Само....ик....Самогон!

К третьей, полнокровной группе, я подобрался через несколько часов, но это были хорошие профи. Очень хорошие. Даже зауважал их. Трое из них не спали, а несли службу вполне себе внимательно. Мин тоже они понаставили массу. Ну и ладно, не будем рисковать. Кто мешает мне обстрелять их издалека. Только надо найти такое место, чтобы пулям не мешали стволы деревьев. Через час я нашёл место, на расстоянии 300 метров от цели, с которого были видны части тел нескольких организмов. АКМ выпускал одиночные пули, которые впивались в боевиков. Там поднялся переполох. Боевики мелькали между стволами, не давая мне прицелиться. Бежать им тоже было некуда, если только на свои же мины. Расстреляв один магазин, я прекратил стрельбу, самому надо было срочно менять позицию. Они поняли, откуда ведётся стрельба. Штук пять было ранено точно. Вот теперь давайте воевать. Но не с вами, вам надо дать осмотреться, передохнуть, принять решение. Я подожду. Тут недалеко ещё одна группа сидит. Вот её и навещу. В том месте, где я недавно был, разорвались гранаты. Но, боевики чуть опоздали. Но, всё равно молодцы, среагировали быстро. И гранатомётчики у них хорошие.

К утру я попытался добраться до другой группы. Но эта группа подорвалась и быстрым темпом стала удаляться из зоны видимости моего радара, уже не догоню. Наверное, их командир понял, что это не они охотятся, а на них охотятся, и что пора обращаться к адвокатам и другим заступникам, специалистам по правам человека с жалобой на бесчинства армии. Благо сейчас правозащитников развелось как грязи, на любой вкус. Та группа, где осталось пять человек и один раненый, тоже рванула отсюда подальше. Собственно и мне, получается, теперь делать здесь нечего. Противник убегает. Нашему ротному я сорвал получение очередного заслуженного кровью и потом ордена. Теперь двигаем обратно. В подсумке у меня было 36 вырезанных из трупов указательных пальцев и две собачьи лапки. Может, по отпечаткам пальцев определят кто это погиб в горах. Для облегчения движения я сделал схрон, куда спрятал АКМ, Стечкина и кучку гранат. Может когда пригодится. К машине я вышел через пару часов. Потом мы спокойно ехали по дороге: мой радар ничего опасного не показывал. Так и доехали до расположения спецназёров ВВ, которые с удивлением, что мы приехали, стали наезжать на меня с претензиями: почему, дескать, вчера не приехали. Пришлось осадить их пыл, сказав, что злые бармалеи не пускали. Пришлось повоевать, а начальники у меня не вы, а совершенно другие люди. На вопрос, почему не сообщил по рации, ответил с самым честным видом: "Дык, не работала. Горы, знаете ли. Вот сейчас проверю, может, заработала. Вооот! Точно заработала, слышите, какие маты в рации раздаются. Это так общаются с нами наши командиры". Свои отцы-командиры встретили меня совсем хмуро. Гад такой, сорвал получение орденов и медалек. Воспитывал меня комбат, рядом поддакивал ротный: выходило, что я чуть ли не дезертир и меня надо судить. Мои слова, что было боестолкновение, слушать не стали. Не бреши, сказал ротный, где доказательства. Ну, я и выдал ему доказательства, прямо в присутствии комбата. Снял с себя подсумок и вывалил под ноги ротному отрезанные пальцы и лапы.

— Резал только указательные пальцы, — просветил я ошалевшего от этой картины комбата. — Может, по отпечаткам кого опознают. Можно ещё успеть трупы собрать. Бармалеи сбежали, даже убитых оставили.

Ротный рывком удалился от нас и стал рыгать. Вот же впечатлительный какой.

Комбат ещё хотел сказать что-то вразумительное, но у него не получалось.

— Ладно, Потапов, свободен, — только махнул он рукой.

История с отрезанными пальцами имела продолжение. Вскоре все, так или иначе, узнали про это. Как всегда пошли пересуды и преувеличения.

Ротный с комбатом совещались, как быть со мной. И мне их идеи совершенно не нравились. Приезжал в расположение и офицер из прокурорских. Скользкий очень. Всё что-то вынюхивал. Потом я услышал, как он говорит по рации с кем-то, называл мою фамилию и что примет радикальные меры. Я сделал вывод, что эта тварь работает на тех, кто играет за чёрных. Но достать его я пока не мог, но запомнил. Естественно, потом моё отделение было на самых специфических участках, но это и к лучшему. В поле мне легче контролировать ситуацию. Однажды погиб ротный. Это произошло на очередном выходе в "поле". Он погиб ночью от взрыва гранаты. Свидетелей не было. Никто не мог потом сказать, что сподвигло ротного вдруг по темноте отойти на тридцать метров, а там мины. А что я? Я в это время был за километр. Правда, на пятнадцать минут я отлучался, но мои бойцы этого не заметили. Дед говорил, что всё надо доделывать. Перед своей гибелью ротный всё же мне немного нагадил: он наградил меня позывным "Пиявка". Ещё ржал, что все орлы, барсы, волки закончились. Ничего, похожу и пиявкой. Ребята, правда, в роте за глаза стали звать меня вампиром. Я уже считал дни до дембеля, учил науке убивать только Максима. Но до дембеля я так и не дожил: комбат, видно почувствовал, что он может быть следующий в очереди на то, что случайно наступит на мину. Поэтому он меня и Максима заодно, сбагрил какому-то совершенно мутному типу. Наш дембель накрылся медным тазом. Нам предложили, очень настойчиво предложили, продолжить службу в специальной учебке, иначе кирдык нам. И я поверил. Этот мутный тип стал для меня и Максима новым инструктором. Нас таких неприкаянных набралось на целый взвод, и в этом подразделении я почувствовал всю силу государства в вопросе максимально эффективного уничтожения себе подобных. Нас обучали турецкому языку, искусству маскировки и перевоплощению, стрельбе из всех видов оружия, работать с холодным оружием. Особо изучались взрывчатые вещества и смертоносные яды, радиодело и вождение автомобилей. Мы постоянно сдавали зачёты: в поле. Сданным считался зачёт, если обучаемый оставался в живых. И так происходило несколько лет.

Однажды наш инструктор добадался до меня: расскажи, как ты убил своего ротного. Я сказал, что совершенно не причём, это ваши сексуальные фантазии. На что, мутный тип сказал, что может рассказать навскидку с десяток способов, как ликвидировать в таких условиях человека. Он начал перечислять способы, естественно, один был в точку. Но я стаял на своём: знать ничего не знаю.

— Да, ладно, не парься, — сказал мутный тип. — Дело-то житейское, с кем не бывает.

Потом нас внезапно расформировали и выбросили на гражданку. Но денег выплатили прилично. Наверное, наверху поменялась или выпала какая-то шестерёнка. Мутный тип, попрощался с нами и исчез. Больше я его никогда не видел.

Мы с ребятами, обменявшись адресами и телефонами, разъехались по нашей необъятной стране. Многие, и я в том числе, стали мутить бизнес. С некоторыми ребятами я пересекался: приходилось периодически кому-нибудь из наших помогать в трениях с криминалом, ну, и мне ребята тоже помогали. Потом народ стал исчезать: не знаю, может что-то затеяли, и им пришлось скрыться, а может их зачистили. Вот сейчас я мог вызвонить только Максима и Светочку. И мне совершенно не хотелось их терять.

Вечером, когда наши узбеки закончили работу на стройке и ушли домой, мы остались одни с Анчаром. Но, вскоре должны были подойти мои Максим и Светочка для предметной беседы. В оговоренное время они пришли.

— Здорово, Пиявка, — приветствовали они меня. Вальтер протянул мне руку, а Элли чмокнула в щёчку.

Я немного поморщился, что не ускользнуло от моих друзей. Раз мы не на акции, то называть друг друга по позывному было неправильно.

— Ладно, располагайтесь и чувствуйте себя как дома, — пригласил друзей в дом.

— Знаешь, Пи...Савелий, должен тебе сообщить, что город и народ здесь хороший, но нас немного, самую капельку, здесь кое-что настораживает...— начал Максим, а Светочка кивнула головой.

Я пожал плечами, дескать, продолжай свой монолог.

— Честно говоря, странные они здесь какие-то. Твой Кузьма и его сестра тоже несколько странные, ты не замечал?

Я помотал головой, вроде нормальные люди. Нет, конечно, у всех свои закидоны и тараканы, но у этих вполне тараканы мирные.

— Не моё, конечно дело, но и твои узбеки странные. Да и не узбеки они вовсе, это таджики, причём грамотные. Вопрос: чего это они вокруг тебя трутся?

— Да, ладно, не парьтесь, — махнул я рукой. — Знаю я об них всё. Несчастные люди. Просто немного помогаю им. А что не так с Кузьмой и его сеструхой?

— Да всё не так! Представляешь, Наталья Васильевна, на полном серьёзе предупреждала нас, когда пойдём в город или на море, остерегаться...кур и, прости господи, голубей....М-да...Это же шиза конкретная. А твой огромный Кузьма, как оказалось, тоже ссыт курей! Что у вас тут твориться? Идём, значит, к морю. Видим, что некоторые организмы тоже поглядывают в небо и передвигаются перебежками. У вас, что тут: шиза массово всех покосила? И как понять листочки у ресторанов, что голубей здесь не подают ни в каком виде. Это что, нормально?

Я в это время наливал три свои дежурные фляжки с самогонкой. Сейчас, пока Максим говорил, я медленно наливал во фляжки "Белый призрак". Потом я стал рассовывать фляжки по карманам.

Глядя на меня Максим даже перестал говорить о своих впечатлениях об этом городе. Я кивал, дескать, говори, слушаю. Они со Светочкой заинтересованно уставились на мои манипуляции с фляжками.

— А зачем ты три фляжки по карманам рассовал? — с любопытством спросила Светочка.

— Это, — со значением произнёс я. — Чтобы самогон у меня был всегда под рукой. Четвёртая фляжка просто не помещается, вот так. Самогон всегда со мной. Жить без него, родимого, не могу.

Друзья переглянулись между собой. Светочка с жалостью посмотрела на меня, Максим вытаращил глаза. В их взорах читалось сострадание: вот, что значит, морской климат и безделье делает с людьми. Одни на курах тронулись, другие голубей бояться, третий вообще спился.

— Да, не....— махнул я рукой. — Не так уж много я его и потребляю, вот у Анчара можете спросить.

Кот развалился на своём диване и слушал наш разговор.

— Знаете, ребята, — начал я переводить разговор со скользкой темы. — Зачем я вас вызвал?

— А нужны вы мне, чтобы провернуть одну прибыльную операцию. Желательно в Турции или в Ливане. Короче говоря, есть у меня куча отличного жемчуга, куры мне его снесли, скрывать не буду, надо будет его продать.

Максим и Светочка окаменели. В их головах пазл сложился: сдвинулся всё-таки бедный Пиявка по фазе, кукуха его, наконец, нашла, и друзей себе таких же нашёл, и в город такой же странный уехал. Ага, будем торговать тем, что куры снесли. И прямо в Турции с заездом в Ливан.

— И много у тебя кур? — уточнил Максим.

— Достаточно, — честно сказал я. — Пять штук. Красавцы. И все, понимаешь, адлерские серебристые. Даже один петух у них есть.

Максим и Светочка синхронно выдохнули. Мне кажется, что они меня не понимают. А ведь раньше они такими впечатлительными не были. Пришлось предъявить им аргумент: шкатулку, полностью забитую шикарными кругляшками, стоимость которых из-за их размеров и свойств зашкаливала.

Поражённые завораживающим блеском чуда природы, ребята трогали жемчужины, с удивлением разглядывали их.

— Не моё это дело, конечно, где ты его достал, но если говоришь, куры снесли, то пусть будут куры. Да хоть пингвины. Знаешь, честно говоря, я уже начал забывать, что с тобой ничему удивляться не надо. Ладно, говори что делать, Пиявка.

Дальше пошёл предметный разговор, как провернуть дело. Я настраивал ребят на то, что в процессе нашей негоции будут силовые действия, но этих товарищей учить не надо. Учёные. Им придётся проводить вербовку, добывать документы, устранять противников, налаживать финансовые каналы, устраивать долговременные схроны. Но теперь они будут действовать не на государство, а на себя. Я признался, что хочу найти всех наших ребят, кто ещё жив, и сделать так, чтобы они не скатились в криминал. После нескольких часов у нас появился план на дальнейшую жизнь. Если говорить кратко, то ребятам предстояло стать по документам Ливанскими гражданами, а затем в Турции открыть транснациональное многопрофильное предприятие по производству чего-нибудь охренительного, короче, "Рога и копыта", только на международном уровне. Стартовым капиталом будут мои жемчужины. Ещё мы будем заниматься туристическим бизнесом, а может даже строительством...из песка.

Конец первой книги.

Монтевидео — 2020.