"Станция-2"

22 декабря 2046 года. Земля

Минуло четырнадцать часов после начала операции 'Заморозка'. За это время оба — космонавт и астронавт выспались, проведя утром короткий сеанс связи с Землей. В течение переговоров они доложили, что вынуждены охладить станцию, рассказав о причинах своих действий:

— Наша 'клякса' разродилась потомством. Теперь по всем отсекам снуют её мелкие личинки в количестве тысяч или даже миллионов штук.

На Земле не обрадовались затее экипажа, но там и так осознавали ту опасность, которая сохранялась очень высокой, а теперь стала ещё более угрожающей.

— Осторожней там, парни. Следите за показаниями приборов, не переусердствуйте с электроникой. Она у вас и так на ладан дышит. Вы нам ещё нужны на орбите живые и здоровые — пришла директива из Центра управления.

— Продержимся — отрапортовал Ерохин. — Сперва у нас была мысль разгерметизировать отсеки, но что-то пошло не так. Возможно, тварь заблокировала шлюзы так плотно, что теперь их не открыть даже с помощью гидропривода, тогда и пришла идея с заморозкой.

— Хорошо, главное, не погубите себя своими же действиями — зло пошутили в ответ, — а то нам незачем станет присылать за вами челнок.

Спустя полчаса после сеанса Ерохин и Стэндфорд как раз перебрасывались короткими фразами по интеркому. Сергей хотел что-то сказать по поводу стабильности работы солнечных батарей, как вдруг заметил краем глаза, что в его сторону что-то движется.

Непроизвольно вздрогнув, космонавт повернул голову. Вначале он подумал, что не закрепил на стеновой панели один из инструментов, но тут же понял, что его внимание привлёк вовсе не он. К его лицу медленно плыла та самая колба, внутри которой он держал образцы с паутиной.

Белёсые нити — те самые, которые Ерохин недавно изучал под лупой — разрослись внутри банки. Более того, теперь там под крышкой что-то двигалось.

— Вот же зараза... — волосы на голове человека зашевелились, словно кто-то расчесал их в обратную сторону. Сергей внезапно понял, что стекло колбы хоть и было толстым, могло лопнуть в любую секунду и выпустить оттуда смертельную заразу.

Понимая, что другого выхода у него просто нет, Ерохин бросился к пульту.

— Джо, эта паутина внутри банки! Споры вылупились и... я вижу их. Вижу близко. Нужно как-то избавиться от них!

Тем временем банка замаячила у него перед глазами. Сергей протянул руку и медленно прикоснулся к краю стекла, глядя на неё со смесью страха и отвращения, будто находясь под гипнозом. Несколько чёрных точек, видимо почуяв присутствие человека, ринулись на стеклянную преграду. Внешне это были точно такие же 'кляксы', только в миниатюре. Они передвигались быстрыми скачками, как и их материнский организм. Со стороны это выглядело так, будто внутрь банки какой-то шутник посадил два десятка крупных чёрных блох или кузнечиков.

— Выкини её за дверь! Сейчас же! Чёрт возьми, Сергей, я ведь говорил тебе, что опасно держать эту штуку в своей каюте!

Но избавиться от банки было не так просто. Если Ерохин откроет дверь, сотни маленьких существ атакуют его, ворвавшись в отсек даже сквозь самую маленькую щель в люке.

— Надо подождать, пока сработает эффект замораживания — сказал Ерохин. — Смотри на мониторы, эти мелкие твари, кажется, прыгают теперь гораздо медленней, чем раньше. Думаю, наш метод действует!

— Какая температура в отсеках?

— Мои датчики показывают минус десять по Цельсию. Это холодно, но, видимо недостаточно.

В это время банка развернулась под воздействием ударов изнутри и медленно поплыла в другую сторону. Сергей поймал её рукой, держа при этом брезгливо, будто дохлую крысу.

— А если... если они вырвутся из под крышки раньше, чем опустится температура?

— Чёрт! Вот же угораздило тебя! — воскликнул Стэндфорд — Стоп, я придумал! Знаю, что надо сделать доверься мне. Сейчас я кое-что собираюсь предпринять, на всё мне понадобится минут пять, не больше. Когда я скажу, резко открывай дверь и бросай туда эту колбу!

— Что ты задумал, Джо?

— Сергей, просто доверься мне, я знаю, что это сработает.

Сердце Ерохина стучало, как сумасшедшее. Мысли в голове человека были сродни тому рою, который неистовствовал сейчас за перегородками отсека, но если оставить банку у себя, рано или поздно эти твари могут раздуться в размерах и тогда... Сложно сказать, преодолеют ли они хрупкую оболочку стекла, или нет, но иметь эту штуку под боком Сергею совсем не хотелось. Значит, надо послушать Стэндфорда.

В наушниках космонавт вдруг услышал какой-то глухой стук. Затем раздался громкий крик Джозефа:

— Ползите сюда, мерзкие гады. Я здесь! Что, слабо взять меня?

Сергей бросился к пульту и прильнул к монитору. Что там творит этот сумасшедший американец?

Увиденное невероятно удивило его. Все существа, которые до этого хаотично летали по жилым отсекам станции, вдруг, как по команде исчезли из поля зрения ближайших камер. Взглянув в дальние от его отсека коридоры, космонавт увидел, как все 'мухи' вялыми прыжками куда-то спешат. Внезапно взгляд его упал на изображение, передаваемое из модуля М3, точнее на одну из решёток радиатора, из под которой струился настоящий чёрный дым. Похоже, именно сюда устремились тысячи миниатюрных существ.

— Они идут на тепло! — скорее утвердительно, чем задавая вопрос, воскликнул Ерохин. — Джо, ты что творишь? Прекрати, а не то спалишь всю станцию!

Кажется Сергей догадался, что именно учудил американец, мысленно восхитившись смекалкой астронавта.

— Давай, Серж! Сработало! Открывай свой люк! Быстрее!

На всё ушли секунды. Ерохин, будто во сне оторвал свой взгляд от экранов, развернулся и бросился к двери переборки. Банку он подвесил в невесомости перед собой, пока открывал рычаг двери, обливаясь при этом холодным потом.

Его вдруг передёрнуло, когда краем глаза он увидел, что существа в банке запрыгали что есть мочи. Кажется, они даже стали чуть крупнее, хотя, это ему, возможно только почудилось.

Закончив откупоривать дверь, Ерохин осторожно поднатужился и отодвинул её к себе.

Никто не пытался прорваться в узкую щель, в коридоре стояла полная тишина, и ощутимо веяло холодом. Испытывая жуткий соблазн, космонавт просунул голову и выглянул наружу.

Первое, что он увидел, были обычные стены и переборки. Только спустя пару мгновений он осознал, что там нет абсолютно ничего — ни 'кляксы', ни её маленьких созданий, ни паутины.

— Сергей! — в наушнике послышался хриплый и возбуждённый голос Стэндфорда — Кажется, они раскусили меня. Эти мелкие паразиты расползаются обратно. Срочно закрывай дверь!

Медлить и вправду было нельзя. Ерохин схватил банку с образцами — осторожно, будто гремучую змею — и вытолкал её наружу. Еще до того, как она, кувыркаясь, полетела вглубь заражённого коридора, он успел заметить, как в дальней части отсека замелькали лампы. Мамаша-тварь, видимо, почуяла что-то неладное и на всех парах заспешила в его сторону.

Быстро захлопнув перегородку, Сергей вновь нажал рычаг и система гидравлики вдавила дверь, снова сделав жилой отсек непроницаемым для внешних проникновений.

— Я выбросил её, Джо!

— Ты точно успел? Ни одна мелкая 'клякса' к тебе не проникла?

— Точнее быть не может. Всё чисто!

Он рассказал Стэндфорду о своих визуальных наблюдениях про странную пустоту снаружи отсека и о том, что не увидел там никакой паутины.

— Хм, это наводит на мысли... Наверное, сработал эффект замораживания. Или паутина просто перестала служить колыбелью для мелких существ, и в ней не стало больше надобности. Я тоже заметил, что её меньше. Более того, так происходит по всей станции, потому что вдруг ожили ещё несколько камер, и они продолжают включаться по мере того, как очищается пространство коридоров.

Ерохин вернулся к пульту и с удивлением обнаружил, что американец был прав — несколько новых мониторов подали признаки жизни, и теперь у него был визуальный обзор ещё из четырёх отсеков.

— Здорово ты сообразил с резисторами! Спасибо тебе, Джо.

— Да не за что, Серж. Пришлось врубить их на полную мощность, запалив ту ветошь, которую там постоянно сушила Саманта. Как только пошёл дым, я сразу выключил напряжение. Полученного количества теплоты и дыма было достаточно, чтобы моя уловка сработала.

— А если бы пожар?

— Брось! Там и гореть-то нечему, ведь тряпки на станции созданы из невоспламеняющихся тканей, а внутренности ящика целиком состоят из неокрашенного металла — засмеялся Стэндфорд.

Следующие пару минут два человека потешались над ситуацией, радуясь как дети, из-за того, что вся их совместная операция прошла на удивление удачно. Внезапно Джо воскликнул:

— Ты видишь это?

— Ты о чём?

— Секция... М2 У тебя есть оттуда сигнал?

— Да... теперь есть. Ого, да у меня теперь работают почти все мониторы!

В обозначенном коридоре творилось что-то непонятное. Кое-как приблизив вид, Ерохин увидел то, что заставило его невольно вскрикнуть.

— Кажется наша 'клякса' пытается расколошматить банку! Она нашла её и теперь таскает по всем отсекам, пробуя вызволить оттуда своих детёнышей.

— Да, теперь вижу, когда ракурс сменился. Как думаешь, ей это удастся?

— Не знаю. Ой, она потащила её дальше! Не вижу их теперь.

То на одном, то на другом из мониторов мелькала невероятная картина: тварь обхватила банку всем своим телом. Она обволакивала её собой, пыталась отшвырнуть в сторону, затем снова хватала стеклянный предмет своими липучками и тащила за собой — точь-в-точь, как курица с яйцом.

По мере того, как 'клякса' возилась с запертыми в банке детёнышами, она уползала всё дальше и дальше по коридорам, прочь от отсека, где обитал Ерохин. Вот она уже скрылась за поворотом на перекрёстке Х3 и устремилась в первом попавшемся направлении. Временами она исчезала из вида камер, но потом вдруг снова появлялась в неожиданном месте. Эта ноша, похоже, нисколько, не утомляла липкое существо. И если поначалу у Сергея возникло ощущение, что 'клякса' была намерена разбить банку, то потом возникло другое подозрение: она зачем-то старалась сохранить колбу целой, оставив запертых внутри существ законсервированными.

— Она очень странная мамаша, эта 'клякса'! — подытожил свои наблюдения Ерохин, когда поделился ими со Стэндфордом.

— Да, согласен. Несколько тысяч её отпрысков летают сейчас по всей станции, а она возится с этими, будто бережёт их для чего-то!

Прошло ещё какое-то время, прежде чем два человека перестали наблюдать за перемещениями существа. Видимо оно куда-то забилось в угол и затихло, исчезнув из поля зрения.

— Что с температурой на станции?

— Минус сорок пять. Холод уже должен начать действовать на этих существ. Смотри, мелких личинок почти не видно, похоже они окуклились или примёрзли где-то. Думаю, наши предположения о критическом воздействии низкой температуры на этот организм оказались верными.

— Почему-то больше нигде не видно их большой 'мамочки'. Стэндфорд, ты не наблюдаешь её?

— Нет. Не видно. Потащила банку с детёнышами куда-то.

— Смотри-ка, кажется, начали оживать те системы, которые не работали раньше. Вижу у себя доступ к датчикам резервных генераторов и к гидравлике некоторых люков. Джожеф, проверь связь с Хьюстоном!

На том конце что-то зашуршало, астронавт стучал по клавиатуре.

— Ничего не выходит! Похоже, ты был прав насчёт причин поломки, Серж. Связи с нашим центром полётов нет. Дело тут, скорее всего и вправду не в 'кляксе', а в повреждённом солнечном элементе. Не работает антенна!

О том, что связь не функционирует, Стэндфорд не врал. При этом он даже не знал, радоваться этому или огорчаться. Астронавту вовсе не хотелось попасть под суд за непослушание приказам начальства, но ему так же не нравилась идея тащить на землю образцы жуткого инопланетного организма, убившего кучу людей на орбитальной станции, поэтому лишний раз выслушивать нравоучения от мистера Лаури у Джозефа не было никакого желания.

Задачу осложняло ещё и то, что нигде во всём американском сегменте было не найти герметичного контейнера, чтобы собрать образцы. Потому что лаборатория со всем оборудованием была лишь у русских, а Ерохину про свои планы он, конечно же, говорить не собирался.

Впрочем, Стэндфорд пока не видел возможности заполучить образец 'кляксы', потому что паутина почти вся распалась, а как поймать хотя бы одну маленькую личинку, он вообще не представлял. Впрочем... внезапно в его голове мелькнула интересная мысль.

'А что если... Нет, это не возможно. Это было бы полным безумием'.

День подходил к концу. Пора было укладываться на ночлег. Завтра у них последние сутки перед эвакуацией. Надо придумать, что можно предпринять. Рисковать своей жизнью Стэндфорд не желал, но и подставлять Ерохина ему почему-то совсем не хотелось.

Перед сном он много думал. Джозефа одновременно тревожило и радовало то, что русский космонавт, имея в руках образец 'кляксы', ни разу не предпринял шагов к тому, чтобы самому, втайне сохранить колбу с личинками. Почему-то Ерохин выбросил банку, а ведь он мог оставить её себе. Мог!

Джозеф видел эту самую колбу, которая летала по коридорам в объятиях 'кляксы', а, значит, Сергей не врал и не разыгрывал его. Теперь этот смертоносный контейнер плавает где-то там, среди отсеков 'Станции-2' в объятиях заботливой 'мамочки', и заполучить его себе будет трудно. Очень трудно.

Сон не шёл к нему. Ворочаясь в спальном гамаке, астронавт мучился, разрываемый двумя противоположными желаниями. Одна сумасшедшая идея приходила к нему в голову вместо другой. Он понимал, что только сегодня, только сейчас он сможет предпринять последнюю попытку раздобыть то, что требовало от него начальство. Он кусал губы, пытаясь унять дрожь, потому что точно знал — как бы он не был благосклонен к Ерохину, ему всё равно придётся пойти на отчаянные меры...

* * *

Уже вечером, перед самым сном, огонёк внешней связи вдруг зажёгся. Сергей подплыл к пульту, и внезапно, прямо на экране связи увидел текстовое сообщение:

'Сапсан-2', это Рыльский в эфире, данное сообщение конфиденциально. Не включай интерком, либо просто пиши в ответ, не поднимая шума, чтобы Стэндфорд не мог слышать тебя'

Потянувшаяся было рука к кнопке внутренней связи, медленно отдвинулась назад. Вместо этого Ерохин осторожно проверил, что та по-прежнему отключена и напечатал в ответ.

'Вас понял, главный. К чему такая осторожность?'

'Нам важно знать, как ведёт себя американский астронавт. Есть ли с его стороны какие-то подозрительные действия, которые могли насторожить тебя?

'Вы думаете, он подвергся заражению?' — всё ещё не до конца понимая своего собеседника, спросил Сергей.

'Если бы он подвергся заражению, думаю, ты бы это и так давно понял. Я говорю о другом. Тут у нас появились данные из министерства обороны. На станцию, в составе текущего американского экипажа, был послан шпион. Мы не знаем, кто именно, но это был точно кто-то из них троих. Промышленный и научный шпионаж, ничего более'

Эта новость почему-то озадачила Ерохина. Мысли хаотично забегали, спать вмиг расхотелось. Сейчас от него требовалось хорошо подумать и решить, кому из астронавтов он не стал бы доверять. Всё запутывалась ещё и тем, что двое американцев были сейчас мертвы, поэтому вероятность того, что шпионом мог оказаться Стэндфорд, равнялась примерно тридцати трём процентам, минус или плюс — его собственные подозрения.