Пока я травил байки, по указанию синего чуба, на поляну, из дома, — как и говорил Николай — вышло еще полтора десятка 'предателей земли русской', чему я был только рад.

'Глядишь, у Николая получится все сделать по тихому, а мне не придется задыхаться от перенапряжения'.

Когда зашла речь, про богатырей, которые вот-вот должны появится, вся банда — те, у кого не было рогов — напялила шлемы, а те, у кого были щиты, вздели их. В рядах бандитов начала проступать некоторая доля страха. Не передо мной конечно, и не перед богатырями, которые вот-вот должны появиться, а от того, что про их место дислокации, стало известно за пределами 'Медовухи'.

Синий чуб, видя сумбур, в рядах своих подчиненных, начал раздавать указания. И как только он начинал говорить, я добавлял звука своему голосу, продолжая нести ахинею, и он сбивался.

— Заткнися пустодзвин — крикнул на меня синий чуб и, кивая в мою сторону, велел одному из своих подчиненных — Фадей, кинчай його.

Фадей, человек немногим выше меня, средних лет с усами, а-ля Тарас Бульба, со щитом на левой руке и с копьем в правой, двинулся на меня.

Уколоть меня в грудь, у него не вышло, я легко уклонился, схватил древко копья, ниже наконечника, правой рукой и дернул на себя. Фадей, не успевший или не захотевший, выпустить копье, по инерции последовал за ним и как только он оказался рядом, шипы моей левой перчатки, пробили ему висок, у самой кромки шлема. Человек упал замертво, а я сглотнул и постарался выбросить все мысли о своем первом убитом враге и обратил свое внимание на вражеский 'зоопарк'.

Банда увидела бесславную смерть Фадея и в руках некоторых появились луки. Ждать дальше, мне уже было нельзя, нужно действовать на опережение. Но, не успел я, схватится за топоры, как, из-за спин бандитов, послышался голос Николая.

— Покайтесь ироды и сложите оружие перед богатырями.

Банда, почти в полном составе, развернулась, уставилась на второго богатыря и некоторые из них засмеялись, позабыв про смерть Фадея, видя размеры оного. А он, не обращая на это внимания, обратился ко мне, через их ряды.

— Здрав будь Добрыня Никитич, смотрю, ты раньше положенного пришел?

'Вот ушастый и услышал же, как я тут распинался. Собственно говоря, почему нет, глотку-то я драл, будь здоров. Ну что же, 'назвался груздем, полезай в кузов'. Ну, а раз Николай, на данный момент, является сильнейшим богатырем России, значить и назвать я его должен соответственно'.

— И тебе не хворать Илья Муромец — крикнул я в ответ, и бандиты заржали во всю глотку в полном составе — долго же тебя не было, и чем же ты занимался?

— Огород пахал, да пару камней на пути попалось, пришлось убирать.

— И как, справился?

— А иначе меня бы здесь не было.

Ответ Николая, не мог не радовать. У меня будто груз с плеч упал, теперь, можно не опасаться за жизнь детей.

Снова я потянулся за топорами, чтобы бросится на левый, от меня, фланг врага. Там двое — полосатый кош и сероперый пит — уже наложили стрелы на лук, но пока держали их опущенными. И снова я опустил руки.

'Вжж'. И стрела Маэстро прошла насквозь шею первого стрелка и застряла в шеи второго.

— О, вот и Алешка подоспел, ты, где был, — практиковался Николай в красноречии — небось, девкам под подолы заглядывал?

— Какие девки, вишь, — здоровяк кивнул за спину, не сводя глаз с банды — из леса вышел, а там, кроме кикимор, никого нет — Маэстро снова наложил стрелу, но стрелять не спешил.

— Так ты что, к кикиморам приставал? Фу-у — донесся до меня шутливый тон Николая, и мы с ним рассмеялись.

И хоть мы это делали для понижения боевого духа бандитов, я не переставал следить за их действиями.

Лишившись двух лучников, синий чуб скомандовал атаку и, снова мне не довелось, взять топоры в руки, появился Кузьма, с правого фланга.

Он разом запустил две стрелы, во вражеский строй, от чего еще двое оказались на земле бездыханными, и атака захлебнулась, не успев начаться.

— Здорова братцы, извиняйте за опоздание, поэтому я взял штрафную — Кузьма кивнул на банду, которая, до начала боя, потеряла одну шестую личного состава и синий чуб, наконец-то, стал соображать.

Он приказал своим воинам построиться в 'коробку' и выставить щиты с копьями.

Ёж, по моему мнению, получился не ахти какой, всего то из двух с половиной десятков. Из них, две трети с щитами, из которых только половина имела копья, а остальные кто с чем, стояли в середине строя и мешали друг другу.

— Здравствуй, здравствуй, Кощеюшка, все с бабой ягой в карты играешь — и бандитам. — Вы не думайте, Кощей из наших, это молва темного запада, приписала его к злодеям, а так то, он богатырь земли русской — извиняющемся тоном сказал Николай, словно не враги перед ним, а родня.

Зачем Николай выбрал для Кузьмы роль Кощея, непонятно, но если бы у последнего, было, поднято забрало, скорее всего, я бы увидел перекошенное, от злости, лицо.

— Ну что же, все в сборе пора начинать — я решил перейти к кульминации действа, а именно, к принуждению 'предателей земли русской', к сдаче в плен, если они откажутся это делать по своей воле — последнее предложение, отступитесь от запада и примите руку славян!

— Николы, славни воини Кийевьскои Руси не сдадутся москалякам — без раздумий, со злостью в голосе, ответил синий чуб и крикнул — За Киевьську Русь! Бей москаляку!

Ответ дан, и мы его услышали.

На меня двинулись трое, Игун — полу-змей — по середине с мечем и без щита, и два босха, оба с копьями и щитами.

Ждать когда они окажутся рядом, я не стал. Выхватив топоры, я сделал перекат, навстречу трем противникам. Коснувшись ногами утоптанного снега, я тут же оттолкнулся и перекатился вправо, троица по инерции сделала еще пару шагов, пока не поняла что я уже не перед ними, а с левого фланга. Теперь передо мной стояла не шеренга из трех врагов, а колонна.

Вставая, я махнул наотмашь топором в левой руке, целя в боковую кромку щита, пока босх не успел повернуть его фронтом в мою сторону. С ударом переборщил, 'вражину' развернуло ко мне спиной. Медлить не стал и всадил шип второго топора по самый обух, в волосатый затылок. И пока тело босха не упало, выдернул топор и толкнул его ногой.

Стоящий за ним игун, упал, придавленный павшим товарищем.

С криком на меня бросился второй босх, обойдя упавших с права, прикрываясь щитом и целя копьем мне в живот.

Меня учили, что нельзя отбивать копье острием, хоть топора, хоть меча, можно перерубит древко и куда, после этого, полетит наконечник, — в глаз или в сторону — можно только догадываться. Я не планировал проверять, так это или нет.

Сместившись влево, я ударил по древку копья плашмя, левым топором. Супостат, по инерции, пошел следом и мой правый топор, так же плашмя, опустился на его шлем.

На мое удивление, полу-пес не упал в беспамятстве, а остался на ногах, но шатало его так, будто он вылакал литру горилки без закуски и на голодный желудок. И пока он искал 'опору', я переключился на того, кто уже выбрался из-под убитого мною бандита и намеревался всадить свой меч, в мой левый бок.

Крутанувшись вокруг своей оси, я сделал несколько шагов вправо, а затем влево, чем сбил противника с толку и его меч прошел мимо. Памятуя, что его предшественнику, удар плашмя топором, показался слабым, этому я 'засветил' с разворота. И, на этот раз, сработало, противник отключился и 'мешком' повалился наземь.

Повернувшись к 'шатуну', я обнаружил, что он уже нашел 'опору' лежа в 'отключке', мордой в снегу.

Поняв, что на меня больше никто не нападает, я несколько расслабился.

Сердце забилось с бешеной скоростью, в районе желудка появилось неприятное ощущение, дыхание, помимо моей воли, начало учащаться. Но, все впечатления от первого реального боя в моей жизни, тут же прекратились, когда я увидел, что происходит с остальными бандитами.

Большая часть этих бедолаг ринулась в направлении дома и сарая. Может они хотели добраться до заложников, чтобы, за счет угроз, принудить нас к сдаче. А может потому, что в этом направлении был маленький и щуплый богатырь, к тому же, единственный, кто не убил никого перед боем. Но это было самой большой их ошибкой.

Николай, не действовал столь грубо как я, он как угорь, вился в гуще супостатов, которые пытались его наколоть на меч или ударить топором, даже не извлекая сабель из-за спины. Он, своими ножами, наносил аккуратные порезы, в область предплечий и в район изгиба локтя. Ранки маленькие, но с больши-ими последствиями. Никто из тех, кого коснулись лезвия ножей Николая, никогда больше не сможет, не то, что брать меч, а вообще пользоваться своими руками, он резал сухожилия. По мне, так лучше смерть, чем возвращение в то состояние, из которого я вернулся. А с другой стороны, вспоминая рассказ Лены, об изуверствах бандеровцев на Украине, то так им и надо. Пусть живут теперь долго и вспоминают свои грехи.

А вот здоровяков, бандиты решили проигнорировать и это им не понравилось.

— А-а-а.

Услышал я справа от себя и посмотрел в ту сторону. Кузьма, оставив свой лук, в точности повторяющий лук Маэстро, висеть на ветке березы, держа свой боевой молот поперек тела, несся в 'свалку', устроенную Николаем.

Не успел я что-то подумать, как услышал слева.

— А-а-а.

То же самое делал и Маэстро.

Делать предположение, что сейчас будет, было некогда, да и незачем и так все понятно.

Я, делая огромные прыжки, рванул к синему чубу, который не ввязывался в бой, а отдавал приказы тем, над кем издевался Николай.

Перед тем как дернуть главаря бандитов за левый рог, чтобы спасти 'языка' от участи его подчиненных, я только успел крикнуть.

— Чуйка, берегись.

И 'гармошка', передо мной, сложилась, ломая кости последним, стоявшим на ногах, семерым бандитам. При этом звук ломающихся костей, был гораздо громче звона, от сталкивающегося метала.

И только после этого я осознал, что зря предупреждал Николая, он все-таки 'Чуйка'.

Дурной отряд.

После того как Маэстро с Кузьмой сыграли в 'гармошку', а я, коротким ударом успокоил синего чуба, чтобы не дергался, мы разделились на две группы. Я и Кузьма, оказывали первую помощь раненым, по крайней мере, тем, кому она могла помочь. К примеру, тем семерым, которым не повезло оказаться между двумя здоровяками, во время их столкновения, помочь было нельзя. Они все умерли в течение нескольких минут. Как только на их губах, появилась кровавая пена, стало ясно, легкие разорваны обломками ребер и как бы мы не старались вытащить их с того света, без немедленной реанимации, это невозможно. А вот тем, кому Николай подрезал сухожилия на руках, мы с Кузьмой помогли, перевязав им раны тряпками, сделанными из рукавов рубашек, их же погибших товарищей. Этой помощи вполне достаточно, тем, кто намеривался убивать детей.

Маэстро и Николай, занимались тоже 'перевязкой', но не ран, а рук и ног, связывая более или менее уцелевших бандитов. Правда таковых оказалось всего трое, синий чуб и те, кого я оглушил, ударив плашмя по шлему. Не знаю, о чем думали мои коллеги богатыри, делая 'гармошку', но точно не про 'языков', которых обязательно нужно допросить и узнать, как, и главное для чего, они оказались в наших тылах.

Когда Николай вывел детей из сарая и радостных отправил к родителям в 'Медовуху', начался разбор 'полетов'. Оказалось, что он, еще до моего появления на поляне, обезопасил детей, отправив двух охранников, в глубокий нокаут, после чего связал их, вставил кляп в рот и затащил в сарай, с глаз подальше.

С ранеными, которые находились в домике, он особо не церемонился, того, кто мог поднять шум, он отправил к праотцам. С теми же, кто не мог это сделать, он поступил, так же как и с охраной детей, только тащить их никуда не стал.

Конечно, не очень правильно, добивать раненых, но жизни детей, нам дороже, чем жизни врагов, пусть даже они беспомощны.

Стоит заметить, что последнее он проделал после того, как в дело вступил я и все бандюги, кто мог держать в руках оружие, не покинули дом, чтобы послушать мои сказки.

На вопрос, как у него это получилось, ведь в доме находилось почти два десятка человек и кто-нибудь, обязательно бы поднял тревогу, он ответил.

— Там всего одно окошко со ставнями, закрыл его, а дальше так же, как я тебе говорил, про муху и на что она сядет.

При всем при этом, Кузьма и Маэстро, даже и не думали его прикрывать, как я планировал. Вместо этого, они прикрывали меня, до того момента пока я не уложил трех бандитов бросившихся на меня. Обуславливая это тем, что Николай не маленький и сам справится, а вот если со мной что-нибудь случится, то не сносить им головы. Не только от Богомиров по прямой линии, но и от своей родни.

Раздувать спор я не стал, но все же взял на заметку, что мои клятвенники, свои жизни, ценят гораздо меньше моей.

Но все эти разборы были мелочью, по сравнению с наездом Кузьмы на Николая, за то, что назвал его Кощеем. В конце то концов, древние богатыри не заканчиваются на Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче. Ведь были же еще такие, как Василий Буслаев, Вольга Святославович, Микула Селянинович. Да хотя бы Святогором назвал, а то вспомнил этого Кощея, который при жизни, ничем, кроме 'бабничества', не запомнился.

Дальше хуже, оказалось, что Кощей, действительно существовал, но он был не тем, каким его представляют сказки, а богатырем, к тому же, еще и прямым предком Николая. И последний принялся защищать память своего предка с остервенелостью, рассказывая про его подвиги. Особенно мне понравилось, как Николай рассказывал про подвиг Кощея, когда он в одиночку, заставил драпать половину китайской армии, когда охранял дальние рубежи нашей родины. А вторую половину, заставил строить стену, на этой самой границе, которая со временем увеличилась, а в восемнадцатом веке ее стали называть китайской. Естественно я уточнил, про ту ли стену они говорят, про которую я слышал. Оказалось, про ту, причем это подтвердил не только Маэстро, но и Кузьма.

Услышанное несколько шокировало меня, ведь та история, которую я изучал в школе, говорила совсем другое. На что мне сказали, что историю постоянно изменяют намеренно, чтобы стереть из памяти людей, деяния потомков операторов, которые иной раз такое отчебучат, что хоть стой хоть падай. Примерно это отчебучил и кощей, заставив китайцев строить стену.

Медленно и плавно, от Кощея перешли к Илье Муромцу, который, как оказалось, был предком Кузьмы. Последний утверждал, что Николая, ну никак нельзя называть этим именем, мало того что внешнее сходство, между ними, напрочь отсутствует, так еще и Кузьма сказал тому.

— Сколько бы ты не пыжился, тебе не стать Ильей, чтобы ты не делал, а он ведь не только врагов раскидывал, он своего коня, вброд, через реку переносил.

Ситуация получилась примерно такой же, как и с луком Маэстро.

Разгоряченный спором Николай, кинулся к лошадям в загон из телег, вывел одну, — не самую маленькую, я вам скажу — и стал биться об заклад с Кузьмой, что он ее подымит, может и не силой, но словом точно.