Лучники — это было хорошо. Можно считать, тактическая разведка уже есть. Главный вопрос — хорошо ли ездят верхом? Плохо. Жаль. Но вообще — умеют. Травницы. Лучше бы хирурги. Но — лекарь есть лекарь, всегда хорошо. Филиды согласились остаться в Кер-Сиди. Война их не прельщала, зато идея заняться нотариальным делом пришлась по вкусу. Заодно они запишут все те сказания, что искони передавались только изустно. Пора заканчивать старый спор христиан с язычниками о том, что лучше — писаное слово или затверженное назубок. Лучше и то, и то!
Что же касается ведьмочек...
Немайн склонила голову набок.
— Огаму знаете?
Надежды на латынь или греческий не было.
В ответ — дружный согласный хор. Все грамотные. По меркам седьмого века — сокровище.
— Вот и отлично. Поможете моей сестре. Задание, каюсь, нудное, но нужное...
Пополнение отправилось на дромон. А Немайн хлопнула себя по лбу.
— Юпитер в созвездии весов, Солнце в седьмом доме... В общем, мы снова все вместе! Луковка, мне нужна твоя кровь.
— Хоть вся!
Вот ляпнула — правду, а богиня принялась немедленно объяснять и успокаивать.
— Не вся, а сколько обещали кузнецу, помнишь? С Анны тоже причитается. Лорн, конечно, и так занят. Но что поделаешь — война...
И кто придумал, что Неметона злая, а Немайн взбалмошная? Или это враги? А богиня, говорят, теперь жертвы берет только фруктами... Мясо же ест сама, совсем немного. И вообще — добрая. Не стала. Всегда была! Нет, подводить ее нельзя. Не потому, что страшна в гневе. Просто — опростоволоситься у нее на глазах стократ больней, чем отдать кровь по капле!
Потом — скальпель, тазик с кровью. Ожидание. Важно прошествовавший мимо друид-вражина. Который, увидев зажимающих раненые руки ведьму, пророчицу и богиню, только крякнул понимающе. Утирающий пот Лорн. Который вышел из святая святых только через несколько часов. Присел рядом.
— Не вышло, — вот и все, что сказал о своем неуспехе, который, может быть, предвещает падение Камбрии.
— Ты так устал? — Лорн даже не кивнул. Какая разница, насколько он устал, если не удалась главная работа в жизни?
— Немудрено. Ладно. Один меч, даже очень хороший, судьбу страны не решит, — Неметона утешала кузнеца, еще раз подтверждая добронравие. — И все же... Покажи, что получилось.
Получалось-то поначалу хорошо. Плавка прошла отменно. Наблюдатель сидел тихо, прекрасно понимая, что вопросы следует задавать после. И боязнь ошибки, и восторг от послушности огня не помешали. Напротив — топливо, словно само собой, подсыпалось точно в меру, идиоты-подручные, в кои-то веки, работали мехами без нарекания. Слиток вышел коричнево-красный, будто предвкушающий купание в крови. Серебристый узор, напоминающий корни дерева. Оставалось — знакомое. Придать ему форму. Две формы. Одна — похожая на спату, "примерно вот такой длины, и более тонкий, можно с односторонним лезвием" — сида показала на себе, отмерив от пола немногим более двух с половиной локтей. И — кинжал.
С кинжалом трудностей не возникло. Но у меча при закалке клинок "повело". Раненая рука дрогнула, и лезвие вошло в смесь из масла и крови слишком быстро. Мгновение — но клинок оказался слегка изогнут. Лорн без сил смотрел на изуродованную надежду. Пусть клинок не скрутило штопором, а слегка выгнуло в плоскости лезвия, и то ближе к острию. Пусть даже на нем заклятия сиды — какой рыцарь или король возьмет в руки кривой меч? Перековывать — металл потеряет свойства. Да и новую кровь для закалки где взять?
— А почему не получилось? — спросила вдруг Немайн. — Это оттого, что вместо меча вышла шашка? Так она и колет, и рубит. Ну, не прямая. Но приноровиться можно.
— Да кто ее носит-то будет?
— Я и буду. Ты же мне оружие делал? Ну, вот и отлично. Мне ведь все равно технику боя под себя подгонять...
Выхода у Немайн другого не было. Изначально вложенное Сущностями "искусство защиты" рассчитано на двухметроворостого детинушку. Но Лорн понял по-своему, переглянулся с друидом. Тот был доволен — пусть ему не сделать клинок на крови богини, но уж земные-то навыки он запомнил. А ведьмы с пророчицами пока и в Ирландии водятся. И ошибка оказалась вовсе не ошибкой. Сида под руку толкнула, не иначе. Именно для того, чтобы все поняли: меч ее. Та, кого христиане уже не смели обзывать Нимуэ, Девой Озера, на этот раз взялась за дело сама. Без королей, героев и прочего. А если учесть, что ей нельзя податься в королевы — возрожденная Британия обещала стать страной очень необычной. Впрочем, главное — чтоб жила. А вот для этого сама Неметона — лучший выбор!
А еще, впервые, меч получил женское имя. Именно потому, что это оказалась "шашка". "Руд", от слегка искаженного "красный". Кинжал отдельного имени не удостоился, став "ап Руд". Стоило обдумать — не сохранить ли традицию.
Впрочем, помимо возвышенных, в голове Лорна крутились и мысли попроще. О том, что сохранность секрета равно выгодна и ему, и друиду, а потому договориться несложно. Что с Немайн предстоит беседа потрудней — но не захочет же она вооружать новым оружием саксов? А значит, согласится допускать к секретам только людей проверенных. Создать гильдию, например. Гильдию литейщиков древесной стали.
Комната казалась очень готической — и очень ненастоящей. Тусклый, переливчатый свет висел в прозрачном воздухе, не опираясь ни на пыль, ни на туман. В комнате стояли четверо. На каждого стоило посмотреть. Хотя бы потому, что собрать подобную команду вместе не всякая компьютерная игра осмелится. Плечистый гигант, несмотря на оливковый оттенок кожи, смотрелся сущим аристократом. Впрочем, позу ему диктовало тяжелое оружие на плече, а выражение лица объяснялось длинными клыками, торчащими из-под нижней губы. На деле в нем не было ни величавой напыщенности, ни надменной самоуверенности, ни презрения к низкорожденным. Не было — но вот подразумевались как-то. Несмотря на то, что сам Воин даже улыбаться пытался — правда, неловко, но искренне.
Низкорослый человечек, которому в ролевой игре одна дорога — в работники плаща и кинжала, совсем не карлик, ибо сложен пропорционально, — в длинной и очевидно теплой одежде, в странной шапке, обмотанной вокруг головы — почти чалме. На поясе — те самые парные кинжалы. И многое — невидимое, но весомое — в складках просторного одеяния.
Были и две девушки: ослепительная блондинка в офисном брючном костюме старательно делала вид, будто происходящее ее не касается. И правда, смотрелась она на фоне изысканной рунной резьбы по камню немного чужеродно. Вот богатый восточный кафтан клыкастого воина в фэнтэзийном интерьере выглядел уместно, а костюм коротышки если и вызывал диссонанс, так разве излишней достоверностью. Другая девица, темно-рыжая, в широком и длинном красно-зеленом платье, равно уместном в любой эпохе после изобретения ткачества, разглядывала собственные руки. Как будто мозоли на узких ладонях были гораздо интереснее происходящего в комнате.
— Приветствую панство! В декабре в Праге холодно, — сообщил коротышка, зябко потерев ладонью о ладонь. — Интересно, во сколько любезные Сущности оценят жизнь Яна Гуса и отсутствие гуситских войн? Девчонки, что вы жметесь по углам? Слушай, чароплетка, не горюй! Мы, пожалуй, сумеем выжать и больше ста процентов. И вернемся в один мир — вчетвером!
— Ты слишком много считаешь, — хмыкнул богатырь, — поспешать нужно медленно, и с удовольствием! Но выжать лишнюю сотню процентов мы с ассасином сможем. Ну, подзадержимся на годик-другой — так мы устроились неплохо. А у тебя как дела, рыжуня? Процентов одолжить?
— Нет, — коротко буркнула та. — Должна сообщить пренеприятное известие, господа: вы остались вдвоем. Клирик выбыл.
— А тут кто стоит? Дай-ка я тебя пощупаю...
— Жить надоело?
— Ну, хотя бы уши...
— Тем более. Уши — это только для родных и близких... И — мне не до шуток. Еще раз повторяю: Клирик умер. От болезни, больше месяца назад. А я вот выжила. Для меня это и не болезнь вовсе... Похожа, понимаю. Но я не он! Не знаю, как так вышло. Заболел он — очнулась я. Кстати, меня зовут Немайн... Будем знакомы. Хотя и не долго: я намерена сообщить Сущностям, что возвращение в чужой мир и чужое тело меня не интересует, и, следовательно, всякое участие в их эксперименте я прекращаю...
Коротышка, действительно отыгрывавший некогда в партии приключенцев Вора, разведчика и мастера ударов в спину отравленным клинком, недоверчиво хмыкнул.
— Рыжуня, так ты что, теперь совсем баба? — спросил Воин. — Полностью и окончательно? Слушай, а давай попробуем? Ты орка, я эльфийку? Интересно!
— Ты бы лучше за упокой товарища выпил! Чем так вот сразу пытаться переспать с его... — Немайн задумалась. Правда, а кто она Клирику?
— С его анимой, — вставил Вор, и подмигнул.
— Кем-кем?
— А вот со Жрицей нашей. Она ж не просто тело. Она личность. Ну, как тебе лучше объяснить... Внутри каждого из нас сидит женщина...
— Внутри меня никто не сидит. Тем более — женщина! Разве какой микроб... Но у микробов баб нету. Это я точно говорю. Они почкуются.
— ... или глист, — вставила Немайн. У которой чесался не только язык, но и руки. Набралась! Хорошая камбрийская девушка за предложение в стиле поручика Ржевского дает промеж глаз — боевым топором! Может, именно поэтому тот же двор короля Артура и стал образцом куртуазии и почтительности к даме на многие века... Попробуй тут яви непочтительность, если дама и сама в состоянии за себя постоять — а оскорбленная родня не признает никаких поединков, кроме смертельных!
Правда, всегда оставалась возможность откупить оскорбление. Которой обычно и пользовались в неприятных случаях. Другое дело, что Воин даже не заметил подколки.
— Глисты обычно гермафродиты, — подхватил Вор, — так что...
— Не, глистов у меня нет пока, — заявил богатырь, — у меня внутри среда антиглистовая. Не всегда, но обычно! А иначе никак — у этих косоглазых, я думал, они китайцы, а они нет — жратва у них такая, что без градуса никак.
— Иными словами, ты пьешь... — подытожил Вор. — Вопрос — что? Поверь, пиво, мед и кумыс глисты перенесут гораздо легче, чем ты сам. Печени-то у них нет.
— Так я самогон пью. И монголы тоже! Ну, эти совсем сволочь. Последний рис у крестьян отбирают, и гонят. Ну, мы с ребятами их режем. Что успели перегнать — пьем. Что не успели — раздаем народу. Я ж и не понимаю, что эти желтые там белькочут, но как от радости плачут — видел, и не раз. И команда моя растет! Сам ихний хан на меня войска посылал... А толку! Их много — мы на реку. Обычно в гаолян, но и в рисовых полях, бывало, отлеживались. Казацким способом. Камышинку в рот — и на дно. И хрен какой татарин найдет! Ну, тут они за свое — грабить и пить. Ну и мы за свое. Глядишь, отряда монгольского и нет уже. Другой посылают, побольше. А толку? Конец один. Одна беда — многовато народу становится. А рожи все похожие, и имена. Нет, они не китайцы. Стой, как же они себя-то называют-то... Минь-я? Я еще все время "меня" слышал.
— Слушай, ну не было у монголов перегонки в тринадцатом веке
— Не знаю. Но ведь есть! Хороший первач, градусов пятьдесят. Слушай, рыжуня, парень-то, что внутри тебя был, он правда — ушел? Совсем?
— Совсем. Я — не он.
— Значит, помянем. А ты — расскажи, чего он натворить успел! Чтоб мои герои узкоглазые знали, за кого пьют, по ком гуляют поминки. Или не знаешь?
Немайн говорила долго. Стесняться не приходилось — речь-то шла не о ней. Приукрашивала, как могла, но старалась не привирать особо.
Слушали. Даже Колдунья подошла поближе. Хотя губки и надула.
— Правда, конунга завалил? Девкой?! А я к Батыю прорубиться не смог... Оглоушили из камнемета, — вздыхал Воин.
— И что — зажал и скупил ниже себестоимости? Пусть только ткани! Все равно здорово. Интересно, почему Сущности ему такой низкий процент насчитали?
— Хвастаемся? Возмущаемся? — Сущность на этот раз появилась незаметно и неслышно, повисла серебристым облачком невдалеке от компании. — Кстати, про процент могу рассказать. У Клирика он менее всего потому, что отнесен на ожидаемый срок жизни. То есть у кого больше времени на подвиги, с того и спрос больше. Так что, его шансы не хуже ваших.
— У него нет никаких шансов, — тихо сказала Немайн. — Потому, что я — не он. Я — новая. Мне месяц от роду. Понимаете, я даже не могу ругать вас за то, что вы его убили. Потому, что тогда бы не было меня... А потому я просто сообщаю, что не хочу никуда возвращаться. Я сида, и мое место в Камбрии.
— Надоел, — заявила Сущность. — Ну, если угодно, надоела! Все люди как люди, интригуют, воюют, пьют... А этот — эта — сутяжничает. Никуда Клирик не делся. Обновление мозга не могло затронуть личность. Никоим образом!
— Но затронуло, — Немайн свесила уши. — Оно ведь рассчитано на личность сиды, а не человека.
— А скорее, кто-то хитрый просто спрятался за это обновление, как за предлог, — буркнула Сущность. — Причем неосознанно. Но очень рационально.
— Почему вы обвиняете меня в мошенничестве или сумасшествии? Неужели, когда я говорю, что я сида и женщина, я безумна? Проверить не можете?
— Что проверять? Память? Вся на месте! Схема мышления? Прежняя! Ты помнишь все, что помнил Клирик до болезни. Думаешь точно так же. Ну и кто ты после этого?
— Немайн. И я вовсе не думаю точно так же. Он таких вещей и думать-то не смог бы...
И покраснела. То есть, полиловела. Колдунья пакостно хихикнула. Вор оттопырил большой палец, потом нагнул к себе недоумевающего Воина и зашептал на ухо. Сущность тоже оживилась.
— А, ты про это? Да, мозг действительно избавился от некоторых комплексов. Приспособился, можно сказать. Тело заставляло быть женщиной. Сознание — противилось. И вот результат.
— Именно. Он умер. Родилась я, — Немайн выпрямилась, чуть не на носки встала, голову запрокинула назад. — Как Афина, из головы Зевса! Я этим очень горжусь. И мне очень горько, что человека, который мне ближе отца, больше нет. Я ведь с ним даже не говорила ни разу.
— Все можно поправить, — вкрадчиво предложила Сущность. — Я могу наложить твое сознание на аватару заново. Мы ведь его перед обновлением мозга записали. На всякий случай. Правда, при этом ты забудешь последний месяц жизни.
— Нет. Если вы это сделаете, я умру, — Немайн стояла на своем. — А он снова будет страдать. Да, он предпочел бы мучиться, чем умереть, но я тоже хочу жить!
Она покаянно развела руками.
— У меня не хватает духа пожертвовать собой. Но... может быть, вы могли бы дать ему его старое тело? И отправить в контрольный мир, как Колдунью? Он же проиграл, не так ли? Да и в любой мир! Хоть бы и ко мне...
— Чего захотела! — влезла Колдунья, — тогда лучше ко мне. Контрольной-то считается моя планета! И, как проигравшему, память об эксперименте ему стереть!
Воин зароготал. Вор погладил бородку. Воздел указательный палец.
— Вот она как выглядит, Вальхалла. Валькирии делят погибшего героя...
— Я не делю! — Немайн и руки перед собой выставила. — В любой мир, лишь бы жил. Только бы жил, понимаете! И память стирать — неправильно, неправильно! Это ведь тоже часть его жизни.
