Вышивальщица - 2

— Вы не смеете, — охрип Кух и скрипнул зубами, бледнея и неловко уклоняясь.

Клешня прошла у самого лица и доломала-таки стол. Ворох троснов рассылался по полу, Ютти зашелся лаем. Михр довольно хмыкнул, отмахнувшись от листков, порхающих по комнате. Позвал людей из коридора и распорядился относительно Куха, писаря и палача. Когда охранники решительно подхватили Куха под локти и вывели из допросной, выр чуть помолчал, прошелся по залу, успокаиваясь. И наконец вернулся к обсуждению дел 'убийцы'. Тон его был мирным, о вспышке гнева ничто не напоминало... кроме обломков столешницы, имеющей толщину в ладонь, не менее.

— Имя у Красавчика есть, Михр?

— Прозвище ему привычнее, — отозвался ар-клари. — Во многом этот гни... то есть брэми Кух, прав. Девки сохли по дураку, мне по десять жалоб за неделю ложилось на стол. Достойные отцы готовы немало приплатить, чтобы гаденыш не лазал по чужим домам. Ну ладно брал золото! Так ведь без отмычки, дуры сами открывали и сами дарили...

— Интересный способ кражи, — оживился Юта, ощущая наконец-то, как стихает гнев, угасает по-настоящему под ровную болтовню ар-клари. — Сомневаюсь, что он в полной мере наказуем по закону.

— Хуже того, — рассмеялся Михр. — Брали его, гнильца, уже и при мне, сажали под замок. Так немедленно явились аж три бабы и начали в крик решать, у которой он провел ночь! Мол, отпустите, брэми, он воровать не мог, он был занят иным, — Михр тяжело вздохнул. — Ему не руку надо резать. Больного его еще и жалеть начнут.

— Пока что тащи его на место убийства, — предложил Юта. — Пусть покажет, как махал саблей и куда дел её после.

— Велю приготовить крытый возок, иначе от бабьего визга оглохнем, — буркнул Михр. — Странно, что у дворца еще нет толпы со сковородами и вертелами. Юта, я был бы рад его утопить.

— Укажу, как зарубил выра — утопишь, — хрипло пообещал молчавший до тех пор Красавчик. — Я его убил. Сказано же... саблей.

— О, разговорился. Хорошая штука — неразбавленный бражник. С пыльцой. — Подмигнул Михр. — Боль снимает полностью. Правда, голова от него кругом идет, веселье прет. Зато завтра он будет завидовать мертвым. Ничего, отлежится. До того лекари оттяпают ему руку, где нельзя уже ничего поправить. И соберут по кусочкам выше. Сейчас временно перетяну, чтобы не кровила. Мы готовы.

— Он в уме, или как после черной тагги, глубины видит посреди улицы?

— В уме, — усмехнулся Михр. — Только теперь ему все девки кажутся вдвое краше. Как говорится, после бражника и бигль выглядит стройным. Странно, что упирается и настаивает на своей виновности. Страха после выпивки в нем не должно быть. Тогда — что?

Вор, морщась и шипя сквозь зубы, спустил ноги с пыточного стола, попробовал лихо, прыжком, встать — и рухнул на пол. Михр усмехнулся, кивнул своим людям, уже появившимся в дверях. Велел отнести 'убийцу' в возок и рот ему забить кляпом, чтобы не шумел по дороге. Юта и ар-клари пошли следом. Уже во дворе их застал курьер. Передал с поклоном тросн и добавил на словах: дело касается дома вора. Как и обещал Михр, бабы уже воем воют и готовы бежать во дворец. Ар-клари кивнул, просмотрел записи.

— Понять бы, как люди Куха отличили кошель курьера-выра от прочего золота? — вздохнул он. — Там полный сундук этого добра. Знаешь, сколько? По первому пересчету — не менее двадцати тысяч.

Юта на миг остановился и даже руками развел: такого он никак не ожидал. Михр, видимо, тоже. Заговор становился чем-то вполне настоящим, если его вымерять в деньгах. Красавчика сунули в возок, охрана села рядом. До места добрались молча и быстро. Юта ощутил, что уже умаялся бегать по одному и тому же пути, раз за разом. Вроде дело и движется — только куда? Кривая получается тропка. В заговор выродеров верить — нелепо. Зачем им, шкурным и охочим до золота, понадобилась месть? Тем более, зачем она Красавчику, которому золото само течет в руки по бабьей глупости?

Вора под руки выволокли из возка и подтащили поближе к Юте.

— Рассказывай, — коротко предложил выр. — Как убивал. Где сидел в засаде, все подробно.

— Но я сознался, зачем усложнять дело? — теперь в голосе сквозило отчаяние.

Парень поник, огляделся, было понятно: место для него малознакомое, показать он ничего не сможет и сам это понимает. Заметил обведенный краской след тела, приободрился. Проследил возможные пути выра, снова поник. Начал неуверенно бормотать про месть и удар в панцирь, про 'гнилого выра', выбравшегося прямо тут из воды и подловленного на редкость удачно.

— Просто утопите меня, и все, — попросил вор наконец, завравшись и осознав, что ложь очевидна.

— Было бы мне смешно, — прищурился Михр, отсылая своих людей в оцепление, встать подальше и не подпускать близко любопытствующих, — я бы сказал с подначкой: не иначе, доигрался. Женят Красавчика, а такому лучше утопиться, чем при одной бабе до конца дней. Но мне не смешно... Я вот что думаю: дело в золоте. Двадцать тысяч! Чьи деньги может хранить вор?

— Должно быть, вроде, тридцать, — бледность Красавчика стала серо-землистой. Он уронил голову и тихонько взвыл от нескрываемого отчаяния. — Как двадцать?

— Михр, я не понимаю, это для меня совсем сухой разговор, размочи, — попросил Юта.

— Бабы на нем виснут — ладно, — отмахнулся ар-клари. — Но какой недоумок дал ему на хранение денежки всего ворья столицы? Иного не вижу, это те самые деньги... Иначе он бы не просил об утоплении.

— Не мне, — почти всхлипнул Красавчик. — Клянусь веретеном Пряхи, не ведаю, откуда взялся сундук в доме! Вечером его не было. Утром я вернулся домой — он стоит посреди прихожей, и знак на крышке... Я только успел золото попрятать, сел думать, к кому идти и кого в посредники брать, чтобы без ущерба вернуть... К нищим хотел сунуться, у меня с ними завязки. Но тут стража, дознание... Кух все толком пояснил и я понял: лучше пусть утопят. . Меня из-за этих денег в лоскутки порежут, и не меня одного! Всю родню. Всех! До отца доберутся, хоть он и знатен. Дворцовые пытки покажутся шуткой ...

Красавчик поник еще ниже. Михр кивнул и хмыкнул, нахмурился.

— Ты прав, Юта. Интриги. Ворье за свои деньги так вцепится, что мы поверим в заговор выродеров. И людей начнут резать, и выров... Красавчик, пока что тебя, увы, нет причины топить. Мне очень жаль. Ты вне подозрений. Лекарь вон — явился, он сейчас глянет твою руку. И все, и пойдешь ты домой. Сам. Один.

— За что вы меня так, ар-клари? — вымучено выдохнул вор. — Может, хоть лет пять каторги, а? Я признание напишу, у кого воровал и что брал.

— Приятно, выр его задави, — расплылся в улыбке Михр. — Меня уговаривают дать наказание. Расту в своих глазах, расту... Прекрати страдать, дурак. Сядь и левой рукой карябай тросн: в точности чтобы было, весь минувший день до последнего мига! Папаша твой драгоценный связан с ворами?

— Нет, как можно! У знати свои способы и свои покровители, — отмахнулся Красавчик, чуть успокоившись. — Батюшка человек порядочный. Лишнего не брал и нам помогал. Я тоже своих баб не обижаю, три дома вон откупил, чтобы дети были пристроены.

— Заметь, — усмехнулся Михр, — ворует он в красном городе, а живет в зеленом. Дома все записаны на него, как же, 'детям он помогает'! Гнилой мерзавец. Из-за таких умников слободчане и грызутся что ни день. Спорить готов на деньги: Кух пообещал его утопить для вида, но оставить в живых. Пиши, пиши, не возражай ар-клари! Потом тебя, если я не передумаю, отвезут и устроят под надежным замком. А не передумаю я, если память твоя в чернилах не утонет. Толком пиши, о чем сговорился с Кухом. Иначе в одно мгновенье окажешься возле своего дома, на свободе и без охраны.

Михр отвернулся и пошел прочь от набережной, в узкую боковую улочку. Юта заспешил следом, гладя пса и понимая все полнее: дознание ему противно. И вора с искалеченной рукой уже не жаль, и дело все более запутывается, хотя казалось простым... Родной край издали, из столицы, так хорош и памятен! В землях Рафт нет огромных каменных городов, воры не копят золото сундуками. В чести кузнецы и рудокопы, народ приятный. Домовитый, работящий, семейный. Опять же, собаки есть, ворам при них в деревне — не жизнь...

— Что дальше? — уточнил Юта у ар-клари.

— Твой пес нам нужен. Пусть попробует взять след от сундука воров, — без особой надежды предположил Михр. — Откуда его приволокли? Какой-то гадкий голосок мне в ухо бубнит, что если мы найдем след, он выведет нас к новому трупу. Ларна мне говорил, что у нищих толковый староста. Хоть он и сменится вот-вот, не до нас ему, но надо обеспокоить, пожалуй.

— Ты не повезешь во дворец деньги воров? — Юта даже остановился от удивления.

— Разве мы их искали? Нам нужны сведения. Мы ищем убийцу выра. Если я могу купить сведения за этот сундук, я их куплю, — Михр обернулся и грустно добавил: — Пойми, у людей просто не бывает. Если кто-то копает под ваш совет, он копает прямиком под Шрона. Ты сам додумался недавно. Так?

— В целом... косвенно... — засомневался Юта.

— Я в городе недавно, не знаю еще здешних дел, не вошел в силу... Воры сейчас нужны нам тихие и покладистые. Иначе через месяц, не более, в городе будет на моем месте иной ар-клари. И на месте Шрона — иной златоусый. Есть ли разница, кого из нас сомнут и как? Если хочешь мое мнение, то вот оно: раскол юга и севера далеко не преодолен. Сейчас в силе север, мне он полезен. И городу тоже... Ты подумай: ваш обожаемый неущербный Шром всплывет из глубин по осени в этой бухте, так? С вашими бабами.

— Не вполне так, но место, скорее всего, ты указал верно, — отозвался Юта.

— Его должен встречать брат. Живой и при власти. Сундук золота, не добытый в казну, в этом деле ничего не меняет. Вот увидишь: хозяева Куха вызволят его из-под замка уже к утру. Мы ничего не успеем исправить. Он будет или вне досягаемости, или мертв... Слишком много знает. — Михр тяжело вздохнул. — Где носит Ларну? Вот уж кто теперь был бы мне нужен!

Ар-клари смолк и до самого дома Красавчика шел хмурый и подавленный. Юта двигался рядом, пытаясь понять, как можно вызволить из дворцового подвала человека, упрятанного туда его волей? Все же по закону людей он — князь! И дознаватель, то есть слово имеет двойной вес! Красный кирпич ложился под лапы, шаг все ускорялся. Ютти довольно повизгивал: ему нравилось быть с хозяином, не в корзине и не тайком. Так весело и хорошо! Кругом люди, можно всех обнюхивать и всё рассматривать. Даже лаять разрешается! Запахов же в городе так много, что носу постоянно находится, над чем поработать! И кошки имеются, он облаял уже трех, все три трусливо сбежали.

В зеленом городе стало еще интереснее. Народ жил потеснее, на улицах местами толпился и шумел, у трактиров гудел и гулял. День-то уже к вечеру клонится, самое время отдохнуть, пива выпить. У воды посидеть и обсудить день. Выра и ар-клари приветствовали, зазывали хлебнуть холодненького и рассказать, что за напасть приключилась и когда закончится непорядок?

Дом Красавчика, просторный, из дикого камня, в два яруса, с балкончиком и островерхой крышей красной черепицы, располагался на тихой улице. К боковой его стене вплотную прижимался канал, две лодки покачивались у самой двери. Хочешь — через калитку в город выходи, а не хочешь — пользуйся водным путем.

У дома стояли оцеплением охранники, дело исполняли исправно, но с жителями слободы не забывали болтать, даже посылали мальчишек за едой в ближний трактир. Свои — они и есть свои, а охрана в зеленом городе вся свежего набора, из здешних жителей. Девки и бабы, как и предсказывал Михр, жались в сторонке. Вздыхали, смахивали слезы. Ждали новостей... Увидев издали ар-клари, качнулись к нему всей своей пестрой кучкой, но отпрянули, опасаясь здоровенного выра, да еще с какой-то невиданной белой зверушкой, готовой рычать и шуметь на всякого.

— Жив ваш обожаемый вор, — усмехнулся Михр, без задержки поспешая к дому. — Если старое дело бросит, то и далее жить будет. А не бросит...

Он махнул рукой и прошел в калитку, уже приоткрытую для него одним из охранников. Юта опустил пса на землю и тоже заспешил к дому, придерживая кончик ремня, закрепленного на ошейнике. Ютти резвился, обнюхивал все и поражался — хозяину такое сразу видно — отсутствию каких-либо собачьих меток. Пустой город, никаких сведений и приятелей. Никакого общества... Приходится самому начинать собачью летопись местности. Что Ютти и делал по возможности усердно, задерживаясь у каждого столбика или угла.

Сундук стоял в прихожей, пустой: его нашли не так давно и приволокли сюда. Золото извлекли из нескольких тайников и ссыпали в мешок. Бледный от осознания размеров охраняемого богатства сторож сидел в углу и неотрывно смотрел на сокровище, воровское и наверняка проклятое.

В слободе воров считали грязью, людьми беззаконными и недостойными, это Юта понял и из трепа охраны за окном, и по отношению любопытствующих. Губный ворс невольно встопорщился в подобии улыбки. Не зря ему, Юте, нравится именно зеленый город — он на родной север хоть немного, а похож. Мастеровой, деловитый, склонный жить своим укладом.

— Тут все, кому не лень, возились, руками лапали, и топтались, — огорчился Михр. — Не возьмет твой пес следа.

— Не с первого раза, но может и взять. Позови всех, кто возился с сундуком, пусть у дверей стоят, — посоветовал Юта. — Их исключим сразу. Ну, а дальше — как пойдет дело.

До самых сумерек Ютти скулил, бегал по дому и утыкался носом в чью-то руку или в сапог, слышал от хозяина 'не тот', снова возвращался к сундуку и принимался за дело. Люди к его неутомимому усердию относились с уважением. Охранник принес миску с водой, мальчишки пошушукались, отозвали Юту, посоветовались и умчались гурьбой. Скоро вернулись с добычей: гордо выложили в траву мясные обрезки и пару мозговых косточек недавно забитого бигля. За свои труды получили право гладить белые уши и даже удостоились облизывания рук. Ютти отдохнул, попил водички и снова вернулся к своему занятию. Когда он взял толковый след, ведущий прочь от дома, было уже довольно темно. Михр кликнул трех охранников. Так и двинулись по улице: первым Ютти, утыкающийся мордой в мостовую и порой фыркающий, следом Юта, топочущий всеми лапами и гордо взирающий на приятеля. Рядом с выром шел и щурился, изучая дорогу, Михр, за ним стражи — и чуть поодаль все любопытствующие, не пожелавшие отстать. Ютти бежал вдоль канала, иногда останавливался и крутился на месте. Вынюхивая след, снова радостно дрожал хвостом и бежал. Михр озирался, хмурился.

— Похоже, их было по крайней мере двое, — вслух подумал ар-клари. — Один вез сундук, второй его страховал. Первого Ютти уже раз отследил: когда добежал до середины мостовой перед домом Красавчика и разочарованно сел. Второго он вынюхал теперь. Или это обратный след? Князь, ты по сторонам-то смотри. Мы в самую гадкую слободу лезем, в гостевую. Тут и притоны, и народец гнилой.

Юта отмахнулся одной из рук и не замедлил движения. Зато слободчане и охрана подтянулись поближе. Михр усмехнулся: толпа любопытствующих набралась изрядная. Местные глазели, но на улицу не высовывались, хотя ночь — их время... Наконец, когда все притомились от быстрого движения, Ютти сел перед запертой дверью и негромко тявкнул, поскреб щель: дальше не пройти. Добротный дом, даже богатый. Отделка дорогущим северным мрамором. На окнах обманно тонкие решетки ажурной ковки. Михр качнулся вперед. Стукнул костяшками пальцев по двери.