Чувствуя приближающуюся схватку, Герда проинспектировала боевое снаряжение. Несколько связок коротких и длинных копий прикреплены в пределах досягаемости седоков. Под ними — два арабских ятагана, вытянутых и чуть изогнутых. А вот защита от стрел... Они же почти голые, в бикини, их же могут перестрелять к чертовой бабушке! Разве это не глупость, идти в бой, практически нагишом, когда враг просто угрожает положить тебя стрелами. И о чем думали её командиры. Вспомнилось, что как-то Шарлота обронила: "самый массовый, средний французский танк зиз-35, непробиваемый в лоб! А наши танки, к сожалению как школьная промокашка!".
Но Мадлен, похоже, понимала угрозу, и поспешила успокоить:
— Наша кожа смазана колдовским зельем, которое защитит куда лучше доспехов!
Герда ответила в шутку:
— Кто думает о защите во время боя, абсолютно беззащитен перед паникой!
Мадлен все же предупредила:
— На глаза, уши, и верхнюю часть шеи, зелье действует слабее. Так что берегись, может и попасть!
Герда бодро ответила:
— Я это понимаю... Но форс-мажор, он и в Африка форс-мажор. Что поделаешь!
Воздух пронзил длинных звук, похожий на скрип крошащихся булыжников. Каким-то наитием Герда поняла, что это крик Мадлен. Девчата-красавицы гаркнули в ответ, после чего воительницы разом подняли сабли — кто в правой руке, а кто в левой, еще и копье. Герда также тряхнула ятаганом воскликнув:
— Я девочка сокрушающая!
Неожиданно Герда увидела, мчащуюся им наперерез Шарлоту, с небольшим отрядом красоток: браво — это супер!
В тот же момент в двух сотнях прыжков впереди сверкнули горизонтальные линии. То пехотные отряды упырей и вурдалаков перегородили просеку, по которой неслись немецкие воительницы. Здесь уже не было боковых ответвлений, этот проход вел прямиком к гибели. В косых лучах смеси заката, и лунного рассвета многочисленные ряды врага, блеснули всеми цветами радуги, отражающейся от стали.
Новый рык Мадлен потряс пространство, и отряд девчат разнесло на две группы, тут же скользнувшие в стороны. Они отдалялись друг от друга, прижимаясь противоположным краям просеки. Герда воскликнула:
— Александр Македонский в бикини!
Достигнув точки с наименьшей широтой кустарников, воительницы прыгнули напролом через зеленые острова. Сразу же раздались протяжные, словно с ослов сдирают кожу, стоны животных, от которых заколыхался как оконное стекло сам воздух. Герда вдруг поняла, что слышит стоны не только ушами, но и через свои многострадальные, девичьи ступни. Похоже, им также больно, как было стремно воительнице во время пробега босиком, по раскаленному, так что можно даже испечь куриное яйцо песку пустыни. Что же, как говорят мудрые: конь от человек отличается тем, что наездника не определяет голосованием, и никакие способности не дают шанса оседлать седока! Или еще: у коня четыре ноги, пробежит быстрее человека, но и протянет копыта раньше!
Кусты были пройдены за мгновение, и скакуны снова вылетели на открытое пространство. На их телах стали заметны длинные кровоточащие царапины. Учитывая размеры этих ног, царапины были приличной глубины; словно китайцы( Трудолюбивая нация!) траншеи рыли!
Всадницы, вокруг начали торопливо стали раскручивать оружие, также кожаные лоскутки, прикрывая ими коней. Чтобы выделанная, зернисто посверкивающая кожа, защитила скакунов.
Герда неприятно для себя открыла, что её пальчики стали совсем неловкими. Почему-то соскальзывают с узлов, ну и бездна с ними, она все равно прикроет!
Бешенная, как пламя костра по сухим веткам скачка вошла в критическую фазу. Сама природа затихла, замерев в тревожной декорации. Горизонт пожрал светило, на западе все окрасилось палитрой крови и ледяного спокойствия. Впереди на востоке, изменчивое небо, уже стало светлеть, переходя в цвет пылающей охры. Но даже на этом фоне, казалось, притаились тени, смерть, и поблескивающие железом ряды упырей и вурдалаков.
Ублюдочные, жутко уродливые твари, видя, что их засаду обтекают по флангам, рванулись с мест. Неуклюжие фигурки пеших воинов быстро разбегались с позиций, ныряя в проходы в зарослях. На их месте обнажились широкие ряды вкопанных под углом заостренных жердей — вероятно оружия протии немецких воительниц. Верховые отряды преследователей позади, заметив маневр Мадлен, прибавили ходу, пытаясь нагнать беглецов. Каждый их двух отрядов вражеской кавалерии был гораздо крупнее противостоящей ей группы воительниц и мог рассчитывать на верный успех при столкновении. Но упыри тяжелые, а гибриды верблюдов и ишаков куда медленнее. Вместо сокращения, расстояние только увеличивалось. А что сравнили коня, верблюда с ишаком по скорости!
Герда философски изрекла:
— Можно быть неприхотливым и выносливым, но не стоит воспринимать мир как верблюд и проявлять ослиное упрямство!
Обернувшись, воительница заметила, что их преследуют не две, а три группы всадников. Это обозначало, что у них вроде бы и не было иного направления, кроме как двигаться к засаде. Если отклонится, то придется драться с превосходящим числом противником. Ну что же волчицы знают, чего хотят, не впервые воюют. Напрасно противник считает, что заманит их в капкан. Наоборот они выиграют время и сумеют сманеврировать. Тут Герда вспомнила, как она сама босиком танцевала на колючей проволоке. Было и больно, но свалиться на пылающие внизу угли еще страшнее, а главное позорнее.
Еще не начав схватку Мадлен, перехватывала инициативу, искусно переигрывая супостата. А когда твои противники, упыри и вурдалаки, уступать им в тактике более, чем унизительно. И Герда хотела верить, что их тактические ходы неожиданны для противника. То что головы врагов отсечет гильотина. А что Германия превыше всего, как светлые идеи Третьего Рейха!
— Отряд в полную боевую готовность! — Зычный голосок Мадлен вернул Герду к действительности. — А теперь руби.
Пальчики девушки все еще возились с креплениями. Так можно будет и коня голым оставить. Вообще на войне как на войне. Пускай пластины закроют верного спутника, что несколько ограничит его подвижность. Поверх выделанной кожи, темнели геометрическими рядами пластинки кости, они шуршали, сухо позвякивая на ветру. От их перезвона девушка становилось весело.
Всадницы делали последние приготовления к бою. Девчата шлепали босыми ножками по крупам коней и принялись отвязывать копья. Последовав их примеру, Герда с удовольствием взвесила в руке длинное шершавое древко с острым металлическим наконечником. Воительница причмокнула губками — доброе копьецо!
У Герды уже был опыт скачки на конях, и она чувствовала себя вполне уверенно. Словно амазонка в македонской коннице, не хватаясь, каждое мгновение, за ремни поддержки.
Отвязывая ремень, девушка даже умудряется сохранить равновесие с помощью одних, икроножных мышц. Теперь она была готова передавать их Шарлоте( её подруга все же прорвалась к ней!) и сама бросать копья сколько бы не продлилась битва.
А Мадлен продолжала маневрировать... В голове у Герды снова зазвучала песня, такая шальная и задорная, но одновременно трагическая и печальная...
В море играют барашками волны,
Я на арене нагая сражаюсь мечом!
Взгляд на противника бросила гордый,
Беды лихие и боль — нипочем!
Я ведь когда-то родилась, бесправной рабыней,
Камни тянула, трясла на спине валуны!
Быть в напряженье, в страданье родная стихия,
Плечи ласкают кнутом палачи-шалуны!
Кто-то богат и в теньке с пивом дремлет,
Я под палящим потоком машу молотком!
Это обычай, такой жутко древний,
Нужно покорность к вельможам впитать с молоком!
Но повезло — если можно, назвать то везеньем,
Продали деву из шахт и отправили в бой!
И осветила меня сказочным озареньем,
Стала не просто рабыней, а бабой крутой!
Но не бывает поверьте безбрежного счастья,
Страшный противник попался, и ранена я!
Рубят меня в битве злобной на части,
Боже мне выставил счет — набежала пеня!
Но не сдаюсь, из последних силенок сражаюсь,
Да убивала людей, проклинала богов!
В этом конечно теперь горько каюсь,
И не могу подобрать, подходящих здесь слов!
. ГЛАВА Љ 13
Александру надоело думать о религии. А что? Тут уж не прибавить, и не убавить. Нужно будет, после победы заняться реформированием церкви, особенно католической и в первую очередь с отказом от всего иудейского, в первую очередь от Библии. В этом случае будет все куда логичнее и куда более приемлемо... Исчезнет противоречие между теорией и практикой. А то это не учение, а мучение. Заповедь ударили тебя по правой щеке, подставь левую, не мешала инквизиторам истязать и пытать людей. Вообще христианство по духу, и сути противно как немецкому, так и русскому народу. Ведь христиане по сути своей иудейская секта.
Фюрер вдруг захотел закурить, это его собственная привычка... Они уже подъезжают к Берлину. К столице Третьего Рейха, почти центру мира. А что разве фюрер не является самым сильным диктатором планеты... Или Сталин считает себя сильнее? Но этот грузин конечно же просчитается, напасть на Третий Рейх у него кишка тонка, а когда будет покончено с Англией, то уже смысла не будет... Пока не нанесен удар по Мальте, об идее встретиться со Сталиным следует забыть. Пускай англичане ничего не заподозрят, думая, что Гитлер планирует и далее план "Барбаросса". А что император Барбаросс, прославился войнами с сарацинами, но его завоевания были непрочными. Символично, когда Гитлер вроде бы уже почти победил, а затем все рухнуло. Выдайся зима сухой и теплой, может, и взяли бы Москву, но никакие знания будущего не помогут изменить климат. А подготовиться к зиме, можно и не успеть. В 1942 году немцы тоже не особенно были готовы к морозам, что облегчило победу под Сталинградом и коренной перелом в войне. Нет, он не даст шансов ни Сталину, ни Рузвельту. А договариваться надо, советские дивизии могут нанести удар, через Аляску поставив США на грань поражения. А иначе их слишком уж трудно будет достать за океаном. Да еще неизвестно как поступит Япония. Америка сама спровоцировала нападение на Перу-Харбор, введя нефтяную блокаду страны Восходящего Солнца. Случилось это 24 июля, когда стало ясно, что Блицкриг Германии провалился. Но сейчас, когда у немцев руки развязаны, Америка может и не решиться на подобные провокации... Впрочем 24 июля СССР еще был в таком тяжелом положении, и многие считали, что он не продержится, до морозов... Может упрямые янки все равно напросятся. Надо будет им подсказать, чтобы избежать некоторых ошибок. В частности Перу-Харбор нужно атаковать всеми силами, и сразу, чтобы не один американский корабль не уцелел. А далее... Александр отвлекся: они уже ехали по Берлину. Городу старинному, с множеством средневековых зданий, но также с огромным количеством и новостроек. Столица Третьего Рейха блистала чистотой, и буквально светилась от множества красных флагов со свастикой. Портретов Гитлера также было много. Сам город казался сытым, много колбас, консервных банок на витринах, также торты и гроздья мяса. Много детей в аккуратной, спортивной форме.
Третий Рейх хорошо организован, хотя существует много дублирующих структур и пересечений полномочий. Правда от этого возрастает конкуренция, которая стимулирует чиновников. Конечно, нужно будет существенно сократить бюрократические структуры.
А вот и здание Рейхстага. Оно чем-то смахивает на американский Капитолий. Что же он поступит мудро, даст возможность высказаться по тотальной войне Геббельсу. Этот коротышка, вообще-то сидит на своем месте, пропагандист сильный... Только вот хромоногому быть главным пропагандистом Третьего Рейха. Как-то это не с руки, и не к лицу.
Александр решил, что будет слушать речь Геббельса из-за укрытия, а потом выйдет после её окончания и сам скажет пару "ласковых" слов.
Заказав себе несколько стаканов молочного коктейля с клубникой и шоколадом, фюрер за шторкой слушал речь министра народного просвещения и пропаганды. Геббельс говорил воодушевлением, энергично размахивая руками, даже удивительно, что у такого маленького человека, почти карлика, такой сильный и громкий голос:
— Я твёрдо убеждён, что нам не преодолеть большевистскую угрозу, если мы не станем использовать аналогичные (но не идентичные!) методы. Немецкий народ столкнулся с самым серьёзным запросом войны, а именно с необходимостью найти в себе решимость использовать все наши ресурсы для защиты всего того, что у нас есть, и всего того, что нам понадобится в будущем.
Геббельс скрестил на груди руки, продолжил с еще большим напором:
— Тотальная война — это требование данной минуты. Мы должны положить конец тому буржуазному отношению, которое мы столь часто наблюдали в этой войне: помойте мне спинку, но так, чтобы меня не намочить! (Каждую фразу встречают растущие аплодисменты и одобрение.) Нам угрожает гигантская опасность. И усилия, с которыми мы её встретим, должны быть столь же гигантскими. Настало время снять лайковые перчатки и воспользоваться кулаками. (Громкие возгласы одобрения. Пение с балконов и партера, говорит о полном одобрении присутствующих.) Мы больше не можем беспечно и не в полную силу использовать наш военный потенциал у себя дома и в той значительной части Европы, которую мы контролируем. Мы должны применять все наши ресурсы, причём настолько быстро и тщательно, насколько это возможно с организационной и практической точек зрения. Ненужные хлопоты совершенно неуместны. Будущее Европы полностью зависит от нашего успеха на западе — против Британии. Мы готовы отстоять Европу. В этой битве немецкий народ проливает свою самую ценную национальную кровь. Остальная часть Европы должна хотя бы помогать нам. И, судя по множеству серьёзных голосов, раздающихся в Европе, одни это уже осознали. Другие всё ещё чего-то ждут. Но им на нас не повлиять. Если бы опасность угрожала только им одним, мы бы восприняли их нежелание как сущую нелепицу, не стоящую внимания. Однако опасность угрожает всем нам, и каждый из нас должен внести свою лепту. Те, кто сегодня этого не понимает, завтра будут коленопреклоненно благодарить нас за то, что мы смело и решительно взялись за дело.
Александр одобрительно кивнул:
— Логично! Вполне разумно!
Геббельс ораторствовал:
-Нас совершенно не беспокоит то, что наши враги за рубежом утверждают, будто наши методы ведения тотальной войны напоминают методы большевизма. Они лицемерно утверждают, что это означает, что с большевизмом вообще не надо бороться. Однако вопрос здесь не в методе, а в цели, а именно в устранении опасности. (Аплодисменты, не утихающие несколько минут.) Вопрос не в том, хороши ли наши методы или плохи, а в том, насколько они успешны. Национал-социалистическое правительство готово использовать любые способы. И нам плевать, если кто-то против. Мы не намерены ослаблять военный потенциал Германии мерами, поддерживающими высокий, почти как в мирное время, уровень жизни для определённого класса, и тем самым подвергать опасности нашу военную экономику. Мы добровольно отказываемся от значительной части нашего уровня жизни, чтобы усилить нашу военную экономику настолько быстро и основательно, насколько это возможно. Это не самоцель, а средство к цели. После войны наш социальный уровень жизни будет ещё выше. Нам не надо имитировать большевистские методы, поскольку наши люди и лидеры лучше, чем у них, и это даёт нам огромное преимущество. Однако события показали, что нам нужно работать гораздо больше, чем мы работали до сих пор, чтобы окончательно обратить войну на востоке в нашу пользу. Как, между прочим, показали бесчисленные письма с тыла и фронта, с этим согласен весь немецкий народ. Все понимают, что если мы проиграем, то всё будет уничтожено. Народ и руководство намерены принять самые радикальные меры. Широкие рабочие массы нашего народа вовсе не недовольны тем, что наше правительство слишком жёсткое. Если они чем-то и недовольны, так только тем, что оно слишком мягкое. Спросите у любого в Германии, и он вам скажет: самое радикальное — это всего лишь достаточно радикальное, и самое тотальное — это всего лишь достаточно тотальное для того, чтобы одержать победу.
