Подхватив сумку, девушка вновь отметила, что та также находится в более чем плачевном состоянии. Имей она верёвку с ниткой, привести всё в порядок большого труда бы не составило. Но, к сожалению, собирая "тревожную сумку", беглая преступница не подумала о столь необходимых мелочах.

Покинув площадь, Ника остановилась у закрытой лавки, и достав новое платье, разложила его на торчавшем из мостовой камне непонятного назначения. Шустро стащив старенькую одежонку, она, ёжась от холода, торопливо переоделась, внезапно замерев на середине процесса от догадки, как ей в очередной раз коренным образом поменять имидж.

Перерезав матерчатый ремень сумки, девушка привязала её под платьем, сделавшись обладательницей небольшого, но вполне заметного животика. Те, кто занят поисками самозванки, выдававшей себя за внучку сенатора Госпула Юлиса Лура, должны знать, что та не беременна, следовательно, женщина в "интересном" положении привлечёт их внимание в последнюю очередь. Едва она оправила изрядно помятое платье, как за дверью в лавке что-то упало, и послышалось сонное мужское ворчание.

Торопливо перекинув край накидки через плечо, Ника поспешила на площадь, где уже журчала вода.

Девушка неторопливо шла по улице, наблюдая за тем, как просыпается огромный город. Сначала появились цепочки рабов с большими, отчаянно воняющими горшками с мочой, которую забирали из больших сосудов, установленных почти у каждого большого дома. Сей продукт человеческой жизнедеятельности широко применялся в прачечных и красильных мастерских. А чтобы доставить пахучую влагу, не мешая спешащим по своим делам горожанам, мочу, как правило, уносили с самого утра.

Хмурые, одетые в невообразимые лохмотья, невольники с покрытой язвами кожей не обращали ни малейшего внимания на раннюю прохожую, а вот сопровождавшие их надсмотрщики посматривали на неё с нескрываемым любопытством.

Чуть позже стали попадаться рабы с амфорами вина и масла, а также спешащие на рынок торговцы, которые несли в корзинах ранние овощи, разнообразную зелень, цветы, спрятавшихся в раковины улиток, кудахтавших кур, недовольно гогочущих гусей. В больших, подвешенных на жердях клетках тащили возмущённо визжащих свиней, вели на верёвочках телят, овец и коз.

Несмотря на то, что беглая преступница держалась ближе к домам и старательно прятала лицо, удивлённые взгляды она ловила на себе гораздо чаще, чем вчера в это же время.

Сначала Ника полагала, что повышенный интерес окружающих вызывает её новая богатая одежда, но потом увидела пожилого мужчину, тащившего целую гору пустых корзин.

"Вот батман! — мысленно выругалась она. — Ну, конечно! Раннее утро. Прилично одетая беременная женщина идёт куда-то одна да ещё и с пустыми руками. В гости или в храм слишком рано. А если на базар, то куда она будет складывать покупки? Поэтому народ и в недоумении".

Решительно заступив дорогу торговцу, она приобрела корзину с крышкой, и повесив её на локоть, двинулась в сторону рынка.

Маскировка сработала. Не то чтобы горожане совсем её не замечали, но их любопытство сделалось более ленивым и обыденным.

Бесцельно бродя мимо лавок, девушка купила пучок зелени, головку овечьего сыра и несколько булочек.

Шатаясь в толпе крикливых лоточников, озабоченных домохозяек, рабов и всякого рода тёмных личностей, промышлявших в любых местах скопления людей, попаданка здесь чувствовала себя гораздо спокойнее, чем на пустынных улицах, где в любой момент из-за угла могла вывернуть компания неадекватно настроенных особей.

Естественно, существовала вероятность наткнуться на кого-нибудь из тех, кто встречался с племянницей регистора Трениума или стремится получить награду за её поимку.

Однако Ника успела свыкнуться с постоянным риском и отнеслась к подобной возможности с некоторой долей фатализма.

Время тянулось нестерпимо медленно. Солнце словно застыло на небосклоне, передвигаясь со скоростью беременной черепахи.

Усталость всё сильнее брала своё. Болели мышцы, ужасно хотелось спать. Девушке приходилось то и дело одёргивать себя, заставляя оглядываться по сторонам.

В очередной раз проходя мимо лавки мясника с развешанными на крюках тушами освежёванных свиней, она поймала на себе озадаченный взгляд хозяина, поняв, что, кажется, начала мозолить глаза местным завсегдатаям. Видимо, настала пора покинуть базар и направиться в трактир "Щедрый стол".

Шла Ника очень неторопливо и оказалась возле искомого заведения около полудня. Не зная, пришёл ли Тарберий Сциний Дуб или нет, она заглянула в храм Аниры, где принесла в жертву богине зари пару кусочков благовонной смолы.

Вернувшись к трактиру, девушка неторопливо спустилась в переполненный зал. Внимательно оглядев склонившихся над мисками посетителей, беглая преступница не сразу заметила знакомого молодого человека.

Всегдашний спутник сына императора расположился в ближайшем углу и мрачно потягивал из оловянного стакана вино, заедая его солёной рыбой.

"С воблой лучше пиво идёт", — машинально отметила попаданка, проходя мимо столов.

Несмотря на обилие клиентов, вокруг приятеля принца оставалось небольшое свободное пространство. Ближайший сосед по деревянной лавке увлечённо работал деревянной ложкой примерно в метре от молодого аристократа.

Внезапно скучающие глаза того расширились, а державшая стакан рука заметно дрогнула. Встретившись с ним взглядом, Ника кивнула.

Сциний ошарашенно посмотрел на её выступавший животик. Племянница регистора Трениума досадливо поморщилась: "Вот батман! Он что, в самом деле думает, будто у меня за три дня такое пузо выросло?"

Юноша с тревогой огляделся по сторонам, торопливо поставив посуду на стол. Когда девушка подошла совсем близко, он быстро отодвинулся от края скамьи, недвусмысленно предлагая сесть.

— Только не надо имён, — вполголоса предупредила Ника, опускаясь рядом. — На квартиру напали.

— Кто посмел? — выпалил парень.

— Не знаю, — покачала головой собеседница. — Осталась только я.

— О боги! — пробормотал молодой аристократ и встрепенулся. — Так это вы... из окна?

— Я, — коротко кивнув, она предельно конкретно изложила текущую ситуацию. — Теперь мне надо где-то жить.

— Понимаю гос..., — заткнувшись на полуслове, Сциний вновь взялся за стакан. — Но это... так неожиданно. Мне надо подумать.

Девушка кивнула.

Залпом выпив, юноша ещё раз налил себе разведённого вина из стоявшего поодаль кувшина и вновь с жадностью вкусил божественного дара Диноса.

— Я отведу вас к своей... знакомой, — вытирая губы, пробормотал молодой человек, глядя куда-то мимо собеседницы. — Пока поживёте у неё. А потом что-нибудь придумаем.

— Хорошо, — устало кивнула Ника, у которой всё равно не оставалось другого выхода. — Если это её, конечно, не затруднит.

— Вовсе нет! — бурно запротестовал приятель принца. — Она будет рада помочь.

Пристально глянув на озабоченное лицо Сциния, беглая преступница почему-то усомнилась в том, что его приятельница так уж сильно обрадуется незваным гостям.

Глава III

И здесь, прекрасная Диана,

Вы в безопасности, надеюсь.

Глупая для других, умная для себя

Лопе де Вега

Времени осталось очень мало.

Узнав, что в дополнение к награде Сената, сам Касс Юлис Митрор обещал выплатить ещё пятьсот империалов за поимку особы, называвшей себя внучкой оклеветанного Госпула Юлиса Лура, первая принцесса только снисходительно усмехнулась, и пренебрежительно махнув рукой, объяснила благоговейно внимавшим ей придворным дамам:

— Господин Юлис не только сам поверил в те сказки, что рассказывала эта девица, но и убеждал других в правдивости её слов. Теперь, когда обман раскрылся, он будет делать всё, чтобы не выглядеть в глазах людей таким смешным и жалким, как глупец Септис. Сенатор хочет показать, что не остановится ни перед чем в своём стремлении наказать самозванку, опозорившую славное имя его родича. Вот и обещает такие деньги.

Сама Силла Тарквина Поста не слишком рассчитывала на гражданскую сознательность столичных жителей, предпочитая действовать через официальные властные структуры.

Она прекрасно знала о неповоротливости имперской государственной машины, поэтому и дала Готу Камию Тугу фору в шесть дней до начала постепенного уменьшения суммы вознаграждения за поимку неудавшейся невесты своего младшего деверя.

Будущая императрица надеялась, что хотя бы жадность, так свойственная всем этим мелким людишкам, ухватившим краешек власти, подхлестнёт сенаторского претора, заставив его шевелиться быстрее. Однако время шло, а придворные дамы не спешили порадовать свою благодетельницу хорошими новостями

Радл — город большой, и в нём постоянно что-то происходит. Уже через несколько дней после разоблачения преступницы, нагло присвоившей себе имя племянницы регистора Трениума, супруга наследника престола с разочарованием отметила, что даже среди её приближенных интерес к этой истории заметно ослаб. Придворные дамы всё так же охотно проклинали подлую самозванку, призывая на её голову гнев небожителей, сетовали на безответственность принца Вилита, едва не втравившего императорскую семью в грандиозный скандал, наперебой указывали на бесхарактерность государыни, не сумевшей уберечь отпрыска от пагубного влечения к мошеннице.

Однако фальшь и притворство в их словах при этом чувствовались гораздо сильнее обычного. Очевидно, они просто не понимали, почему её высочество уделяет так много внимания разоблачённой, а, значит, уже неопасной преступнице.

Верные, хотя и недалёкие умом наперсницы искренне полагали, что всё уже закончилось, и теперь осталось только ждать, когда либо претор со стражниками, либо какой-нибудь охотник за наградой схватят мерзавку, выдававшую себя за внучку сенатора Госпула Юлиса Лура, которую потом посадят на кол, предав мучительной смерти. Их куриные мозги были не в силах уяснить опасность, исходящую от этой девицы.

Если боги вдруг в очередной раз решат зло подшутить над смертными, и письмо из Канакерна окажется подложным, то Силла Тарквина Поста получит очень неудобную и опасную свояченицу, чей авторитет в глазах жителей Радла сразу же поднимется на недосягаемую высоту. Глупые горожане начнут её жалеть, а Вилита превозносить за верность возлюбленной и прочую чепуху. Старая карга Докэста не только вернёт доверие государя, но и обретёт союзников в Сенате, а также среди преторов и магистратов городов Великой равнины, где древний род Юлисов всё ещё обладает некоторым влиянием.

Нельзя сказать, что будущая императрица только и думала, что о поимке беглой преступницы, едва не опозорившей славный род Тарквинов. У супруги наследника престола и своих забот хватало. Однако мысли нет-нет да и возвращались к непонятно куда подевавшейся самозванке.

Очередным напоминанием о том, что история с ней требует неусыпного внимания, стало появление в спальне первой принцессы бледной, измождённой Метиды. Рухнув на колени, наказанная рабыня слёзно попросила дозволения вернуться к исполнению своих обязанностей.

Поскольку муж уже встал и отправился плескаться в ванную, Силла Тарквина Поста могла позволить себе говорить более откровенно.

— Посмотри на себя? Тебя на ходу шатает. Ты слишком слаба, чтобы служить мне как следует. Отдохни ещё пару дней.

— О ваше высочество! — невольница заплакала, ткнувшись лбом в мраморный пол. — Моя добрая хозяйка. Ваша недостойна рабыня поняла свою ошибку и умоляет дать ей возможность доказать свою любовь и преданность. У меня хватит сил исполнить любой ваш приказ.

— Ну, если так, — усмехнулась супруга наследника престола, вставая на ноги. — Ты лучше отыщи того человека, о котором мы говорили.

Подняв голову, собеседница вопросительно вскинула брови.

— Того, из-за кого мне пришлось тебя наказать! — досадливо поморщилась от её тупости будущая императрица. — За кем ты наблюдала в саду...

— Простите рабу глупую, ваше высочество! — Метида вновь уткнулась в пол. — Поняла я всё. Сейчас же пойду и найду его.

— Ступай, — величественно махнула рукой первая принцесса.

Невольница доползла на четвереньках до двери, с трудом поднялась на ноги, и кланяясь, вышла из комнаты.

Силла Тарквина Поста не знала наверняка: виновен ли раб, с которым болтала самозванка, в том, что блестящий замысел дискредитировать потенциальную невесту принца Вилита провалился, или нет? Но хорошо помнила, как ей, супруге наследника престола, пришлось унижаться перед женой какого-то регистора! И каждый, кто к этому причастен, обязан так или иначе ответить за оскорблённые чувства будущей государыни.

Палатин большой, рабов здесь много, поэтому первая принцесса не особо надеялась на скорый результат. Однако, когда Метида не явилась и на следующий день, насторожилась, решив утром обязательно послать за ней.

Но она пришла сама вместе с двумя другими служанками. Потому как невольница испуганно прятала глаза, то и дело поёживаясь, втягивала голову в плечи, супруга наследника престола поняла, что нужного раба той найти и не удалось.

Когда личные прислужницы закончили возиться с её причёской, она отослала лишних из комнаты. Оставшись наедине с будущей императрицей, Метида упала на колени.

— Помилуйте рабу глупую, ваше высочество! Весь Палатин обошла, нет его нигде! И в зверинец заходила, и на конюшню, и в кузницы. Даже в тюрьму, которая для рабов, спускалась. Сама на всех узников посмотрела. Казните меня, ваше высочество! Не знаю я, где он!

— А может, его вовсе не было? — с обманчивым участием поинтересовалась собеседница.

Вздрогнув, невольница подняла голову, глянув на царственную хозяйку огромными, переполненными ужасом глазами.

— Да как же, ваше высочество?! Да неужели же он мне привиделся? Или... Или не верите вы рабе своей верной?! Так и жить мне тогда больше незачем. Прикажите казнить смертью любой или велите самой себя убить! Нет мне прощения!

— Но куда же он делся? — чуть смягчилась супруга наследника престола.

— Позвольте сказать, ваше высочество? — жалобно попросила невольница, и получив утвердительный кивок, подползла ближе. — Может, он с хозяином в Палатине оказался?

— На гостевой площадке других паланкинов не было, — с сомнением покачала головой Силла Тарквина Поста.

— Я, ваше высочество, специально узнавала, — торопливо зашептала Метида. — В тот день государь много знатных господ к себе призвал. Господин Косус Квант Спури с сыном так вообще только вечером ушли. Может, это был раб кого-нибудь из гостей самого императора?

Первая принцесса задумалась. Подобная мысль раньше ей в голову не приходила. Хотя это только подтверждает догадку о том, что самозванка действовала не сама по себе. Теперь есть основания полагать, что за ней стоит не просто какой-то богач, а кто-то из знатных, близких к Константу Великому людей.

— Встань, Метида, — приказала царственная хозяйка, продолжив другим более внушительным тоном. — Я верю тебе. Можешь приступать к своим обязанностям. Подай шкатулку с драгоценностями.