— То есть, Кир, ты хочешь сказать, что идею нашего побега ты почерпнул из ворчания Миколы?!
— Капитан сказал перебирать варианты. Но полный перебор невозможен даже для компьютера. Разумеется, я использую для "вдохновения" любые датчики случайных чисел, включая ворчание членов экипажа.
— А хрен ли тут?— повторил Микола свою многозначительную присказку.— Вы там летаете. А мне? Сроду только гайки крутить. Хорошо еще гайки, а не волам хвосты. А как на поверхность — так хрен. Когда еще возможность будет? И вообще. Вы там на что жить собираетесь? Чем зарабатывать? А я — помимо прочего — кузнец,— Микола многозначительно потряс правым чемоданом.— Ну и... проволочки медной тут... прихватил,— Микола тряхнул левым чемоданом.
...
Посол Чен сидел в своей каюте, наблюдая на экране, как маленькая точка отделяется от "Колониста". На столе стояла незаконченная партия шахмат — кажется, Кир нашел себе нового соперника. Только фигуры стояли как-то странно — не на клетках, а на пересечениях линий. Земные фигуры, но не земные правила.
Когда шаттл ушел вниз, дежурные это заметили, но не смогли ничего поделать. Кир заявил, что на шаттле отключена система управления извне, и он не может остановить полет, а другие шаттлы еще не готовы после спасательной миссии. Искусственный разум, как и человек,— тоже мог обманывать.
...
Шаттл приземлился на поле. Чуть поодаль виднелся домик,— вероятно, ферма. Земляне выгрузили свое барахло, и капитан отправил летательный аппарат назад в автоматическом режиме.
Все провожали челнок взглядами, пока он не исчез в низких облаках, похожих на плотную желтую пену.
— Может, он бы нам пригодился...— пожалела Вэй Лин.
— Это точно,— согласился Джексон.— Но кто бы его охранял?
— Сопрут! Как пить дать сопрут!— поддержал Микола.
Пыхтя под тяжестью багажа, люди пошли к домику. Где-то за ним пролегала дорога к Столице.
—
Яд и кровь
—
++ 323-й день 13865 года
50 верст к югу от Мархорма
— Здесь. Я чувствую.
Ветер гнал волны по невысокой траве, трепал белое платье, которое периодически обнимало женщину и вновь отпускало.
Она обернулась, и Камо опустил глаза, делая вид, что изучает почву. Тем более, что повод для этого имелся вполне серьезный.
Послышался хруст рвущихся корней, и в земле образовалась трещина. Почва стала осыпаться, но трещина продолжала быстро расти, пока не достигла ширины около трех метров.
Камо бесстрашно встал на краю обрыва. Джуна тоже приблизилась, ступая босыми ногами по колючей траве, и осторожно заглянула вниз. Там бурлила вода, заполняя дно расщелины.
Камо ухватился за толстый корень, который жалобно заскрипел, но выдержал его, и быстро соскользнул вниз, затем спрыгнул, сразу оказавшись по пояс в воде. Сверху упало ведро, потом еще одно, потом конец веревки. Камо зачерпнул воды и привязал ведро. Пока Джуна поднимала его наверх, Камо наполнил и вторую ёмкость полужидкой грязью.
В этот момент стены расселины начали сходиться, и Камо, упираясь в края, полез вниз. Стоило ему ступить на траву обеими ногами, как трещина в земле захлопнулась с глухим ударом.
Она опустила в воду руку, понюхала, попробовала на вкус,— точнее, так это выглядело со стороны, а какие при этом совершались магические манипуляции, он — мастер другой стихии — не видел. Потом настала очередь второго ведра — она перелила немного грязной жидкости в какую-то склянку, разбавила, смешала, взболтала, вылила часть на землю и повторила эту операцию еще трижды. Наконец, подняла голову.
Он стоял все там же и ждал — высоченный, нескладный, на физиономии — вопросительное и слегка растерянное выражение.
Джуна не смогла сдержать улыбку:
— Ты вымазался как будюг.
Он посмотрел на себя: штаны — мокрые до пояса, куртка — вся в желтой глине.
— Никто не увидит,— сказал он, включая амулет и исчезая.
Только шорох, да еще чуть примятая трава показывали, куда он пошел.
Джуна также включила свой амулет и двинулась следом.
Они довольно долго шли через опустевшие поля, по безлюдной дороге, пока не достигли опушки леса. Деревьев здесь почти не было — фермеры забросили эти места несколько лет назад, за такое время самое большее, что успело вырасти — колючий кустарник с фиолетовыми цветками.
Несколько сорванных цветков лежали в траве. Здесь двое остановились и стали терпеливо ждать.
Ветер тихо шептал, шевеля фиолетовые лепестки, солнце поблескивало на колючках, которые оканчивались прозрачными, хрупкими, стеклянистыми шипами, наполненными ядом. Насекомые жужали, опыляя цветы.
И больше ничего — тишина. Двое не считали нужным заполнять время ничего не значащими разговорами. Они просто ждали и размышляли. Из амулетов медленно вытекала мана, отклоняя лучи света и делая волшебника и волшебницу невидимыми для любого случайного путника, который забрел бы в эту безлюдную местность. Патруль ордынцев (а они вполне могли появиться здесь) тоже ничего не заметит. Если не делать резких движений, заряд в амулетах иссякнет еще не скоро: они были созданы мастером своего дела, который, кстати, скоро должен прийти.
Его появление обозначил только шорох шагов — если бы он пожелал, то не было бы и этого, но в таком возрасте несолидно играть в игру "заставь подчиненых подпрыгнуть от неожиданности".
— Сделали?— спросил Икен, так и не сняв с себя невидимость.
— Да. Все готово.
— Что ж, тогда летим.
Со стороны никто не заметил бы никаких изменений — разве что несколько песчинок сместились, обрисовав следы на песке на том месте, где переминались с ноги на ногу Камо и Джуна, ожидая магистра.
...
Вскоре они зависли над своей базой — в лесу, около пещеры. У потухшего костра сидели Алия, Джерр и еще один человек... вернее, человечек.
— Дедушка Икен прилетел!
— Где?
— Там!— мальчишка ткнул пальцем вверх.
— Эйдар, сколько раз тебе говорить: нельзя называть всех пожилых магов дедушками, называй его магистр Икен,— строго отчитала его Алия.— Я же не зову его "папой".
— А могла бы,— заметил Икен, приземляясь и снимая невидимость.
— Это глупо: вы удочерили меня на два года только ради того, чтобы я могла закончить обучение.
— Пожалуй, ты права: "папа" из твоих уст звучало бы как анекдот. Ты тогда была абсолютно самостоятельной девицей, и меня совсем не слушалась,— не то, что сейчас.
— Сейчас вы командир, а я обязана подчиняться по уставу.
— Вот-вот,— усмехнулся Икен.— Не забывай об этом. Скоро нам...
— А меня?— вдруг перебил мальчишка.
— Что тебя?
— Меня кто-нибудь когда-нибудь удочерит?
Возникла неловкая пауза.
Фиолетовые глаза внимательно смотрели на взрослых — на Алию, потом на Джерра и на старика.
— Усыновит... это называется "усыновить", ты же мальчик,— поправила Алия, и тоже уставилась на старого шпиона. Её взгляд был красноречив: "ты главный, тебе и объясняться".
Эйо Икен печально вздохнул, но натянул на лицо приветливо-ласковую улыбку:
— Конечно, как же иначе? Для такого славного парня наверняка найдется семья.
— Но не вы, де... магистр Икен?
— Я?! Нет, конечно. Так нельзя. Я, Алия, Джерр — все мы... постоянно путешествуем в последнее время и по дороге встречаем много плохих людей. Слишком много. Да мы и сами, можно сказать, "плохая компания",— он усмехнулся.— При первой возможности мы вернемся в Столицу и найдем для тебя надежного человека, кого-то... мудрого, уравновешенного и порядочного, в ком мы уверены, и кого ты сам захочешь слушаться.
Парнишка нахмурил брови, пытаясь представить себе что-то или кого-то и выдал:
— Как дядя Кей?
— Кто?! Кей Люьис что ли? Да он же... — магистр сначала удивился, но потом, секунду поразмыслив, признал: — Хотя... в общем... да, если бы за тобой присматривал кто-то вроде него, я был бы спокоен. Но Кей и его капитан тоже много путешествуют, и кто знает, где их сейчас носит...
...
В который раз он подумал о том, насколько абсурдно присутствие ребенка в отряде диверсантов глубоко в тылу врага.
Но цепь событий — одно за другим — с неизбежностью привели к абсурду.
Эйдар только начал свою учебу в Школе Магии при Цитадели. Это был жизнерадостный белокожий крепыш с фиолетовыми глазами, короткими русыми волосами, упрямый, бесстрашный и непоседливый.
Цитадель была крепостью внутри города, а Школа Магии — небольшой хорошо охраняемой зоной внутри самой Цитадели. Это было надежное место и самое престижное заведение для магов во всей округе, куда поступали дети со всей Столицы и окрестностей. Но в результате получалось, что большинство учеников оказывались слишком далеко от родного дома, редко виделись с родителями, так что за престиж и лучшее образование приходилось платить не только деньгами.
Вот и родители Эйдара жили в тысяче верст от Столицы, в маленьком городке под названием Упур, куда и вынуждены были вернуться, оставив ребенка под присмотром воспитателей и учителей.
Непохоже, чтобы Эйдар сильно скучал по дому — напротив, вкушал относительную свободу, шалил, и одна из его проказ привела к непредвиденным последствиям.
Что его подтолкнуло пролезть "зайцем" на ковер-самолет, он и сам не мог толком объяснить. Как бы то ни было, он туда пролез и спрятался среди багажа. Это был тот самый ковер-самолет, который увозил магистра Икена из Столицы.
Тогда произошел серьезный инциндент с человеческими жертвами, и "крайним" назначили Эйо Икена. Он потерял свое место в Совете Цитадели и, несмотря на тяжелое ранение, отправился в ссылку.
В те времена уже начало ощутимо попахивать войной и терять опытного мага было бы верхом неблагоразумия. Поэтому официально объявленное (и вполне реальное) изгнание стало прикрытием для разведывательной миссии. Шпионы Джаггарана и других городов наверняка следили за каждым членом Совета Цитадели, но Икен, который лишился не только своего поста, но и гражданства, перестал интересовать чужие разведки, что оказалось крайне удобно. Все предполагали, что он предпочтет уйти на покой где-нибудь в тихом уголке подальше от Столицы и будущих войн, и никому не пришло в голову, что искать его надо в глубоком тылу орды.
Старт миссии получился крайне сумбурным и поспешным — вплоть до того, что старый колдун отправлялся в путь, не закончив лечение,— предполагалось, что это произойдет по дороге. Как следствие, магистр не заметил присутствия рядом с собой "зайца", что было бы совершенно немыслимо, если бы речь шла о здоровом и бодрствующем маге снов.
Детская шалость не могла сорвать миссию, и сначала сложившуюся ситуацию вообще не сочли проблемой. "Зайца" собирались доставить к родителям, тем более, что это было почти по пути. Потом старый маг и мальчишка расстались бы навсегда: магистр улетал далеко и надолго и, учитывая все обстоятельства, мог никогда не вернуться в Столицу (живым). А "заяц" получил бы дома взбучку и отправился бы обратно в Столицу — ведь обучение в Цитадели уже оплачено.
Нужно было лишь немного отклонится от маршрута.
Но рейдеры Джаггарана добрались до маленького города чуть раньше, и мальчишка остался сиротой.
Это было первое нападение орды, предвещавшее в будущем большую войну. Потом такие атаки превратились в регулярные акции устрашения.
Икен понял, что его миссия скоро превратится в партизанскую и диверсионную, хотя замышлялась как сугубо разведывательная. Было бы верхом безрассудства брать с собой шестилетнего мальчика (или восьмилетнего, если считать в земных годах, которые примерно на четверть короче визанских). Однако даже краткое возвращение в Столицу могло поставить под угрозу всю миссию: недоброжелатели, которые радовались ссылке иерарха и уже расставляли своих людей на ключевые посты, раздули бы скандал, стало бы ясно, что изгнание фальшивое, а вражеская разведка, забывшая про существование Икена, вцепилась бы в него мертвой хваткой.
Можно было бы поручить кому-нибудь другому доставить Эйдара в Столицу или в иной город, если бы не новые странные события.
Алия вдруг по необъяснимым причинам получила пред-видение — что само по себе считалось невозможным, поскольку предсказания — епархия магов снов, да и то не всех, а стихией Алии был огонь. В этом пред-видении Эйдар погибал на улице Столицы. А в своем собственном пред-видении Икен, напротив, наблюдал Эйдара живым и здоровым в компании Алии, Джуны и трех землян. Как это ни парадоксально, но получалось, что возвращаться в Школу для малыша опаснее, чем якшаться с диверсантами.
Однако благоприятные предсказания имеют свойство не сбываться, если слишком рано успокоиться и махнуть рукой, посчитав, что все обстоятельства сложатся сами собой. Нужно прилагать серьезные усилия.
Икен принял решение разделить экспедицию на две части, оставляя Эйдара где-нибудь подальше от "горячих" событий под присмотром лекаря Джерра, которого тоже было бы неразумно посылать в бой.
Эйдар поступал в школу как ребенок со способностями к магии воздуха. Чуть позже выяснилось, что у него есть способности к стихии воды — что не так обычно, но время от времени случается. Зато потом произошло то, что считалось возможным лишь теоретически: уже во время путешествия с диверсантами он успешно прошел тесты на огонь и землю. Икен был, мягко говоря, озадачен, поскольку даже трехстихийные маги (вроде самого магистра) были музейной редкостью, а существование четырехстихийных считалось мифом. А из этого ребенка, пусть даже в будущем, после длительного обучения, мог получиться волшебник четырех стихий.
Четырехстихийный маг был не просто уникальным явлением, но и красивой легендой. В среде прорицателей ходило много слухов и предсказаний о том, что где-то когда-то родится волшебник, способный управлять сразу четырьмя стихиями. Но все эти предсказания нельзя было истолковать однозначно, и многие источники были ненадежными. Речь шла о какой-то войне (с ордой?), о каком-то ребенке (или подростке), о том, что обретение четвертой стихии приведет к перевороту в магии, и еще о каких-то чужаках. Одни предсказания говорили, что ребенок окажется чуть ли не спасителем мира, зато другие провидцы предрекали ему сумасшествие.
Когда разведчики узнали о том, что Эйдар — будущий четырехстихийный маг, они, конечно, удивились и обрадовались, но Икен вспомнил о предсказаниях, в том числе о тех, которые предвещали грустный конец.
Однако ничего особенного не произошло, и сходить с ума Эйдар тоже не собирался. Напротив, он демонстрировал отличные задатки и через много лет из него мог получиться полноценный маг, возможно, даже более сильный, чем Икен. Но до этого было еще слишком далеко, а пока обучение мальчика шло своим чередом.
Тем не менее, он ухитрялся приносить пользу. Сбор маны был одним из немногих магических умений, доступных для новичков, и как раз эта способность у Эйдара оказалось развитой просто феноменально. Несколько раз в критические моменты путешествия старшие маги "подзаряжались" от мальчишки, которого прозвали "бездонной бочкой маны".
Подобное умение было хорошим подспорьем, но даже рядом не стояло со "спасением мира" и прочими эпохальными событиями, о которых твердили пророчества. А тут еще после участия в одном сильном колдовском ритуале Эйдар "почувствовал" пятую стихию — магию снов.
