Все решила моя злость на Огюста, который не отпустил меня после удачно завершенной охоты. Злость на начальника стала тем камушком, что пошатнул равновесие на весах моего выбора и заставил меня принять именно такое решение. Деревня осталась при своем лекаре, а сама знахарка могла теперь спать спокойно. Впрочем, таким как она вряд ли знакомо понятие этого слова.
Впереди послышался какой-то шум, и только после этого мы увидели на дороге столпотворение. Две повозки столкнулись между собой, сцепившись бортами, и теперь из-за этого кричали лошади, выражая поэтому поводу свой страх; кричали люди, озвучивая свое негодование; а бродячие собаки просто за компанию решили добавить свои голоса в общий гвалт. Авария полностью перекрыла дорогу, и потому на месте инцидента стали собираться не только праздные зеваки, желающие поглазеть на ссору, но еще и люди, что не могли проехать дальше из-за сцепившихся телег. Все ждали прихода городской стражи, правда, уже видя их расторопность сегодня, я сомневался, что они прибудут в скором времени. Да и вряд ли они смогут быстро разобраться в происшедшем. Участники конфликта, бросив переваливать друг на друга вину за аварию, уже стали переходить на личности. Выкрики со стороны собравшейся толпы их только раззадоривали. Так и до потасовки недалеко.
Но все изменилось, стоило нашему отряду подъехать ближе. Гул голосов смолк, словно кто-то опустил над людьми большой, невидимый и звуконепроницаемый колпак. Участники столкновения, поняв по настроению толпы, что что-то изменилось, обернулись, а завидев инквизиторов, низко поклонились. Только что непримиримые враги молча плечом к плечу стали пытаться расцепить повозки. Кое-кто из зевак бросился им на помощь.
— Я всегда говорил, что орден Высшего сближает и примиряет людей. — с какой-то мрачной иронией сказал Агорник, чем удостоился нескольких косых взглядов.
Вместе мужики растянули телеги в два счета, и не успели наши лошади застояться, как мы опять продолжили путь. После того как мы миновали затор, голоса сзади стали снова набирать громкость. Пожар ссоры, что было схлынул, стал разгораться с новой силой.
Старший инквизитор привел нас не в трактир, как я того ожидал, а в гостиницу. Большое, я бы даже сказал огромное, четырехэтажное здание предоставляло неплохие комнаты на съем, но на этом его услуги заканчивались. Ни кухни, ни конюшни владельцы дома не имели. Благо, второе можно было найти по соседству — через дорогу и чуть в стороне располагались общественные конюшни.
Пристроив там лошадей на постой, мы направились в постоялый дом устраиваться сами. Правда, расслабиться в своей комнате мне не дали. Сняв номера, Огюст заявил, что его еще ждут некоторые дела, и что мне с Гансом Вебером придется сопроводить старшего инквизитора в его прогулке по городу. Удивленно воззрившись на командира отряда, я лишь пожал плечами и, передав свою сумку Алексу, безропотно зашагал вслед за инквизитором к выходу, снова на жаркие улицы Кельмы.
Продвигаться пешком по улице, наводненной снующими прохожими, точно деревенский туалет — мухами, это не тоже самое, что верхом на лошади. Но имея в попутчиках целых двух инквизиторов, особого затруднения у меня это все же не вызывало. Толпы расступались перед этими двумя, словно воды моря перед не безызвестным магом, выдававшим себя за пророка.
Несмотря на припекающее солнце, прогуливаться по городу было даже приятно. Оно и понятно, ходить приходилось не по лужам, грязи и навозу, а по ровной и чистой брусчатке. Ею, по крайней мере на этой улице, была вымощена не только проезжая часть, но и тротуары. Чистота дороги даже слегка поражала. Бывал я как-то в одном городе, не менее населенном. Так там в некоторых переулках и тупиках, куда люди прямо из окон прилегающих домов вытряхивали содержимое своих ночных горшков, за чистотой в меру своих сил следили только дожди. В Кельме же, должно быть, целая артель дворников. Так отчищать тротуар может только людской труд. Кроме того, вдоль дорог бежали специальные стоки, каждый из которых утыкался в массивную решетку, что говорило о подземной канализационной системе.
Будь я один, я бы замедлил шаг, наслаждаясь прогулкой и глазея по сторонам. А так пришлось чуть ли не бежать за своим начальником, и прогулка превратилась в какой-то марш-бросок. Огюст задал неплохой темп, так что дорога довольно скоро вывела нас на одну из городских площадей.
Эта площадь могла вместить не одну тысячу людей, но сейчас была занята максимум на одну десятую часть, да и то, вездесущими прохожими. Это объяснялось тем, что сейчас на ней не происходило ровным счетом ничего интересного: не гуляла ярмарка, не веселил народ бродячий цирк, не происходила экзекуция над ведьмой. Перерывы между зрелищами тоже должны быть.
Площадь была названа в честь кардинала Люциуса Второго, почившего еще в прошлом столетии. Эту информацию я почерпнул из бронзовой таблички, проходя мимо массивного постамента, к которому она была прикреплена. На самом постаменте возвышалась большая статуя, должно быть, самого кардинала. Люциус Второй был показан в виде человека пожилого, но представительного, и какого-то даже возвышенного. Вид он имел отрешенный, словно раздумывал о тайнах вселенной, а в одной из его рук лежала раскрытая книга. Вторая сжимала посох. Знак Высшего, висевший у него на шее, был чуть ли не во всю его грудь.
Я конечно не знаток, но историю ордена нам в монастыре преподавали. И насколько я помню, Люциус Второй отличился не своей богатой ученостью, а тем, что уничтожил Конрада Кровавого, колдуна, терроризировавшего округу Суптима. Рыцари ордена понесли тогда, правда, колоссальные потери, которые измерялись сотнями, но своего кардинал добился. Победа все списала.
Впрочем, это был самый яркий его эпизод. Кто знает, может остальную часть жизни Люциус провел в библиотеках?
Окружали площадь три огромных здания, два из которых не шли ни в какое сравнение, касательно своих размеров, рядом с третьим. И если стоявшие друг напротив друга магистрат и школа искусств заметно отличались от многих других строений в городе, первый своей монументальностью, а второй изяществом, то храм Высшего, который смотрел на площадь с третьей стороны, превосходил в обоих этих качествах и здание городского управления и знаменитое на все королевство учебное заведение.
Скорее всего храм, также как и площадь, носил имя прославленного кардинала. Он был просто неприлично больших размеров. С того ракурса, где я находился, точно определить его высоту я не мог, но меня почему-то не покидала уверенность, что это самое высокое здание в городе. Здоровенный знак Высшего, примостившийся на самой верхушке крыши храма, подозрительно блестел на солнце желтым отливом. Если мои подозрения верны, то только этого куска металла могло бы хватить на половину новой внешней стены для города.
Если внешняя отделка этого чуда света поражала своей роскошью любую фантазию, то что же тогда неизвестные мне строители наворотили внутри? Впрочем, кажется, скоро я об этом узнаю. Бич Отступников выбрал направление, указывающее точно на двери храма.
Несмотря на относительную не многолюдность толпы на площади, гул голосов был подобен многократно увеличенному шуму улья. При этом его довольно легко перекрывал местный глашатай, отрабатывающий свою зарплату. Громкий, раскатистый и профессионально поставленный голос вещал для всех тех, кто желал его слушать, относительно свежие новости и полезную информацию. Возле крикуна образовалась небольшая толпа, которая постоянно находилась в движении. Некоторые люди уходили, когда глашатай начинал голосить свои сведения по второму кругу, но на их место ставали новые зеваки.
— Возрадуйтесь люди новой победе ордена Высшего! — громогласный голос даже не птицей, а целым драконом метался над площадью. Но глашатай уповал не только на свой голос, он, будто заправский актер, помогал себе мимикой и жестикуляцией, словно давал целое представление. — Благочестивым инквизиторам, да пребудут они вечно в свете Высшего, наконец удалось выследить и уничтожить колдуна, устроившего взрыв в Ракоте. Проклятого пироманта, чья мерзкая ворожба унесла десятки жизней в купеческом квартале, настигло возмездие в лице наших доблестных искателей правды! Теперь мирные жители Ракота могут спать спокойно.
Огюст, идущий чуть впереди нас с Гансом, услышав эту новость, даже чуть сбавил шаг.
— Пироманта все же выследили? Это хорошо. — задумчиво, словно даже говоря с самим собой, промолвил старший Инквизитор. — Как думаешь, Касий, кому из твоих собратьев удалось его угомонить? В том районе обычно ошивается двое ваших: Нико и Велий. А, стой, ты ведь даже не знаешь, кто это, да? — отреагировал он на мое неуверенное пожатие плечами. — Я и забыл, что вы, охотники, особо не общаетесь друг с другом.
Искатель правды был не совсем прав на этот счет. Да, мы действительно очень редко общаемся со своими коллегами по цеху, но это скорее вынужденная мера, чем какое-то сознательное желание. Охотники на магов нужны везде, и нас слишком мало, чтобы позволять себе роскошь находиться нескольким из нас в одном месте.
— Кровожадные язычники с Морозных гор снова творят лиходейства на наших северо-восточных границах... — по-прежнему распинался глашатай. Хоть мы и отошли уже от него на некоторое расстояние, его слова доносились до нас вполне отчетливо.
Густая тень накрыла нас — мы вплотную подошли к храму. Такая громада, нависшая надо мной, больше создавала впечатление какой-то горы, чем здания. Огромные створки дверей легко могли бы пропустить всадника, если бы у кого-то хватило безрассудства въехать в дом Высшего верхом. Несмотря на свои размеры, открывались они легко и без единого скрипа.
— ... профессиональный брадобрей Джохан знает целых пять различных стрижек. Если вы действительно следите за собой, и вам не все равно, как вы выглядите, приходите в цирюльню "Ножницы Джохана" по адресу... — дальнейшие выкрики глашатая оборвала закрывшаяся створка дверей.
Как только двери отрезали нас от улицы, мы словно бы оказались в другом мире. Меня обволокла знакомая уже тишина и умиротворение. Такое же спокойствие и безмятежность я видел в монастыре, но там оно казалось каким-то обыденным, повседневным, словно будний день. Здесь же царила атмосфера тихого праздника.
Завидев нас, дорогу нам заступили двое человек в рясах со спокойными, но уверенными взглядами. После того как Огюст представился, они изъявили желание проводить нас к главе храма, лишь попросили сперва оставить на сохранение свое оружие, на что инквизитор согласно кивнул.
Говорить все почему-то старались тихо, чуть ли не шепотом, как будто над присутствующими довлело наличие некой высшей силы, и никто не хотел беспокоить ее лишним шумом.
Пока люди в рясах собирали наше оружие и закрывали его под ключ в специальной шкаф, я успел немного оглядеться. Если бы меня попросили охарактеризовать увиденное в двух словах, я бы сказал: величие и простор. Искусная отделка стен и потолка завораживала. Казалось, стоит повнимательнее всмотреться в какой-то один ее фрагмент и тонкая роспись или ажурная вязь, виляя плавными линиями, увлекут твой разум в неведомые глубины, оставив тело с открытым ртом и выпученными глазами пялится на красоты декораций. Потолки были такими высокими, что невольно возникали сравнения с небесами. Только это рукотворное небо было расписано изумительными фресками. Целые истории, записанные в книге Высшего, можно было увидеть на потолке.
Наконец нас разоружили, и мы пошли вслед за одним из храмовых служителей куда-то по лестнице наверх, минуя вход в огромный зал для прихожан. Второй остался стоять у дверей, и я, оглянувшись, заметил, как он подозвал к себе мелкого служку и шепнул ему пару слов на ухо. Выслушав, парень кивнул и, не мешкая, скрылся за дверью наружу.
Рабочий кабинет местного настоятеля располагался на самом верху, практически под самым куполом. Лестница, что вела к нему была довольно крутой и неудобной. Взбираясь по ней, я представлял, как немолодой уже священник каждый день, кряхтя и сетуя на количество ступеней, поднимается к себе. Впрочем, это небольшая плата за тот статус, который имел глава храма, и я уверен, он готов был ее платить. Всего лишь показатель другим той высоты, которой сумел достичь служитель Высшего, восходя по лестнице к нему.
Перед белыми, резными дверями, инкрустированными подозрительно желтым металлом, наш проводник остановился и негромко постучал. Дождавшись ответа, он распахнул перед нами створки, и пропустив внутрь, закрыл, оставшись снаружи. Справившись со спонтанной обязанностью провожатого, человек в рясе, должно быть, снова вернулся дежурить на свой пост у дверей храма.
Рабочий кабинет местного настоятеля не произвел на меня какое-то невероятное впечатление. Скорее всего, я просто перенасытился всей этой роскошью по пути и уже не мог адекватно сравнивать и оценивать мастерство строителей-декораторов. То же невероятное убранство и интерьер. Изукрашенные стены, разрисованные потолки, красивая мебель и огромный, несомненно произведенный из драгоценного металла, знак Высшего, который просто приковывал к себе взгляды. Сравнивать между собой отделку кабинета и всего остального храма — это тоже самое, что искать различия между двумя алмазами. Эти различия есть, но они настолько мелочны и незначительны, что на фоне общей красоты двух камней просто теряются. Да и бессмысленно это — сравнивать между собой два идеала.
Единственное отличие, которое хоть немного бросалось в глаза, было в том, что кабинет, в отличие от храма, служил одному определенному человеку и потому приобрел некоторые черты характера своего хозяина. Вся мебель в комнате хоть и была красивой, но все же жертвовала еще большей изысканностью в угоду добротности. Большой, массивный стол, например, выглядел словно глыба камня посреди музея искусств, но зато служил своему хозяину уже, должно быть, не первый десяток лет.
Человек, сидевший за ним, создавал впечатление потерпевшего кораблекрушение бедолаги, изо всех сил цепляющегося за оторванный кусок палубы. Он казался старым, худым и смертельно уставшим этой вечной борьбой с океаном. В сгорбленной фигуре читалось покорность своей судьбе и не чаянье уже увидеть землю или спасительный парус посреди этой бескрайней водной глади. Но стоило заглянуть человеку за столом в глаза, как этот образ расползался гнилыми лоскутами. Перед нами сидел не дряхлый, изможденный годами, старик, а уверенный, знающий себе цену и умудренный опытом старец, еще не готовый отдать знамя более молодому поколению.
— Господа инквизиторы, охотник на магов, приветствую вас. — он привстал, хотя по статусу не обязан был этого делать. — Позвольте представиться. Я настоятель сей скромной обители Высшего, Его кроткий слуга, и волей Его, примас Гилберт Суптимский. Для вас просто — отец Гилберт. Кому нужны все эти титулы в дружеской беседе, ведь правда? Прошу, присаживайтесь за стол, сейчас Самуэль принесет чай. Или господа желают чего-нибудь покрепче? — с хитрым прищуром поинтересовался глава храма.
