лишь с одной стороны, где не было винограда, и окна туда не выходили.

Хозяйка дома не почтила вниманием высоких гостей, не вышла из своего убежища, что было крайней степенью неуважения, пренебрежения, а некоторые сказали бы, что и глупостью.

Только живущая ныне в этом маленьком домике женщина вряд ли бы испугалась всей рати богов, спустившихся с неба.

Рука Домэны замерла. Девушке потребовалась пара глубоких вздохов, чтобы постучать, что удивительно, всю поездку она была спокойна и сосредоточена, думая лишь о той цели, что преследовала, приезжая сюда.

Ей пришлось ждать. Мать не торопилась открывать дверь своей дочери. А она наверняка знала, кто приехал. Любопытные маленькие головки высовывались из окна, раскрытого настежь... Поначалу... Но едва Домэна повернулась к ним,и на рукавах ее блеснули отличительные знаки Ордена, малышня скрылась из виду и больше даже звука не подала, затаилась, как это делают испуганные мыши.

Когда наконец сдвинулся засов, и деревянное полотно распахнулось, принцесса уже задумалась над тем, готова ли она звать того, кто откроет ей проход, или она уйдет восвояси ни с чем.

Женщина, представшая перед ней, была странно непохожа на тот образ, что сохранился в памяти маленькой девочки. Как если сравнить живого человека и статую. И та, и другая имели человеческие очертания, но воспоминания были полны любовью и теплом, а стоявшая перед ней безжизненная скульптура источала холод и равнодушие.

— Принцесса, — изысканный поклон. Такому учат с рождения девочек из высшего света.

— Мама, — почему-то это слово далось тяжело. Очень тяжело. Не такого приема ждала маленькая девочка внутри принцессы.

Глаза хозяйки дома оставались холодно-равнодушными. Но она отступила назад и сделала приглашающий жест.

Сдержать эмоции оказалось не так просто, но Домэна справилась и, бросив взгляд через плечо на телохранителей, шагнула в дом.

Это была маленькая сказка, только предназначалась она уже не ей. И ее тут никто не ждал, хуже того, ей тут не было места. Большая комната с очагом у стены. В дальнем углу закуток хозяйки. В другом углу за задернутой шторой определенно спрятались дети.

Весь дом был подчинен им. Аккуратные с рисунком глиняные миски и кружки, коврики на полу со сложенными в стопку восковыми табличками. Деревянные игрушки. Большая бадья с водой и ковшиками в рядок. Похоже, мать пригрела четырех малышей. Она всегда любила детей, и своих детей она когда-то тоже любила. Она любила Домэну, а теперь... может быть ...

— Я была на могилах братьев, их склепы достойны. За ними ухаживают, — голос принцессы дрогнул. — Их души не в обиде.

— Весьма благородно с вашей стороны. Благодарю, — не единой эмоции, ни единого лучика тепла.

— Вам направили приглашение, вы могли свободно явиться в столицу, ваша ссылка лишь ваше добровольное решение, мама. Вас ждут ваши покои во дворце.