Скрепы нового мира (Анизотропное шоссе, Iii)

Парень со шрамом, Иван, оказался ровесником века. Биография незатейлива — из казаков, начал гражданскую за зеленых. Раненый попал в плен, в госпитале "изучал Маркса, сгоняя тараканов с его страниц", перековался — успел повоевать за красных, а затем протиснуться в ряды ВКП(б). Младший, Микола, чувственный, тонкокостный юноша — коренной новороссиец, единственный сын счетовода с цементного завода. Девушки-комсомолки оказались сестрами, пусть не родными, а двоюродными. Обе изрядные болтушки, но при этом внешне — абсолютно непохожие друг на друга. Супруга Ивана, "резкая как "нате!"

* * *

* голубоглазая пышка Лариса и Рита, подруга Миколы, стройная тихоня с роскошными черными волосами, широко рассыпавшимися по плечам свободными, чуть вьющимися прядями.

\*В реальной истории так обшивать салоны самолетов К-5 стали только после 1932 года.\

\**На первых серийных экземплярах ресурс двигателя М-15 составлял всего несколько десятков часов. Проблемы с качеством были решены только в 1932 году.\

\

Пересадка пассажиров на поезд в то время было очень распространенной практикой (в основе истории про Тихорецк лежит письмо Дмитрия Шостаковича).\

\

Угроза далеко не иллюзорна. Академик Лебедев, создатель искусственного каучука, после поездки в жестком вагоне схватил сыпной тиф и умер в 1934 году.\

\

*Популярная цитата из "Облака в штанах" В. Маяковского.\

Насчет студенчества я немного ошибся, ребята оказались выходцами из нарождающейся пролетарской элиты. Девушки работали на стройке Новороссийской ГРЭС нормировщицами, Иван — бригадиром арматурщиков, Микола — младшим экономистом. После успешного пуска электростанции* решили все вместе сорваться из тесного Новороссийска в огромный, стремительно прирастающий нефтепромом Баку. Без разведки и приглашений, просто увидели плакат и поехали... искать приключений. Любый слухи о новой, лучшей жизни они ловили жадно, меня тут же распотрошили на предмет реалий столичного Электрозавода. Зарплаты, условия жизни в общаге, стоимость съема комнаты, возможность получить образование, короче говоря, выпытали все что можно и нельзя, вплоть до размеров столовских порций и цен на трамвай.

Быстренько посовещались на предмет разворота в сторону советского default city и, неожиданно для меня, решительно отказались от идеи: тут, на южной окраине бывшей империи, с жильем сильно попроще, да и жизнь выходит ощутимо сытнее. Оказывается, на Северном Кавказе не видели ничего похожего на голод, накрывший Москву и Ленинград прошлой зимой. Ребята даже не могли представить, каково это, на тринадцатом году революции получать весовые кусочки хлеба по карточкам.**

Следующем разрывом шаблона стала авиация. Узнав, что мы добирались до Тихорецка на самолете, и первоначально хотели так попасть в сам Баку, Микола поменялся в лице:

— Как, просто купили билеты и полетели? И мы так же могли?!

— Скорее всего, — состорожничал я, помня ненавязчивый сервис Укрвоздухпути.

— Ребята, ребята, а давайте в Минводах сойдем, да на самолет пересядем? — с горячечной убежденностью принялся убеждать своих друзей Микола. — Всю жизнь мечтал летать! Ну что нам стоит?

Поддержки коллектива не снискал; девушки откровенно побаивались, Иван ленился двигаться хоть куда-нибудь из уютного купе. Мы с Сашей, тем более, не горели желанием лишний раз мыкаться по полевым аэродромам. Расстройство парня оказалось так искренне и велико, что мне стало его жаль:

— Хочешь, нарисую штуку, на которой ты сможешь летать сам, без всякого самолета?

— Планер? — вспыхнул и тут же погас Микола. — Да я целый год в нашу планерную школу ходил! Всю зиму чертов планер клеили да шкурили, с весны запускали лыжей по земле в полнатяга с резинового шнура, учились балансу. Лишь однажды свезло, сподобился... поднялся над землей аж на целую сажень!

— Так мало? — удивилась Саша. — Знакомый пилот как-то хвастался, они в Крыму чуть не по часу парят.

— То в Крыму, — Микола непритворно хлюпнул носом. — Там та-а-а-кие потоки! А у нас... короче, разбили мы наш планер, да так, что и чинить стало вовсе нечего. Ладно хоть пилот живым остался.

— Хорош унывать, — перехватил я нить беседы. — Листок бумаги найдете? Буржуи в июльском Popular Science опубликовали лекала параплана — потрясающего летательного аппарата из одного лишь парашютного шелка и веревок. Эдакое здоровенное крыло из ткани. Ни дюраля в нем нет, ни фанеры, ни педалей всяких, а на пару сотен метров в небо подняться — как нечего делать. И никакая гора не нужна, по крайней мере по первости, вполне достаточно буксировки за автомобилем или паровым катером.

— Это что же, самолет можно просто взять и сшить? — округлила глаза тихоня Рита. — Как платье?!

— Именно! — смело подтвердил я.

Зря что ли мотался из турецкой Анталии в Oлюдeнизoм еще там, в старом мире 21-го века? Два раза платил инструктору за спуск на параплане с верхушки горы Бадабаг вниз, над красными черепичными крышами городка, в голубую лагуну? Потом торговался, не хотел сто лир платить за фотографии, но все ж не устоял и купил. Жаль, смартфон разбит, не срисовать систему с веревочных тяг. Но ведь в памяти хоть что-то, да осталось!

— Сшить... — вторил подруге Микола. — Как это?

— Зингером и руками, — я покрутил в воздухе ладони. — В журнале специально указали, что по точным лекалам шитье не должно вызвать затруднений у среднего американца. Неужели вы по эскизу не сдюжите?

— Где же мне столько шелка-то найти? — с горьким скепсисом пробормотал Микола.

Но я видел, потухший интерес к жизни снова начал разгораться в его карих, широко распахнутых на мир глазах.

— Не обязательно шелк, — Чем же еще можно заменить синтетику 21-го века? — Сгодится любая легкая, прочная, не пропускающая воздух ткань.

— А перкаль

* * *

подойдет?

— Самолетная? — задумался я. — Надо пробовать.

Пока энтузиаст авиации осознавал перспективы, его подруга, отбросив робость, кинулась копаться в своих узелках, и скоро протянула мне кокетливый девичий блокнотик:

— Только пожалуйста, — попросила она, мило порозовев, — не заглядывай на исписанные листки!

— Клянусь, — я шутливо выбросил вверх сжатую в кулак правую руку.

* * *

— С конца начнем рисовать, уверен, так нам хватит листочков!

В самом деле, почему бы параплану, то есть идее двухслойного крыла с надуваемыми ребрами жесткости, не появиться в тридцатых?!

* * *

* Ничего категорически недоступного технологиям я не вижу, то есть, конечно, соорудить нужную для старта "с ног" конструкцию ребята не смогут, но буксируемый за автомобилем или катером вариант у них получиться просто обязан.

Вооружившись химическим карандашом, я принялся прорисовывать и прописывать все, что помнил о парапланах. Основное внимание уделял вопросам прочности и безопасности — в конструкции наверняка найдется куча неочевидных хитростей, доходить до которых ребятам придется исключительно своим собственным умом. Отдельного разбора заслужили модная эллипсоидная форма, профиль поперечного сечения, ячеистая структура, четыре ряда строп, управление, сведенное на рукоятки через блоки и рычаги. В итоге — получилось на удивление немало. То есть листочков хватило, но впритык.

Дальше началось дружное обсуждение блестящих перспектив нового способа парения. Начали с малого — флотских наблюдателей, затем девушки переключились на переброску через границу разведчиков и пачек газет "Правда", а чуть позже, к концу литровки самогона, парни добрались до армий парапланеристов, истребляющих врагов с высоты птичего полета меткими выстрелами из трехлинеек. Я было пытался возражать, взывать к здравому смыслу, однако не преуспел, а скоро понял: ребята прекрасно осознают ирреальность собственных слов... но иногда так хочется помечтать! Заканчивали ньювасюковщину при свече; девушки к этому времени уже спали, кто где, не разворачивая набитых тяжелым прелым хлопком матрасов. Нам с Иваном и Миколой оставалось только последовать их примеру.

В Минеральные Воды состав прибыл далеко заполночь. Вместо положенного расписанием часа стояли долго, до самого рассвета. Презрев свой и чужой сон, торговцы расхваливали товары, собачились между собой пассажиры общих вагонов, путейцы стучали молотками по неведомым железкам. Недовольно пыхал паром локомотив. Наконец тронулись; я с облегчением устроился поудобнее, планируя подремать под стук колес как минимум до обеда, да свалилась новая напасть: проснувшийся ни свет ни заря Иван настойчиво потащил меня в коридор "покурить".

— Тебе не кажется, что местные что-то знают? — спросил он, едва я вылез за порог купе. — Посмотри, половина мест свободна. Я уж в общий вагон сходил, посмотрел, давки тоже не заметно.

Действительно, три или четыре купейных двери оказались распахнуты настежь.

— Неужели никому в Баку не надо? — предположил я, и сам не поверил своим словам.

— У тебя оружие есть? — подстегнул градус паранойи Иван.

— Как сказать...

Я вытащил из кармана пиджака браунинг.

— Только застрелиться! — Иван едва не сплюнул от досады.

— Воевать не собирался.

Вместо слов Иван откинул полу френча, продемонстрировав торчащую из-за пояса рукоятку маузера.

— Серьезная машина! — уважительно цокнул я языком. — Всегда мечтал такой завести, да не поймут нынче в Москве эдакого авангардизма.

— Уж сколько лет не расстаюсь, почитай с самой войны, — скривился подозрительно побелевшим шрамом Иван. — Ладно, ты уж девчонкам нашим пока ничего не говори, авось пронесет. Но уж сам-то не спи!

— Можешь расчитывать, — проникся серьезностью момента я. — С десяти шагов промаха в карту не дам. А коли дальше... уж извини.

Иван одобрительно хмыкнул и потянулся в карман, за газетой. Отнюдь не читать — оторвав полоску бумаги, он ловко свернул из нее узкий длинный кулечек, заспал в него из кисета махорку, плотно притоптал пальцем, поджег, затем жадно втянул в себя густой сизый дым. Я привычно отшатнулся в наветренной стороне выставленного на лето окна. Говорить вроде как не о чем, спать нельзя, мысли — одна дурнее другой, за окном, до самого горизонта, бескрайняя, выгоревшая на солнце степь. А поверх всего сущего, как высший трансцендентный слой бытия, гипнотическое, неторопливое чух-чух колес по стыкам рельсов.

Кажется, мне все же удалось задремать стоя, так что я едва не свалился от звука паровозного гудка.

— Уж скоро станция, — Иван щелчком отправил в окно остатки неизвестно какой по счету козьей ножки.

И правда, разнотравье незаметно сменили квадраты полей, за ними на пологий склон высыпались коробочки очередного села. Состав начал притормаживать и скоро остановился около вокзальной избы. "Поселок имени Сталина",

* * *

** — передернулся я, заметив выведенное кроваво-алой краской название станции. Перевел взгляд чуть вперед, к вставшему под наливную колонку паровоза — вздрогнул еще раз, по настоящему, с судорожным стискиванием браунинга в кармане: нас встречали два десятка красноармейцев.

\*НоворЭС была введена в эксплуатацию в 1930 году, но доделки и достройки продолжались не один год.\

\**На Северном Кавказе коллективизация должна была быть завершена осенью 1930 года, в крайнем случае, весной 1931. В истории Нового мира — коллективизация (в ее сплошной форме) не произошла.\

\

Очень прочная и легкая хлопчатобумажная ткань. Изготавливается из тонких, вычесанных (а не скрученных) волокон с применением склеивающего состава.\

\

Чрезвычайно популярное в 20-30 годах приветствие "Рот фронт".\

\

*Момент изобретения параплана установить сложно, он появлялся постепенно, как мутация глайдирующего парашюта. Появление "прото-" парапланов можно смело отнести к 40-м годам.\

\

**Поселок Прохладный. В реальной истории не переименовывался.\

Лишь убедившись в полном отсутствии интереса к нашему вагону у "комитета по встрече", я опомнился от испуга, и тихо пробормотал сам себе:

— Многовато будет, на одного-то контрика.

Иван моими фобиями не страдал, поэтому сложных путей не искал. Опрометью заскочил в купе за картузом, бегом просквозил по коридору в открытый тамбур, не размениваясь на ступеньки спрыгнул с подножки на насыпь, а вот к командиру отряда — подошел с неспешностью солидного, имеющего вес товарища. Разговора за шумом льющейся в утробу локомотива воды я расслышать не сумел, и уже думал выйти полюбопытствовать, когда улыбающийся во все оставшиеся зубы Иван направился назад.

Поравнявшись с моей высунутой из окна головой, он махнул рукой вперед:

— Чертовы горцы... опять за старое взялись!*

— Это что, — напрягся я. — Неужели поезд дальше не пойдет?

— Отчего же, — Иван удивленно посмотрел на меня, должно быть, я и самом деле выглядел потешно в своем страхе от задержки. — Как бойцы погрузятся, так и отправимся.

— Они к нам в охрану приставлены! — наконец-то догадался я. — А справятся, если что?

— Обязательно! — Иван снова махнул рукой, уже более предметно: — Сам погляди! Так уж точно, от любой банды отобьемся.

Только теперь я обратил внимание на поднявшуюся суету: часть красноармейцев забралась на тендер и, вооружившись веревками, сноровисто тягала наверх тупорылую тушку "Максима". Остальные — дружно подталкивали смертоубийственный механизм снизу.

— Весело тут у вас...

— С таким-то прикрытием? — Иван не заметил скрытого подтекста в моих слова про веселье. — Наоборот, скучно!

— А вдруг большая банда?

— Все равно, — уверенно отмахнулся от моих наивных вопросов Иван. — Супротив максимки никто не сунется. Разве что с пушкой, да откуда ей взяться у бандитов?!

— И то правда, — глупо спорить с бывалым воякой. — Поднимайся, хоть подремлем чуток под защитой непобедимой и легендарной!

— Сперва до бойцов схожу, четверо в тендер не полезли, у нас на тамбурной площадке разместились, — подозрительно усложнил дело Иван. — Расспрошу их, что да как. А ты уж будь добр, свою пукалку далеко не прячь, покарауль девушек в купе!

В логике ему не откажешь. Оставлять спящих ребят одних нельзя, будить раньше времени — жалко. Так из всех забав мне осталась одна — пялиться в окно на ландшафт, да читать попутные указатели. Последних, кстати сказать, оказалось на удивление много. Едва выйдя со станции, наш поезд переполз по мосту речку Малку, следом за ней, через каких-то полчаса, перемахнул подозрительно узкий Терек и неспешно, делая не более тридцати километров в час, покатился вдоль его русла.

Островки леса сменялись холмами, возделанные клочки полей — жухлой травой. В районе Эльхотовских ворот зашевелились Михайло и девушки. Пока они привели себя в порядок, пока устроили обед из купленной в Беслане снеди — состав добрался до Назрани. Вернувшийся от красноармейцев Иван то и дело бросал за окно тревожные взгляды, но с каждым километром все больше и больше веселел. А после Грозного, в котором наш вагон снова плотно забили пассажиры, вовсе успокоился.