Мэтью вдруг оторопел и едва не ахнул: он догадался, о чем думает Джулиан.
— Ты с ума сошел? Это невозможно!
— А почему бы и нет? Держу пари, ни Кардинал Блэк, ни адмирал никогда не видели этих двоих. Единственный, кто видел Пеллегара, это человек за дверью. Дворецкий, или кто он там. Это был быстрый обмен репликами, и ты же видел, что лицо Пеллегара было почти полностью закрыто шарфом! Брюкса вообще только по клоунскому гриму запомнили...
— Этого недостаточно, — покачал головой Мэтью. — Они пруссаки, помнишь?
Джулиан не согласился.
— Пеллегар, вообще-то, англичанин. По-английски из этих двоих не понимал только Брюкс. А раз так, ты мог бы…
— Я? — прервал его Мэтью. — Легко тебе сказать!
— Я клоню к тому, что, если Брюкс говорил только по-прусски, тогда все, что тебе нужно делать, это молчать. Говорить буду я.
— Если ты обратил внимание, — заметил Мэтью, — у Пеллегара глаза черные, как угли, и он совершенно лысый. Человек у двери наверняка запомнил эти приметы. Только слепой бы не запомнил. И если насчет глаз он еще может подумать, что неправильно рассмотрел их цвет, то копна твоих светлых волос может провалить нам всю игру. Если, конечно, предположить — гипотетически! — что мы возьмемся играть в нее.
— Завтра же куплю парик.
— Здорово. Тогда ты будешь еще меньше похож на графа Пеллегара.
По лицу Джулиана пробежала тень.
— Черт, — тихо сказал он. — Ты прав.
Мэтью подошел к креслу и обессиленно опустился в него, невольно бросив взгляд на тела убитых пруссаков. Он поймал себя на том, что изучает размер одежды Пеллегара и Брюкса и прикидывает, подойдет ли им с Джулианом обувь покойников.
Боже, неужели я тоже думаю, что это возможно? — ужаснулся он.
Тем не менее, его мозг продолжал работать в этом направлении.
Стиль одежды должен быть подобран весьма тщательно — равно как и макияж — не только для того, чтобы сойти за Пеллегара и Брюкса, но и для того, чтобы загримировать собственные отличительные черты. Желательно, чтобы при этом их с Джулианом все равно не разглядывали особенно долго…
Нет, это невозможно!
Или все же возможно?
— Тебе придется побрить голову, — констатировал Мэтью после еще нескольких секунд раздумий. — Мне же придется наложить плотный белый макияж. Если Кардинал Блэк будет присутствовать на этой встрече, он узнает меня… особенно, по шраму.
Джулиан не ответил, он весь обратился вслух.
— Я надену парик — тот, что высотой в милю, — продолжил Мэтью. — Мы могли бы порыться в багаже и посмотреть, что можно использовать. Думаю, нам обоим придется купить новые ботинки. И дорогие. Наши не подходят для титулованных пруссаков. Я бы надел еще перчатки, чтобы скрыть метку «Черноглазого Семейства», которую, я уверен, Кардинал Блэк тоже узнает. Если кто-нибудь в том доме будет говорить по-прусски — мы оба покойники. Любая оплошность, даже незначительная… и нам конец. Ты понимаешь это, не так ли?
Джулиан воззрился на Мэтью своими серыми глазами.
— А ты сам это понимаешь? Я имею в виду… осознаешь в полной мере?
Мэтью глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Ребра протестующе заныли.
— Да, — ответил он. — Мне кажется, другого выхода нет. На полу два трупа, получившие приглашение в дом адмирала, мы же двое живы и вполне можем занять их место. А после всех приготовлений, что нам придется пройти, должен заметить: лучше б это оказался и впрямь дом адмирала, а не просто какого-то любителя поиграть с корабельным штурвалом!
— Это была бы злая шутка судьбы, не находишь? Кстати, о судьбе: нам надо осторожнее входить в этот номер и выходить из него. Наши соседи — чета Тарленторт.
— Замечательно! Конечно же, мы не можем рисковать тем, чтобы они нас увидели. Твое обаяние может на них больше не подействовать, и они пойдут прямо к управляющему, — нахмурился Мэтью. Он некоторое время размышлял, прежде чем снова заговорить: — Если есть хоть малейший шанс, что книга в том доме, мы должны туда пойти. Но даже если мы каким-то образом ее заполучим и выберемся оттуда, нам все равно еще предстоит найти химика, который сможет расшифровать формулы.
— Верно, — закивал Джулиан. — Но давай решать проблемы по мере их поступления.
— Согласен.
— И перво-наперво, — сказал Джулиан, — нам надо утащить эти тела куда-нибудь подальше с глаз долой. Я не хочу, чтобы мой Гранд-Люкс портил какой-то мусор на полу. Потом я планирую растянуться на диване и проспать несколько часов, как новорожденный, а ты можешь либо спать здесь, либо вернуться в двадцать шестой.
— Думаю, мне лучше воздержаться от хождения по коридору.
По правде говоря, Мэтью не столько боялся разоблачения со стороны Тарлентортов, сколько просто обессилел и не хотел больше никуда перемещаться. Плевать, что рядом с ним будут лежать два трупа, завернутые в гобелен — сегодня он будет спать на шикарной постели.
— Тогда давай приступим, — скомандовал Джулиан. — Я на грани обморока.
К тому времени, как они затащили тела в небольшую гардеробную, примыкавшую к спальне, сила окончательно покинули их. Джулиан, пошатываясь, побрел к дивану, а Мэтью забрался на постель, не удосужившись снять с себя ни единой вещи. С рытьем в сундуках и чемоданах придется подождать, потому что у Мэтью не было сил даже поднять их крышку. Осознание того, что мертвецы свернулись калачиком примерно в десяти футах от него, никак не влияло на готовность его мозга отключиться. Он не знал, какие сны — или кошмары — явятся ему в темноте этого роскошного убежища, но это не помешало ему блаженно уснуть, будучи убаюканным потрескиванием камина.
Глава тринадцатая
— Нет!
Мэтью услышал странный звук — нечто среднее между криком и всхлипом, и это восклицание вырвало его из сна. Он лежал в кровати, глядя на балдахин и следя за низкими тенями, которые отбрасывало танцующее пламя камина. Все тело после недавней стычки с пруссаками представляло собой единый комок боли.
Неужели в гардеробной и впрямь лежат два трупа?
Да, они, без сомнения, там.
А вскоре Мэтью с Джулианом предстояло проделать большую работу, чтобы проникнуть в загадочный дом на Эндсли-Парк-Роуд, адрес которого был обозначен в пригласительной карточке.
Из полусонных тревожных размышлений Мэтью вырвал звук шагов, доносившихся из соседней комнаты. Сколько времени им с Джулианом удалось проспать? Фонари в спальне светили, как и прежде, ярко, поэтому трудно было определить, сколько китового жира успело сгореть. Мэтью казалось, что он рухнул в кровать буквально несколько минут назад — он все еще чувствовал себя разбитым, словно остов корабля, севшего на рифы и продолжавшего терпеть крушение. Джулиану досталось ничуть не меньше, да и он с жаром заявлял, что готов проспать мертвецким сном до утра, однако шаги в соседней комнате означали, что он не спал.
А этот крик… что значил он?
Мэтью не без усилия соскользнул с кровати — его движение трудно было описать словом «сел». Стоило ему подняться на ноги, пол под ним, казалось, накренился, как корабельная палуба во время дикого шторма, однако эта неприятная иллюзия довольно быстро рассеялась. Обретя равновесие, он направился в соседнюю комнату и застал своего напарника перед окном.
Джулиан выглядел уставшим и тяжело дышал, приложив руку к оконному стеклу. Его запавшие глаза с болезненной жадностью вглядывались в заснеженное утро. Мэтью посмотрел на улицу, но не увидел ничего такого, что могло бы привлечь внимание Джулиана. При этом он сделал вывод, что время сейчас было где-то между шестью или восемью часами утра. Снегопад, похоже, прекратился, но город за окном представлял собой обширную панораму сероватых силуэтов, покрытых налетом снега, который в этот предрассветный час мерцал оттенками синего.
Джулиан взглянул на Мэтью и снова отвернулся. Он был полностью одет, на нем были плащ и даже треуголка.
— Это ты кричал? — обратился Мэтью, нарушая тягучую тишину.
Ответ пришел не сразу.
— Я не помню.
Голос был напряженным. То, как он прозвучал, невольно заставило Мэтью вспомнить, как Джулиан отреагировал на женщину в Аддерлейне, ребенка которой принесли в жертву.
— У тебя… какие-то проблемы, о которых мне следовало бы знать?
— Нет, — резко ответил Джулиан. Его взгляд все еще был устремлен на расстилавшийся под окном город, и у Мэтью создалось впечатление, что сейчас Джулиан с некоторым испугом созерцает своего давнего врага.
— Сколько времени? Солнце хотя бы взошло?
— Сомневаюсь, что сегодня будет солнечно. — Джулиан устало вздохнул. — Думаю, недавно пробило шесть. Так что, лучше вернись и поспи еще.
— В чем дело? — нахмурился Мэтью.
— В том, что мне не спится, и я собираюсь немного прогуляться.
— Прогуляться? В такую погоду?
— Отличная погода для души, — ответил Джулиан. Его лицо исказилось натужной гримасой, которая, видимо, должна была сойти за улыбку. Он отвернулся от окна. — Полагаю, слуга утром снова принесет горячую воду. Где-то через час или около того в дверь постучат, будь готов.
— Превосходно! — Настала очередь Мэтью гримасничать, и, в отличие от Джулиана, он даже не пытался улыбаться. — И что, я должен впустить его и позволить увидеть весь этот разгром?
Мэтью уже давно приметил умывальник, располагавшийся прямо в спальне. Надо думать, в «Гранд-Люкс» горячую воду и впрямь могли доставить сразу после рассвета — обслуживание такого шикарного номера должно было быть на высшем уровне, чтобы высокопоставленные гости получали желаемое раньше, чем в этом возникала необходимость.
— Скажи ему, что в номере полно спящих красавиц, и что горячая вода понадобится нам, только когда они проснутся. Скажи, что мы позвоним в колокольчик, когда будет нужно. — Джулиан замер прямо перед дверью. — Я сказал ночному управляющему, что граф Пеллегар заплатит за номер двойную цену. Так что сомневаюсь, что кто-то придет оценивать ущерб после такого обещания. Ни у кого нет причин не верить в мою историю о графе Пеллегаре, касательно того, что он страдает приступами ночного ужаса.
— Как и ты? — спросил Мэтью. Вопрос прозвучал резко, как удар кинжала.
— Вернусь, — отчеканил Джулиан, — когда сочту нужным. Лучше запри за мной дверь.
— О, а я думал оставить ее открытой для Тарлентортов, чтобы разделить с ними завтрак!
Проигнорировав сарказм напарника, Джулиан открыл дверь и вышел. Мэтью немедленно пересек комнату и запер за ним дверь, подумав, что если он сейчас обернется и увидит трупы Пеллегара и Брюкса, ковыляющие к нему из гардеробной, то вылетит в окно.
Поразмыслив пару секунд над дальнейшими планами, Мэтью решил, что вернуться в постель было бы разумнее всего. Однако разумно — не значит возможно. Хотя он знал, что и разум, и тело его все еще нуждаются в отдыхе, он не мог избавиться от маячивших в памяти сцен смерти графа и барона. Его преследовал этот ужас… и постоянное тиканье… тиканье… течение времени, уходящего из настоящего в прошлое. Времени, которого становится все меньше у бедной Берри, что до сих пор находится под властью наркотика в «Прекрасной Могиле» Профессора Фэлла. Одна мысль об этом угнетала Мэтью. И все же он не терял надежду, что визит Пеллегара и Брюкса в Лондон был как-то связан с книгой ядов, а значит, еще не все было потеряно.
Мэтью старался позволить этой надежде разгореться внутри себя и не подпустить к ней множественные сомнения.
Разумеется, пруссаки могли прибыть сюда по целому ряду других причин, и у Мэтью не было доказательств того, что его догадка верна. Возможно, дом на Эндсли-Парк-Роуд никак не был связан с человеком, работавшим с Кардиналом Блэком, а книга может быть уже давно на пути в другую страну, или ее мог расшифровать где-нибудь в подвале некий безумный химик, вознамерившийся отравить весь парламент…
— Хватит, — скомандовал Мэтью сам себе вслух, потому что понял, что ступает на зыбкую почву, способную поглотить его решимость.
На данный момент их с Джулианом главной задачей было сыграть роль Пеллегара и Брюкса — сколь бы безумной ни была эта затея, — и сделать это надлежало хорошо. Это потребует от них недюжинных актерских способностей и огромного вложения сил. А вот дальше существовало два варианта развития событий: либо они проникнут в тот дом и обнаружат, что местное преступное сборище не имеет с книгой ядов ничего общего, либо — опять же — они проникнут в тот дом и поймут, что оно напрямую с нею связано.
Чтобы отвлечься, Мэтью принялся рассовывать десять золотых слитков обратно по карманам саквояжа. Ткань карманов казалась достаточно плотной, чтобы ей мог довериться богатый джентльмен — разве что какому-то грабителю посчастливится прорезать ее и украсть желаемое. Мэтью подумал, что, вероятно, явиться на встречу им предстоит с этой опасной ношей.
Вернув в карман пятый слиток, Мэтью вдруг услышал странный шелест, источник которого он не смог определить. Он заглянул в сумку, но ничего, кроме уже лежавших там пяти слитков, не обнаружил. И, тем не менее, необычный шелест донесся снова, а это означало, что где-то в недрах саквояжа скрывалось что-то еще.
Мэтью вновь вынул слитки и отложил их в сторону. Сидя на полу, он методично ощупал внутреннее пространство сумки и вскоре обнаружил в ее углах четыре металлических застежки на том, что он ранее счел кожаной подкладкой. Оказалось, это была дополнительная стенка, скрытая за карманами для слитков. Мэтью расстегнул застежки и с жадностью принялся изучать нутро саквояжа.
Наконец добыча была извлечена и заняла свое место на половицах. Перед Мэтью предстал пергамент, превосходящий по размерам таинственную пригласительную карточку. Присмотревшись, Мэтью понял, что это целый набор документов, состоявший из пяти неровно обрезанных листов. Он разложил их на полу и взял ближайший фонарь, чтобы лучше осветить свою находку.
На первом листе красовалась странная иллюстрация, которая, по мнению Мэтью, могла бы отлично вписаться в «Малый Ключ Соломона». Это было изображение дракона с четырьмя крыльями, из открытой пасти которого вырывалось пламя. Следующий лист заставил Мэтью всерьез призадуматься, поскольку на нем детально и кропотливо были прорисованы крылья, с сопутствующими размерами, нанесенными не в дюймах, а в футах. Третий лист являл голову дракона, а четвертый — тело и раздвоенный хвост со столь же тщательными замерами.
