На обочине канона

— Да, да, конечно, сенсей! — ёпрст! Не нравится мне всё это. Срочно съезжаем с темы… — А я уже начал тренироваться сам! Вот, слушайте: «Ветер, ветер, снова несёт нас по кругу…», или: «золотой город под голубым небом», или вот ещё: «у меня есть во что верить, пока я дышу…»

— Довольно! — прерывает мои потуги будущий воспитатель заводного апельсина. — Что это за… слова?

— Это? Это я так тренируюсь сочинять стихи! — сам знаю, что паршивый из меня переводчик, но, блин, это ж японский! Я давно подозревал, что все эти их понтовые хокку — просто от невозможности придумать нормальную рифму. Оказывается, ремейк попсовой песенки тоже непросто сделать! Прям зауважал одного болгарского исполнителя… — Они пока нескладные, но я ведь только учусь!

— Хм, забавно, — усмехается саннин. Это ты, родной, ещё нигера-осьминога не слушал. — Но у меня для тебя есть тренировка получше!

— Получше, сенсей? — блин, блин, бли-ин!

— Именно! Если ты хочешь, беседуя с людьми, излечивать их души, то тебе нужно много практиковаться именно в этом! Тем более, что, как я слышал, у тебя уже есть небольшой опыт, — кивок на жилище скромного пекаря, ставшее в одночасье резиденцией клана Секитан. Ох, судя по хитрой лыбе, задание мне сильно не понравится… — Одна моя близкая подруга очень переживает из-за потери близких ей людей. Твоим заданием будет излечить её от тоски!

— Э… — слов нет, одни эмоции. Не хочу я к ней идти! Я тебе что, психоаналитик? — А как зовут вашу знакомую, Джирайя-сенсей?

— Сенжу Цунаде, — разбивает последние мои надежды этот хитрый засранец. — Хорошенько подумай, как вернуть её к жизни! Последний вопрос на сегодня, Инаби-кун. Те ваши крики про «дорогу цветов»… Как они помогали вам меня всё время выслеживать?

— Крики, Джирайя-сенсей? — ну, дядя, сам напросился. Лови ответку. — Совершенно никак. Они просто стояли на вашем возможном пути и кричали время от времени — вдруг вы мимо проходите и решите, что замечены? Просто знаете, когда Кушина-химэ собирается на свидание, об этом тотчас узнаёт половина квартала. И… она ведь знает, куда и когда идти… и мы тоже знаем, благодаря ей.

— Ксо, — фи, как нелитературно. А ещё писатель… — М-мне пора, Инаби-кун. Через неделю жду от тебя первых мыслей о том, как выполнить задание. Заодно расскажешь, что за книгу хочешь написать.

Оставив таким образом последнее слово за собой, любитель мягкой эротики исчезает за сплошной пеленой дождя. Вот же… хитрый жук! Нет, ну надо придумать такую «тренировку»… Стоп! Тренировка! Я ж домой опаздываю! Все раздумья и саможаления потом — бегом на ужин!!!

— — — — — — — — — —

[1] Онсэн — бассейн с природными горячими источниками. Аналог бани.

[2] http://www.pichome.ru/image/Jhp

[3] Здесь ГГ вольно цитирует Шиллера

Глава 17 — Ромашка

Принцесса клана-основателя, одна из тройки легендарных саннинов, ученица Третьего Хокаге, самый талантливый ирьёнин Конохи и просто очень красивая особа, Сенжу Цунаде ворвалась в дом так, словно за ней гнались, и, с силой шандарахнув входной дверью об косяк, швырнула на обеденный стол подобранный на крыльце букет. С тихим шелестом пролетев всю комнату, тот шлёпнулся на горку своих предшественников, вызвав настоящий дождь из засохших лепестков.

— «Розы красные, фиалки голубые…» — пробормотала внучка Хаширамы, и, остановившись на полуслове, резко помотала головой. — Проклятье! Кто? Кто это может быть?!

Продолжая тихо костерить тайного воздыхателя, женщина прошла на кухню, впервые за долгое время осмотрела ту критическим взором и со вздохом взялась за тряпку. Беспорядок был жутким. В углу высилась башня из составленных одна в другую картонных коробок из-под бенто. Вокруг верхних «этажей» кружили мухи.

Возвратившись домой после окончания Второй Войны, Цунаде так и не смогла войти в нормальный ритм жизни. Потеря любимого человека что-то надломила в упорной и целеустремлённой ученице Хокаге, заставляя сторониться прежних знакомых и друзей[1]. Зато медицинская помощь пострадавшим шиноби превратилась в настоящую навязчивую идею. Раз за разом одерживая верх над всё более сложными травмами и недугами, куноичи будто пыталась взять у шинигами реванш за одно единственное поражение, разбившее жизнь на отдельные фрагменты. Они, словно далеко разлетевшиеся осколки разбитого зеркала, отражали каждый своё. В одном навсегда застыла больничная палата. В другом — финансовая и хозяйственная отчётность сильно поредевшего клана. В третьем изредка мелькала сирота-Шизуне, которую принцесса Сенжу поклялась воспитать… И осколки эти, за прошедшие годы сложившиеся в некое подобие мозаики, были безжалостно перетряхнуты и сдвинуты со своих мест событиями последней недели. Сначала, видя, как привычный порядок вещей идёт трещинами и крошится, внучка Хаширамы только непонимающе хмурилась, но постепенно недоумение сменилось глухим раздражением, ныне переросшим уже в дикую ярость.

Причин для такой бури эмоций было, казалось бы, немного. Всего лишь очередной воздыхатель объявился и начал оказывать знаки внимания. За прошедшие годы Цунаде не раз приходилось отваживать кавалеров — слишком уж алчный блеск виделся ей в их глазах. Как далеки они были от идеалиста Дана, который и не узнал бы о её чувствах, не сделай она первый шаг! Самые настойчивые добивались лишь сомнительной радости попасть на приём к лучшему ирьёнину Конохи для излечения ею же нанесённых увечий.

Новый ухажёр, видимо, наученный чужим горьким опытом, действовал совершенно иначе. Сперва куноичи решила, что цветы на пороге — благодарность кого-то из пациентов. Потом хихикающие медсестрички поведали ей о неизвестном шиноби, оставившем дежурному в больнице корзину со сладостями «для прекраснейшей из женщин». Особой пикантности ситуации придавало то, что неизвестный воспользовался Хенге главного врача и спокойно поздоровался с ним, столкнувшись у входа! Днём всё валилось из рук, а после легендарный саннин до икоты перепугала паренька-посыльного, доставившего ужин всего через пять минут после её возвращения домой. Остаток вечера ушёл на лечение неожиданно привязчивой икоты и безрезультатные попытки найти в еде яд. Заснула Цунаде глубокой ночью, раздражённая, но сытая. Утром на пороге вновь обнаружился букет…

Принцесса Сенжу давно и прочно похоронила в своей душе всякий намёк на романтические чувства. Глухая тоска по потерянному любимому человеку заставляла с головой погружаться в однообразную работу. А серые больничные будни лишь укрепляли скорлупу отчуждения, вновь и вновь воскрешая в памяти отчаянные усилия вернуть Дана к жизни, вызывая новые приступы меланхолии и новые тщетные попытки скрыться от них в госпитале. Назойливый и неуловимый поклонник раз за разом нарушал это затхлое равновесие, заставляя то улыбаться наивным нескладным речам в самодельной открытке, то заинтересованно морщить лоб (этот сорт львиного зева растёт только в оранжерее клана Инузука — неужели её ухажёр из них?), то смущённо краснеть под весёлыми и заинтересованными взглядами посторонних людей. Цунаде постоянно одёргивала себя, боясь, что таким отношением предаёт память возлюбленного. Однако недорогие, но старательно сделанные сюрпризы продолжали появляться в самых неожиданных местах. Она не знала, как их прекратить, поэтому могла лишь бессильно злиться — то ли на неведомого придурка, то ли на саму себя...

Реакция окружающих тоже не радовала. Привыкшая к отстранённости, старающаяся ограничить всё неформальное общение родственниками и Шизуне, внучка Хаширамы была немало удивлена тем, сколько народу восприняло её «амурные дела» близко к сердцу. Ей стали чаще улыбаться на улице. Даже встреченные дети смотрели со странным интересом. А уж сколько раз женщина замечала шушукающихся молоденьких куноичи, бросающих восторженные и немного завистливые взгляды… Цунаде было, конечно, плевать на них но… это льстило.

Естественно, принцесса Сенжу пыталась убрать посторонний раздражитель из своего давно вошедшего в колею существования. Уже на второй день она стучалась в кабинет учителя, памятуя о его полезном артефакте и желании быть постоянно в курсе событий. Однако старик Хирузен лишь усмехнулся (а по мнению раздражённой ученицы — мерзко похихикал) и развёл руками, неубедительно повествуя о своей крайней занятости и полнейшей неосведомлённости. Ни на йоту не поверившей ему посетительнице пришлось, надувшись, удалиться ни с чем.

На пятый день Цунаде осенило. Ну конечно! Кто же ещё это мог быть?! И как она сразу не подумала об этом негодяе!.. Едва дождавшись обеденного перерыва, она молнией метнулась на четырнадцатый полигон. Лёгким движением руки отправила в далёкий полёт попавшегося на пути желтоволосого паренька (на краю сознания запоздало промелькнула мысль, что Куши-чан обидится). Схватила за шиворот паршивца-Джирайю и… разочарованно опустила его на землю. Саннины были знакомы уже больше полутора десятков лет и давно изучили друг друга вдоль и поперёк. На лице напарника было написано настолько неподдельное изумление, что все вопросы отпали сами собой. Неожиданно для самой себя разочарованно вздохнув, она ещё для вида уточнила, не знает ли давний товарищ что-либо об этом таинственном ухажёре, и поспешила ретироваться в некотором смущении. Именно непрошеные чувства и помешали ей заметить, как на лице призывателя жаб проступает понимание ситуации.

В последующие дни настроение Цунаде продолжало скакать от игриво-весёлого до смущённо-агрессивного. Казалось, все жители Конохи были в курсе не только наличия воздыхателя, но и его личности, однако делиться своим знанием с принцессой клана-основателя не спешили. Уж ехидно переглядывающиеся Тока с Монтаро точно что-то знали, однако упорно продолжали твердить, что полностью контролируют квартал, и без их ведома на его территорию никто ступить бы не смог. Сегодня главный ирьёнин впервые за несколько лет в приказном порядке отправил её домой сразу после обеда. Выслушав ехидное напутствие «отдохнуть как следует и не водить на работу ухажёров» и даже ничего при этом не разбив, женщина решила использовать освободившуюся вторую половину дня на приготовление лекарств (порой Сенжу увлекалась фармакологией на дому). Куда сложнее ей было сдержаться, когда уличная торговка вместе с обычным набором трав, фруктов и овощей чуть ли не силой всучила ей «волшебный шампунь, от которого волосы становятся подобными шёлку, ни один мужчина не устоит».

Устало утерев со лба пот, Цунаде довольно окинула взором преобразившуюся, отмытую до больничной чистоты комнату. Мусор был выброшен, пыль вытерта, а в центре стола красовалась ваза с почти свежим букетом. В принципе, в сложившейся ситуации есть и положительные моменты. Наконец-то она может расслабиться и отдохнуть. С улыбкой подхватив «волшебный» шампунь, женщина направилась в душ.

* * *

— Хенге-но-дзюцу! — разносится по парку Учиха, и из-за зеркальной глади пруда мне внимательно-иронично улыбается Кимамура Сора.

Брат неторопливо обходит вокруг, выискивая малейшие неточности образа, останавливается напротив и, одобрительно кивнув, постановляет:

— Отличная работа, Инаби-кун! Кай! — накатившая волна искажений на секунду притормаживает течение чакры, сбивая концентрацию, и в воде вновь отражается ставшая уже вполне привычной брюнетистая мордочка.

— Да, Обито-нии, у тебя тоже с каждым разом всё лучше получается рассеивание, — встряхиваю руками и перевожу дух. — Ещё разок?

— Давай! — подпрыгивает мелкий и уносится на другой конец поляны. — Я пока рисунки проверю!

Глубоко вздыхаю, стараясь лучше ощутить струящуюся по телу чакру. До мельчайших деталей представляю волевой подбородок, длинные волосы, внимательные чёрные глаза… Руки словно сами собой сплетаются в нужных печатях. Сила вырывается наружу, заполняя созданный воображением фантом, насыщая его красками, делая плотным и осязаемым. Волшебная маскировка плотно прилегает к телу, обволакивая меня тесным коконом. Открываю глаза и придирчиво изучаю своё отражение.

— Инаби-кун, рисунки подсохли, осталось только текст подписать… Ух ты! — аккуратно сложив стопку бумаги на стоящую под деревом скамейку, Обито принялся вертеться вокруг с присущим только ему энтузиазмом. — Этот Джирайя-сан у тебя выходит лучше всего! Ты даже некоторые движения делаешь так же!

— Немудрено, мы столько за ним следили, что я удивляюсь, как у самого волосы не побелели, — дожидаюсь, пока брат развеет и эту иллюзию и перехожу к рисункам. — Вот, нии-чан, держи трафарет и краску с кистью. Тут всего пара десятков листов — управимся быстро.

— Всё-таки здорово ты это придумал, — брат вертит картонку в руках, потом начинает примерять её к рисунку. — Так ведь получится, что все надписи одинаковые, да?

— Точно! Это нам и нужно, — киваю я, приступая к своей пачке. — Должно выйти совсем как в типографии.

Однообразная механическая работа настраивала на философские размышления. Что за фигнёй я вообще занят?.. Уже полтора месяца убил на этих саннинов — столько полезного мог успеть. А получил пока лишь дичайшую усталость от постоянного недосыпа и лёгкую мигрень от перманентного мозгового штурма (точнее, вялых попыток его изобразить).

Если «погоню за Жабычем» я устраивал на волне позитива, с полной поддержкой друзей и клана, то «осаду Цунаде» пришлось вести совсем по-другому. Осторожно, бережно, тщательно выверяя каждый шаг и постоянно консультируясь то с Уручи, то с Шизукой, а то и вовсе с Кушиной, лишь бы ненароком не оскорбить клан Сенжу в целом и его принцессу в частности (и ещё неизвестно, что страшнее). Я бы и вовсе плюнул и забил на это дело, но… стоило только внутреннему голосу начать агитировать за итальянскую забастовку, как перед глазами тотчас возникал фрагмент фильма, где сухонький старичок показывает Ван Дамму дерево и говорит: «Пинай. Не хочешь — иди на все четыре стороны». Джирайя дал мне упражнение как своему ученику в писательском мастерстве. А отчим, хмурясь, подтвердил подозрения — делай или отказывайся от ученичества.

Конечно, никаких активных действий восходящая звезда мировой литературы от меня не требовал. Во время последней встречи он вообще о своём задании не упоминал, и мы плодотворно поработали над одной интересной сказкой (мои иллюстрации и сумбурный рассказ сенсей обещал воплотить в замечательное произведение). Проблема состояла в том, что саннин мне был нужен как полноценный учитель и друг. Но я ему не крестник, и красивых серых глаз тоже не имею. Единственный мизерный шанс — упираться, надрываться, но заслужить уважение белобрысого. Остаётся лишь надеяться, что после нескольких лет совместной работы он решит не доверять меня в команду непонятно кому, а доучить самостоятельно.