Возвращение в рай

Когда дверь в камеру открылась, и Олег вошел внутрь, он с удивлением увидел, что пленный лежит на нарах и сладко спит. Впрочем, его скоро разбудили.

А у парня должны быть железные нервы, чтобы вот так, заснуть, накануне своей возможной казни, — с уважением подумал о нем Леней. От этого, его интерес к пленному только вырос.

Некоторое время молодые люди изучающе разглядывали друг друга, потом, наконец, пленный первым прервал затянувшееся молчание,

Вот уж не думал, что встречу человека, который победит меня в поединке. Но приходится признать, что прав был мой учитель, говоря, что рано или поздно, всегда найдется кто-то сильней тебя. Позволь же мне узнать твое имя, победитель. Вероятно, оно овеяно славой, и только я, пришедший сюда издалека, не имею чести знать его?

Он замолчал, испытующе глядя на нашего героя.

Меня зовут Леней, — ответил наш герой, — Хотя многие знают меня под именем Олег.

При этих словах огромное удивление отразилось на лице пленника.

Тот самый Олег? — уточнил он, но потом сам себе и ответил, — Впрочем, что я спрашиваю? Конечно тот самый. Тогда все понятно.

Поясните мне, что вам тогда стало понятно? — поинтересовался Леней.

А я-то никак не мог понять, откуда мог появиться воин, который смог победить меня на мечах? Но раз вы сам Олег, тогда все становится ясно, — объяснил пленный, — Заодно, и я не буду испытывать чувство неловкости, так как проиграть самому Олегу не стыдно.

Олег на этот комплимент, только покачал головой в сомнении,

Позволь не поверить тебе, незнакомец, так как человек, достигший в бою на мечах такого мастерства, как ты, не может не пытаться стать лучшим в мире, а чтобы тебя немного подзадорить, и не дать тебе остановиться в своем росте, скажу тебе, что я такой же простой человек, как и ты сам. Но хватит обо мне. Как видишь, я ни от кого не скрываюсь. Расскажи мне лучше о себе. Кто ты такой, откуда явился и где научился воинскому искусству?

Казалось, вопрос этот простой вопрос поверг пленного в глубокую задумчивость. Прошло несколько долгих минут, в течение которых пленный о чем-то напряженно размышлял, прежде чем он начал свой рассказ.

Родился я в Ливадии. В той его части, что раньше входила в состав Эллоры. Там и доныне живет много эллорцев. Конечно, вся власть в стране принадлежит кочевникам, но в городах эллорцев много. Они работают в мастерских, шьют одежду, делают оружие, ловят рыбу, и поэтому нужны кочевникам. Сколько себя помню, никогда не видел своих родителей. Моим воспитателем был дядя. С самого раннего детства, он готовил меня к воинской службы, из-за чего, можно сказать, что детства у меня вовсе не было. Пока другие дети играли во дворе в прятки, я проделывал многочисленные упражнения, обучался технике боя, сначала на деревянных мечах, потом на железных, стрелял из лука, скакал верхом, плавал, бегал, и так каждый божий день. Порой мне это все надоедало до чертиков. Хотелось все бросить и убежать из дома, но дядя всегда говорил,

Терпи, Мортимир, когда тебе исполнится восемнадцать лет, я посвящу тебя в тайну вашего рода. К тому времени, ты должен быть готов. К сожалению, я так и не узнал, к чему мне нужно быть готовым к восемнадцати годам, так как, в шестнадцать лет, вместе с дядей предпринял путешествие на купеческом корабле в Норландию. К сожалению, недалеко от ее берегов, наш корабль был атакован пиратами. В том бою погибла большая часть команды нашего судна, в том числе и мой дядя. Сам я был ранен и попал в плен. Пираты продали меня в рабство. Четыре года я был рабом на галерах, все это время мечтая о побеге. Три раза я бежал, но каждый раз меня ловили, нещадно били кнутом и снова заковывали в кандалы. Каждую ночь я молил бога послать нам бурю, и пустить наш корабль ко дну, чтобы прекратить мои страдания и, заодно, наказать моих мучителей. И бог услышал меня. Однажды, по пути из Бондея в Лихорно, когда корабль под завязку был набит сочными плодами ранго, на горизонте показались облака. Стояла удушливая жара, солнце палило нещадно, и было полное безветрие. Но эти темные облака на горизонте не сулили ничего хорошего. Любой, кто знает море, призадумался бы, стоит ли идти дальше, или лучше отсидеться в тихой бухте? Именно так предложил сделать наш капитан, старый морской волк, Деметрий. Ничего не хочу сказать о нем хорошего, как и о любом другом человеке из этой шайки, но надо отдать ему должное — моряк он был хороший и море знал. Но хозяин шхуны, толстый Ли, выслушав его, только недовольно сморщил свою жирную физиономию и сказал, что у него на борту товара на три тысячи думатов, и каждый лишний день пути может стоить ему целого состояния, а потому, нечего болтать ерунду, капитан, твое дело, доставить груз по назначению. Вот этим и займитесь. Он повернулся к капитану спиной и проследовал в свою каюту, а капитан, подождав, пока он уйдет, выругался так, что даже мы, рабы-каторжники покраснели. Потом он плюнул на палубу, поглядел вокруг себя, ища, на кого бы выплеснуть свою злобу, и тут его взгляд остановился на мне. Тогда схватив свой кнут, он принялся стегать меня и бил до тех пор, пока вся моя спина не покрылась кровью, и я не потерял сознания. Очнулся я уже в трюме, куда меня видимо бросили, чтобы я пришел в себя. Корабль швыряло как щепку на волнах океана. Снаружи слышался яростный рев ветра, и грохот волн. Никогда, ни до, ни после того случая, не приходилось мне видеть подобной бури. К счастью, по непонятной для меня причине, я не был скован цепью. Либо у команды не было на это времени, либо от страха они совсем потеряли голову — не знаю, но только это меня спасло, ибо не прошло и часа, с момента, как я очнулся, как страшный удар о скалы расколол судно пополам. Все, что я потом помню, это то, как меня подхватила волна и потащила куда-то, словно щепку. Пришел я в себя на берегу, весь в крови, практически без одежды, с болью во всем теле, но живой, единственный живой, из всей команды этой шхуны. Несколько дней я полз вдоль берега, в надежде встретить живого человека. Наконец, когда я совсем лишился сил и подумал, что настал мой конец, мне снова повезло; меня подобрали рыбаки и отвезли в свою деревню. Так я оказался в Канте. Когда я вылечился, то отправился путешествовать по стране, пока, наконец, ни попал в Соловатку, где устроился служить в городскую охрану. К сожалению, служба в городской охране была поставлена из рук вон плохо. Что и доказал ваш налет. Как видишь, и тут мне нечем хвастать.

Окончив свой рассказ, пленник грустно улыбнулся, показывая, вот, мол, какой я неудачник, но Леней не поддался жалости. Он хорошо помнил свой бой с этим человеком и вынужден был признать, что он был самым сильным противником, которого ему приходилось встретить в своей жизни.

Ну, может только, кроме Тимурбека? — поправил он самого себя.

Так вот, секреты этого мастерства нельзя было объяснить одними тренировками с раннего детства. Кто был его дядя, который смог научить его этим приемам? Где он сам им научился? Почему кроме них никто этими приемами не владеет? Как можно вообще обучиться искусству боя на мечах, не практикуясь с другими, столь же или более продвинутыми соперниками? Вот только некоторые из вопросов, которые не давали ему покоя. Были и другие, например: что делать такому мастеру в рядах городской охраны, в которую, как правило, идут одни лентяи и неумехи. Случайно ли он оказался на пути Ленея, или это ловкая подставка "Ордена"? Ни на один из этих вопросов, из этого рассказа ответа он не получил. Вместе с тем, он не мог не признаться себе, что этот незнакомец ему чем-то симпатичен. Возможно он скрывает какую-то тайну, но, в конце концов, почему бы ему и не иметь своей тайны?

Хорошо, — наконец, после небольшого раздумья, сказал Леней, — Поклянитесь, что вы не будете творить зло королевству Кант и лично королеве Ариэле?

Клянусь, — тут же поднял свою руку Мортимир.

В таком случае, вы свободны. Еще последний вопрос, перед тем, как мы, возможно навсегда, расстанемся. Не хотите составить мне компанию в моих приключениях?

Было видно, как молодой человек, на секунду заколебался,

Вообще-то, я искал свою сестру. На службу в охрану поступил, чтобы немного накопить денег, а теперь собираюсь продолжить свои поиски.

Ну что же, — Леней развел руки в стороны, — В таком случае, не смею вам мешать, хотя время для путешествий по стране, в одиночку, будет не самое удобное. Вот, если бы вы согласились с моим предложением, то потом я бы помог вам в ваших поисках. Так что решайте. Время у вас до завтрашнего вечера.

После этого, Леней крикнул охрану и приказал немедленно выпустить пленного, отдать ему его оружие и передать Джону, чтобы тот выдал пленному десять серебренников.

Глава 17

Ежегодно, В день Поминовения и в канун Дня святого Лаперуса, со всех колоколен королевства Кант раздавался колокольный звон, в память о героях, погибших в боях с кочевниками. Тысячи людей, облачившись в темные сутаны с капюшонами, собирались возле королевского дворца и, крестным ходом, отправлялись к церкви "Невинно убиенных", где и проходил траурный молебен. Во время этого шествия, участники его пели церковные гимны и плакали. Некоторые, наиболее рьяные из участников, истязали свою плоть плетками и измазывали свои лица грязью. Всю следующую неделю люди проводили в посте и молитвах, и только в следующий выходной день, в день победы Олега над Тимурбеком и вознесения его на небеса, начиналось всенародное веселье. Люди пели, танцевали, пили вино, словом радовались жизни.

Пока же, Ариэла со вздохом вынуждена была надеть на себя черный балахон, подпоясаться толстой веревкой и приготовиться к многочасовому печальному молебну. Будь ее воля, она бы не пошла на эту церемонию, но Ариэла считала себя обязанной это сделать, так как память о погибших за Родину священна. К тому же, многие из них были ее друзьями и близкими. Кроме того, она считала, что как королева, обязана подавать пример своему народу. Вот только форма этого поминовения ее не устраивала. Что может быть глупее, чем одеваться, как пугало, пачкать свое лицо грязью и слушать бессмысленные нравоучительные молитвы, в которых вся благодарность за победу возносилась богу, а не тем людям, которые и добились ее, ценой своей жизни? Но тут она ничего не могла сделать. Ее так обложили со всех сторон служители церкви и Ордена святого Аркадия, что она была бессильна противиться этому давлению. Поэтому она еще раз горько вздохнула, взглянув на свое отражение в зеркале, и крикнула Натали, чтобы поторопить ее к выходу. Молодая служанка вошла в ее комнату, и Ариэла не смогла удержать улыбку, глядя на нее в этом нелепом одеянии.

Ну да, смейтесь! — вспыхнула Натали, — Только мне кажется, что все мы выглядим в этом наряде весьма глупо. Почему бы вам, Ваше Величество, не отменить этот дурацкий обычай, выряжаться, как нищие на паперти и пачкать свои лица грязью? Вот уж не думаю, что нашим друзьям, павшим в сражениях, если они нас видят (на что я искренне надеюсь), приятно наблюдать нас в таком виде. Это просто дикость какая-то, а если вы помните, Леней всегда нас учил быть людьми и стремиться к знаниям и свету.

Может быть, этот невольный протест служанки и стал той последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, но, неожиданно для себя, Ариэла поняла, что она сама внутренне готова к тому, чтобы поступить именно так, как ей советует Натали. Ариэла еще раз подошла к зеркалу, посмотрела на свое нелепое отражение и решительным жестом скинула с себя рубище.

Ты права, моя дорогая, — повернулась она к удивленной и обрадованной девушке,

Память об умерших — великое дело, но обычаи надо менять. Мы должны помнить о них, благодарить их за то, что они сделали, но не истязать себя, а жить и быть счастливыми. Только тогда, павшие за нас товарищи будут знать, что не даром отдали свою жизнь. Только тогда их подвиг будет иметь смысл и великое содержание.

Ариэла взяла со стола колокольчик и позвонила в него. Тотчас дверь ее палаты открылась и в проеме выросла фигура дворецкого. Он застыл у дверей в почтительной позе, в ожидании распоряжения своей госпожи.

Магдолин, — обратилась к нему королева, — Распорядитесь, чтобы был готов отряд моей личной гвардии. Через пять минут я выхожу.

Дворецкий молча поклонился и скрылся за дверью, а Натали с тревогой посмотрела на свою королеву.

Да, да, — утвердительно кивнула та головой, — Даже этого они нам не простят. Это не покушение на обычаи, это покушение на их власть.

Тогда, может быть, все отменить? — испугалась служанка, — Еще ничего не было сделано. Мы можем снова надеть эти рубища, и все будет по-старому.

Нет, — твердо ответила Ариэла, — Самое главное уже произошло — я приняла решение. Так больше жить нельзя. И мы так больше жить не будем.

Она выпрямилась, глаза ее сияли, щеки раскраснелись, и она была прекрасна в своем гневе.

Я еще королева Канта. Когда-то, когда мое королевство было захвачено, армия разбита, мой отец убит, а я сама была в руках у врагов, нашелся один человек, который сказал мне: "Ничего не потеряно, война еще не проиграна, она только начинается. Теперь мы с тобой — королевство Кант, и мы победим". Ты знаешь, кто был этот человек, и знаешь, что за этим последовало. К сожалению, сейчас его нет вместе с нами, но теперь я говорю тебе: "Война не закончилась, война не проиграна, мы обязательно победим". А теперь, пошли, — и королева со служанкой вышли из королевских покоев.

У двери их уже ждали двое королевских гвардейцев, которые сопроводили ее до выхода из дворца. Здесь к ним присоединились еще сорок человек личной охраны — все на что могла рассчитывать королева, в случае бунта или попытки государственного переворота. Надо ли говорить, что в руках ее врагов — Ордена крестоносцев, фактически, находилась вся армия и полиция, кроме того, сам Орден имел многочисленные вооруженные формирования. Таким образом, королевская власть в стране была чисто номинальной, а сама королева превратилась в заложницу духовенства.

Едва Ариэла вышла во двор, как по толпе прошел удивленный ропот. В самом деле, она со своей служанкой, одетые в обычные платья, представляла разительный контраст со всеми остальными людьми, одетыми в рубище и вымазанными грязью. Подойдя к стоявшему в толпе Главному Священнослужителю Ордена, Фигеролу, она царственным тоном объявила,

Я готова, Ваше Высокопреосвященство, начинайте крестный ход.

Ваше Величество, — недовольно возразил ей Главный Священнослужитель, — Позволю себе заметить, что Вы одеты, несоответственно правилам данной церемонии.

Позволю Вам заметить, — перебила его Ариэла, — Что Вы делаете замечание королеве, а это, как Вам должно быть известно, недопустимо, ни в каких случаях.

Фигерол побледнел от гнева, но вынужден был взять себя в руки и поклониться королеве. Потом он повернулся к толпе придворных, махнул рукой, и крестный ход начался. Протяжно запел церковный хор, зарыдали и завыли специально обученные этому старухи, и толпа, вытягиваясь на ходу в длинную колонну, потянулась из ворот замка, через весь город, к храму "Невинно убиенных", по пути обрастая все новыми и новыми богомольцами.