Личный поверенный товарища Дзержинского, книги 4-5

Как всё хорошо получилось. Без трагедий и военных действий с новым собственником. Через неделю мы выехали в Париж на поиски деда Сашки.

С дедом Сашкой тоже было не всё в порядке. К кому бы я ни обращался, все почему-то опускали голову и старались ничего не говорить. В компании "Ситроен" вообще сказали, что не могут давать информацию о своих инвесторах. В квартире, где он жил, были другие хозяева, но и они не могли мне помочь. Старушка, мать нового консьержа, подслеповато смотрела на меня, то ли узнавая, то ли не узнавая, а потом сказала, что мой друг умер и похоронен на западном кладбище.

— Как он умер? — поинтересовался я.

— А он своей смертью не умер, — сказала старушка, — застрелили его. Сожительница его застрелила. Где он такую стерву нашёл, одному только Богу известно. Разлюбил он её, а она возьми, да и застрели его из револьвера, а потом и сама застрелилась. Так и похоронили их рядышком.

Могилу деда мы нашли быстро. У французов в похоронном деле полный порядок. На сером камне была фотография деда Сашки и надпись — Алехандро Гривас. Так никто и не узнает, как сгинул дед Сашка. Пусть родственники думают, что замучили его фашисты и вспоминают как героя. Так и есть.

Пусть земля тебе будет пухом, мой верный соратник и товарищ. Эх, не пригласил с собой на кладбище фотографа, чтобы сфотографировать могилу. Ладно, не последний день живём, ещё появляюсь здесь и обязательно сфотографирую надгробный камень и пошлю фото его родственникам.

Глава 14

Во второй половине дня мы вернулись в гостиницу. Номер был оформлен на имя Мерседес. У меня не было документов, я был пациентом, а она сопровождающим меня медицинским работником.

Я купил русской водки, закуски, разложил это на подносе из-под графина с водой. Всё уже было нарезано. Открыл бутылку, налил себе полный стакан водки и немного плеснул в стакан своей подруги. Посмотрел на неё и плеснул ещё.

— Давай выпьем, — сказал я, — за моего хорошего друга, медика и лекаря, человека, знавшего всё то, что не знают современные профессора от медицины. Пусть он знает, что мы помним о нём.

Выпили, стали закусывать.

— Дон, — сказала Мерседес, — так водку пьют только русские. Ты русский?

Я утвердительно мотнул головой.

— И твой друг тоже был русский? — поинтересовалась женщина.

Я снова мотнул головой.

— А что ты делаешь здесь и почему ты не уехал в Россию? — продолжала задавать вопросы моя спутница.

— Знаешь, — сказал я, — это в двух словах и не объяснишь. Я сейчас как во сне. Мне кажется, что всё это снится. Как только я проснусь, я сразу тебе всё расскажу.

— А ты ущипни себя и сразу проснёшься, — рассмеялась Мерседес.

Я ущипнул себя один раз. Затем ещё раз, но намного больнее и увидел себя сидящим на табурете в келье монастыря. Уже смеркалось. В дверь постучали. Вошёл брат ключарь.

— Хочу отметить, брат Пётр, — сказал он, — что ваше общение благотворно влияет на брата Алоиза. В нем проснулась обычная энергия, тяга к жизни и активной деятельности. И у меня на душе стало легко. Давайте мы выпьем с вами по этому поводу.

Он достал откуда-то из-под рясы два металлических шкалика, плоскую флягу и стал откручивать крышку. Пока я убирал книги, он разлил спиртное в ёмкости и предложил выпить за величие непобеждённой германской нации.

— Мы находимся на пороге возрождения нового Четвёртого Рейха, который принесёт счастье всем цивилизованным народам мира, — сказал он, — даже евреям. Хайль!

Я сделал вид, что выпил, выплеснув содержимое бокала на плечо рясы. Брат ключарь ушёл, а я стал укладываться спать. Если я завтра ни свет, ни заря встану на утреннюю молитву, то кое-кто может использовать другие инструменты для того, чтобы я на время не выходил из кельи. Что-то должно произойти в монастыре, и я не нужный свидетель этого. Но не я же был инициатором вступления в контакт с братом Алоизом. Вернее, с Алоизовичем. И мне не нужно быть слоном в посудной лавке, сующим везде свой любопытный хобот. Правильно говорят, что любопытному слону в дверях хобот прищемили. Буду спать до упора.

Утром меня тщетно будили братья монахи. Я сдерживался изо всех сил, чтобы не выдать себя какой-то реакцией на прикосновения монахов к моим плечам, прослушивание ухом сердцебиения. Приходил и брат ключарь. Постоял, посмотрел и ушёл, ничего не сказав. Я продолжал лежать и встал на исходе вторых суток. Кто думает, что это легко, тот глубоко ошибается. Отправление естественных надобностей всегда естественно и нужно для организма. Это как выхлопы угарного газа из выхлопной трубы двигателя. Заткни выхлопную трубу и двигатель остановится. Мне приходилось внимательно прислушиваться ко всему происходящему за дверями моей кельи, чтобы, улучив момент, сбегать к ведру с крышкой, стоящему в укромном углу кельи.

Когда я вышел из кельи, никто не удивился моему появлению. Никто не бросился ко мне с расспросами, что да и как. Просто пришёл служка и пригласил в административное здание. Там уже был новый брат ключарь, который сказал, что я могу возвращаться к себе домой, так как надобность в моих услугах отпала. Сутану я могу взять на память о пребывании в монастыре. Все мои вещи в сохранности. На мой вопрос о том, куда уехали мои знакомые, я встретил взгляд полный если не понимания, то полный скептицизма от заданного вопроса. Всё понятно. До свидания, товарищи монахи.

С саквояжем и пакетом с рясой и сандалиями я отправился в ближайший город. Ехать пришлось на простой повозке, подпрыгивая на каждом камешке горной дороги. Запряжённый в повозку мул бесстрастно шёл вперёд. Также бесстрастно сидел монах с вожжами в руках. Ему было всё равно, что делается вокруг. Приедет в город, механически сделает всё что надо, сядет в повозку и так же без всяких эмоций поедет обратно в монастырь.

Город находился сравнительно далеко от монастыря. По европейским понятиям. Это у нас сто километров не расстояние, а там каждый клочок земли на вес золота. Конечно, когда во всём мире автомобиль станет обычным средством передвижения, то тогда европейскому человеку станет доступна вся Европа, исключая социалистические страны, а так и мул является хорошим средством передвижения.

За двое суток я добрался до Мадрида. Отдохнул в своей квартире и приступил к работе по психоанализу. Нельзя сразу гнаться за теми людьми, которые постарались уехать от вас незамеченными — можно нарваться на крупные неприятности.

Свою помощницу я записал на курсы психологов и стал привлекать её к проведению моих сеансов как зрителя и слушателя.

— Зачем мне это всё, дон Казанова? — спросила она.

— Нужен же мне заместитель на время моего отсутствия, — ответил я, и этот ответ был принят с благодарностью.

Я внёс некоторые изменения в учредительные документы, назначил её управляющей с зарплатой в половину дохода конторы, предоставил право подписи финансовых документов, сделал завещательную надпись, что в случае чрезвычайных обстоятельств она становится полным владельцем всех активов и всего имущества. Мне было легко это делать, потому что я уже знал, что имею дело с очень честным и порядочным человеком.

Глава 15

Завершив все дела, я отправился в Париж к деду Сашке. Я был уверен, что с ним всё нормально, но кто его знает, что мог вытворить старый ловелас.

Увидев своего приятеля, я бросился его обнимать, как будто не видел его целую вечность. Так и получается, пил за то, чтобы земля ему была пухом, а сейчас пью с ним за встречу. Как будто я на том свете в гостях у него или он пришёл на этот свет, чтобы встретиться со мной.

— Ты что, старый, налил в капсулу Гитлеру? — грозно спросил я.

— А ничего особенного, — сказал дед, — обыкновенный спотыкач с сон-травой. Чтобы лежал себе годах в десяти от нас и ждал сурового возмездия от своих жертв.

— Не рой другому яму. Ты слышал такую поговорку? — спросил я. — Твой коктейль достался мне.

— И как там? — недоверчиво протянул сеньор Гривас.

— Неплохо, люди живут, только вот некоторые запутались в любовных похождениях, получили четыре пули в живот, а сейчас лежат себе спокойно на кладбище, — мрачно произнёс я.

— Кто это? — испуганно спросил дед.

— Кто кто, — с долей сварливости сказал я, — кто спрашивает, тот и лежит.

— Неужели блондинка? — ахнул дед Сашка.

— Она самая, и тебя застрелила, и сама застрелилась. Рядышком лежите, голубки, — насмешливо сказал я.

— Вот, едрио лять, — матюгнулся дед, — я уж знаю, где их нужно проверять этих крашеных, чтобы мужиков не обманывали. А то блондинка возьмёт и перекрасится, а там она вряд ли будет красить, — расстроился чего-то дед.

— Ладно, проверку потом будешь проводить, — сказал я, — сейчас переведи свои дела в состояние мобилизационной готовности и собирайся в большое путешествие туда, где тебя ждут жгучие брюнетки и жаркие ласки.

— Неужто в Аргентину? — спросил дед.

— Туда, — сказал я.

Вообще-то, я довольно рано вернулся в своё время. Ведь никто меня силком не тащил, повёлся у женщины на поводу, взял и ущипнул себя. Самое интересное — никакая посторонняя боль не вызывает возвращения из будущего, только боль, причинённая самому себе.

— Слушай, дед, — спросил я, — а ты точно знаешь, что нет эликсира, возвращающего человека в прошлое?

— Вот ведь Фома неверующий, — хмыкнул дед Сашка, — да если бы такое было, то ведуны бы знали об этом. Сказки о живой и мёртвой воде слышал?

— Ну, слышал, — подтвердил я.

— Так вот, — продолжил старик, — мёртвой водой мертвеца готовят к воскрешению, раны заживляют, отрубленные головы и руки прирастают. Только вот шрамы от аппендицита мёртвой водой смазывать не надо, чтобы не возвращать воспалившийся отросток на место. А потом уже живой водой брызгают, чтобы человека оживить. Так вот, эликсир мой это как живая вода. А вот возвращать человека в прошлое никак нельзя. Нельзя человеку появиться там, где он ещё не родился, например.

— Откуда же ты об этом знаешь, — спросил я, — ты был там, в прошлом, или кто был и тебе рассказал?

— Дак, ведь философия говорит о том, что ничто не возникает из ничего и не уходит в никуда, — сказал дед Сашка, — у всего есть своё начало и свой конец. Так вот и нельзя быть там, где ещё не было начала.

— Ну, ты и намудрил, Кулибин, — засмеялся я, — а как же с будущим?

— А вот это как в математике, — улыбнулся дед, — в плюсе можно быть, а вот в минусе уже быть невозможно. Человек может быть отрицательным или положительным и может состоять из материи, но не из антиматерии...

— А как же Бог? — парировал я. — Он всё создал, он же может и назад вернуть.

— Бог может всё, — согласился дед Сашка, — как народ допрыгается, так он так всё встряхнёт, что с деревянными дубинами будут по автобанам туда-сюда шастать, хорошую жизнь вспоминаючи.

Деда не переспорить. Он занялся своими финансовыми делами, а я пошёл отправлять телеграмму Марии по условленному адресу с приветом от Фреда, чтобы вызвать на встречу Миронова.

После двадцатого съезда партии вал репрессий в России поутих, стали потихоньку выпускать из лагерей политзаключенных и классово-близких коммунистической партии уголовных преступников. Расстреляли Берию. Разогнали органы госбезопасности, круша всех под одну гребёнку и правого, и виноватого, и того, кто вообще не причём. Слышал на парижском бульваре песенку, кто-то из эмигрантов пел по-русски под гитару:

Вчера мы схоронили двух марксистов,

Мы их не накрывали кумачом,

Один из них был правым уклонистом,

Второй же оказался ни причём.

Интересно, как там Миронов? После двух отсидок он должен быть на коне, если только здоровье его не подведёт.

Глава 16

Через пять дней я увидел условный сигнал о готовности к встрече по варианту три. Вариант три — это парк. С соблюдением всех предосторожностей мы встретились.

Миронов постарел, но держится очень солидно. Видно, что на коне.

После взаимных приветствий он сразу спросил:

— Почему ты проигнорировал приказ ехать в Аргентину? Я из-за тебя чуть должности не лишился.

— Думать надо, прежде чем такие приказы отдавать. Если бы я поехал в Аргентину, то ушёл бы в сторону от той цели, которая была поставлена передо мной.

— Как это? — заинтересовался Миронов.

— А вот так, — сказал я, — я был в Испании и видел там и Гитлера, и Мюллера, который сопровождал его.

— Ничего себе, — ахнул Миронов, — а Борман там был?

— Не было там никакого Бормана, они в Испании, в монастыре отсиживались, а совсем недавно тайно покинули монастырь, — сказал я, — а вот сейчас и наступило время моей поездки в Аргентину.

— Ну, что же, поздравляю тебя с удачей, — с чувством сказал Миронов, — за такую информацию орден дадут, как пить дать, а меня тоже можешь поздравить. В генералы вышел, стал начальником управления по розыску военных и государственных преступников.

— Поздравляю, — сказал я, — это что, придётся заниматься ликвидацией преступников? Нашёл, втёрся в доверие и альпинистским молотком по темечку как Троцкого?

— Ну и язык у тебя, — сказал Миронов, — был ты у нас в России, давно бы тебя расстреляли. За отказ ехать в Аргентину, тебя вообще хотели отозвать на Родину.

— Потому и жив, что не в России — усмехнулся я. — Россию лучше любить издалека, крепче любится. И куда бы вы это меня отозвали на Родину? В лагерь что ли, у меня ведь там ни родных и ни знакомых нет.

— Нашли бы куда, — буркнул обиженно Миронов, — сейчас не времена культа личности, ликвидациями не занимаемся. А вот привлекать к суду всех нацистских преступников — это очень важная задача, чтобы фашизма больше не было. Да, кстати, обрати внимание на разработку средств по продлению срока жизни человека, геронтологией называется, очень в наших верхах эта тема интересует. Ещё Сталин ставил эту задачу перед Берией, а Берия перед нами.

— Добро, вопросы геронтологии интересуют и меня, — поддержал я тему, — слава Богу, уже не мальчик и приближаюсь, а вернее, вплотную приблизился к среднему возрасту жизни человека в России. Если наше руководство интересует продолжительность жизни всех людей в стране, то сначала бы надо организовать хорошее питание для них, оздоровление населения, развитие детей, создание благоприятной обстановки в стране в целом...

— Ну, ты и хватанул, — сказал генерал, — это же вторую революцию нужно делать...

— Именно революцию, — подхватил я, — уравнять уровни жизни верхов и низов, чтобы социализм был всюду в отдельной взятой стране, а не только в высших эшелонах власти...

— Ты чего это имеешь в виду? — насторожился Миронов.

— Так, ничего, просто так по-стариковски бурчу, — сказал я, понимая, что интересы народа ещё не скоро станут приоритетом политики нашего государства. — В Германии нужно установить наблюдение за бывшим адъютантом Гитлера Фрицем Даргесом. Он скоро должен вернуться из американского плена. К нему обязательно протянется ниточка от фюрера.

— Что это за личность такая, что Гитлер ему так доверяет, и почему его не было рядом с ним в 1945 году? — спросил Миронов.