Керри медлил, пристально вглядываясь в странный пейзаж внизу и кажущуюся еще очень далекой башню.
— Мы чего-то ждем? — спросила Никс, снова перекрикивая ветер.
Керри наконец соизволил ответить:
— Я жду вестей. Стоит нам преодолеть границу сизой земли и гиены почуют нас.
— Какие гиены?
— Пепельные.
— Кто это?
— Стражи Башни Тайны.
— У нее есть стражи? — Никс обернулась к Керри, чтобы внимательно на него посмотреть. Ветер тут же швырнул в лицо волосы, которые пришлось отводить за уши руками. — Почему ты сразу не сказал? Зачем ей стражи? Что они нам сделают? Чем они опасны?
Керри молчал.
— Ты увидишь разноцветные тени. Держись рядом со мной. Когда до башни останется всего ничего — я отвлеку их, а ты пробирайся внутрь.
— Что они могут нам сделать? — настойчиво переспросила Никс. — Я могу... я могу их сжечь?
Впервые взгляд Керри показался ей пугающим. По-настоящему. Красные ресницы дрогнули, когда он взглянул на нее с прищуром. В глубине черных зрачков как будто мелькнуло что-то еще, что-то большее, нежели просто разум. Как он представился Никс до этого — взрослым, так теперь он показался ей чем-то иным, не человеком вовсе, он был страннее и глубже, чем просто вычурно раскрашенный фрик.
Черные одеяния Керри вились на ветру, как флаги, материя, испещренная золотыми узорами, хлопала, словно крылья. В миг, когда Никс еще не сумела, завороженная этим новым видением, отвести взгляда от его лица, он шагнул ближе, притянул ее к себе за плечи, прижал к груди быстро и крепко, а потом с легкостью оттолкнулся и прыгнул вперед, в пронзительную синь над темно-фиолетовой пустошью.
Мгновенное ощущение падения. Сердце, скакнувшее в пятки и стремительно вернувшееся на место. Беспомощность и восторг, страх и острый, словно лед, ветер.
А потом их дернуло вверх и оказалось, что у черных одеяний Керри красный подбой и они, в общем-то, и не платье вовсе, и даже не плащ, а самое настоящее крыло. Падение замедлилось.
Никс обнаружила, что Керри держит ее на руках и что она успела инстинктивно вцепиться ему в шею. Заставив себя ослабить хватку, она глянула вниз. Голова закружилась мгновенно. Никс зажмурилась, но от этого стало еще хуже. Потому она открыла глаза и увидела перед собой лицо Керри в профиль, белеющее на фоне проносящихся мимо летучих островов.
Всю крошечную, карманную бесконечность, которую длился полет, ей пришлось смотреть на это лицо. Красные волосы тяжелой волной отбросило назад, и Никс увидела, что уши у Керри слегка заостренные, самую капельку.
Когда полет кончился, он осторожно поставил ее на землю.
Ноги не держали совсем, тряслись, и Никс рухнула вниз, больно саданувшись ладонями об пористый черный камень.
Действительность морока перестала вызывать какие-либо вопросы вообще.
Пока Никс приходила в себя, Керри начал развязывать шнуровку возле плеча.
— Ты чего делаешь?! — возмутилась Никола, заметив неладное.
— У меня два крыла, — произнес он, не прекращая своего занятия и одновременно высматривая что-то на горизонте. — Ты возьмешь одно.
— Крыло? Но я ведь не умею...
— Научишься, — произнес Керри с улыбкой, которая, вероятно, должна была быть ободряющей, но вышла, естественно, жутковатой.
Он подошел ближе и, взмахнув черной тканью, укутал ею Никс, все еще сидящую на земле. Протянул руку:
— Поднимайся.
В этот раз Никс не стала отвергать его помощь. Но в тот же миг, как удалось встать, она пожалела об этом. Керри, воспользовавшись инерцией, снова заключил ее в объятия.
— Хватит, — прошептала Никс, уткнувшись лицом в прохладную черную ткань, — хватит. Отпусти меня. Что ты... Зачем ты это делаешь?
Керри не отпускал — он что-то делал там, у нее за спиной.
— Что ты там завязываешь или связываешь? Нельзя... так нельзя! — Никс подняла руки и уперлась ему в грудь ладонями в ссадинах, пытаясь его оттолкнуть и понимая тут же, что сил не хватит. — Иначе я...
— Давай, — проговорил Керри полурыком-полушепотом, наклонившись к самому ее уху. — Не сдерживай своих порывов.
И это было уже слишком. Этого оказалось достаточно. Этого было, в общем-то, уже чересчур.
Никс призвала огонь.
Но пламя выискало какой-то другой, непривычный путь. Жар, который должен был опалить Керри там, где его касались израненные ладони Никс, сконцентрировался сначала на кончиках ее пальцев, повернул и собрался где-то внутри нее самой, на уровне солнечного сплетения. Керри разомкнул объятия, только для того, казалось, чтобы продолжить издеваться: он положил обе ладони, одна на другую, Никс на живот чуть выше талии, и, отводя руки медленно, извлек будто бы из ниоткуда светящийся канареечно-желтым кривой кинжал.
Никс отшатнулась.
Показалось, что стало темней. Показалось, что изнутри ее сейчас сплющит внезапно разверзшаяся пустота. Вокруг плясали, как будто водя хоровод, летающие острова, красные волосы Керри вились змеями, трепетало исчерченное золотом крыло, а внутри, да, там, прямо за ребрами, — зияла холодная бездна тьмы, такая, в которой не бывает эха, которой не предусмотрено конца.
Наваждение пропало бесследно так же быстро, как появилось.
— Если я их не удержу — не щади, — сказал Керри, вкладывая солнечный кинжал в дрожащие руки Никс, — и ничего не бойся. Ступай.
— Но... как?..
Никс в растерянности оглянулась. Вокруг плыли острова, вверх устремлялись спиральные лестницы... впереди виднелся белый силуэт Башни Тайны, и стоило Никс подойти к краю обрыва, как она осознала, насколько, в самом деле, эта башня огромна.
— Где у нее вход?
Сооружение казалось монолитным. Основание его терялось в туманах где-то далеко внизу, а золоченая крыша едва проглядывала из-за пушистых кучевых облаков. Белая, гладкая поверхность без окон, дверей и лестниц.
— Чуть дальше, там, где уже не видно нас, а отсюда того не можем узреть мы сами, есть мост-лезвие, он и ведет внутрь башни, — сказал Керри. — Ты же хотела в башню?..
Никс ничего не ответила. Сглотнула, сжимая солнечный кинжал крепче.
— Ступай. И поторопись. Я не уверен, удастся ли... удастся ли выиграть достаточно времени для тебя.
— Прямо вот так и идти?
— Прямо вот так, — Керри снова улыбнулся, и Никс поняла, что прощает ему все это и, более того, верит ему. Может, не стоило так. Может, это будет самая большая глупость, которую ей удастся совершить в своей жизни.
Сон это или нет, а ладони стерты до крови. Башня Тайны — целая — вот она. Крыло кажется тяжелым и бесполезным, но Керри на нем летал.
Никс колотило, как погремушку. Но она знала, что такое храбрость, и знала, как и откуда она берется.
Храбрость — это когда ты просто делаешь.
Сознание требует остановиться, и ты выслушиваешь его истеричный ор, но все равно делаешь то, что нужно.
Никс подошла к краю совсем близко и, запретив себе думать и колебаться, сделала шаг.
Мир рванулся вверх.
Небо в мгновение ока стало красным как кровь. Облака сделались черными.
Крыло хлопнуло, распрямилось и подхватило ветер.
Никс тряхнуло в воздухе, потом пробрало от пяток до макушки. Ветер шевелил вставшие на затылке дыбом волосы и ревел в ушах, как проклятый.
Никс осознала, что не падает, а летит, и крыло слушается ее. Как — непонятно. Казалось, одеяние Керри чувствует каждое ее движение, не движение даже — устремление, задуманное направление, будто воздух, бьющий в лицо — это волна, и крыло режет ее, как лезвия ножниц рассекают тонкий тюль.
Никс пожелала лететь вдоль белой башенной стены, навстречу ветру, и крыло подчинилось.
Из-за края башни показалось настоящее солнце, которого до этого в мороке Никс не видела.
Золотые лучи пронзили туман и проявили пейзаж далеко внизу, словно кто-то сдул пыль с книжной полки. Под красным небом, лелеемая огромным рыжеватым солнцем, лежала цветастая лоскутная земля, причудливая, словно бисерная аппликация, яркая, как витраж.
И, засмотревшись вниз, Никс не сразу заметила тени, мелькнувшие где-то с краю.
Она летела довольно быстро, но все еще не видела никакого моста. Башня была такой огромной, что даже изгиб ее почти не ощущался, стена выглядела практически ровной.
И если на фоне калейдоскопа ландшафтов увидеть тени было непросто, то на фоне белой стены они становились все заметнее.
Багровые облака заполонили уже половину неба. Солнце все еще светило с краю. Тучи его не загораживали, но Никс отчетливо поняла, что про время Керри говорил не просто так.
Где же "лезвийный" мост?
Первая тень воплотилась внезапно. В реальность морока ввинтилось, будто бы внырнуло существо, похожее одновременно на серую растрепанную медузу и на привидение, какими их рисуют дети. Складки бесцветной плоти, от которых отрывались куски и распадались пеплом, колыхались на ветру. Существо летело за Никс, как будто плыло, хотя, казалось бы — как с такой площадью можно лететь?
Что-то было с ним не так. Оно не летело даже, оно перемещалось, скользило, происходило в новой точке каждую секунду, и все это — совершенно беззвучно.
— Да что ж это здесь творится, — Никс опасливо покосилась назад, на существо. — Пепельная гиена, да? Вот ты какая.
А потом из ниоткуда вынырнула еще одна "особь". И еще.
Они были все какие-то не совсем настоящие, как будто бы чуть-чуть прозрачные, неясной степени разумности и настоящести.
Никс сжимала солнечный кинжал в ладонях, моля Потерянного о том, чтобы он уже предпринял хоть что-нибудь, ведь уже, вроде бы, давно пора. Ну хоть бы уже показался мост! Или пускай эти твари окажутся безобидными. Пусть они просто будут страшными, но не видят ее, хотя бы. Или пусть они боятся огня.
Твари иногда заныривали обратно в пустоту, пропадали, но их становилось все больше и они преследовали Никс, словно мушки, летящие на свет фонаря. Никс осознала вмиг: у них нет глаз, но они видят ее, чувствуют ее. Они просто так не отцепятся.
Она попробовала приказать крылу заложить вираж, нырнуть вниз, но оно не послушалось, лишь слегка сменило траекторию, отчего Никс нещадно встряхнуло, да так, что какая-то тесемка развязалась и что-то, успев стукнуть ее по носу, полетело прочь.
Никс стремглав обернулась и успела увидеть, как одна из пепельных гиен проглатывает черную маску с красными узорами на ней.
Что это? На ней была маска? Но как?.. Почему она не ощущалась до этого?
И... кажется, эти твари всерьез намереваются ее сожрать.
Раз они даже маски жрут. Что ж, теперь их намерения предельно ясны.
Багровые тучи полностью заполонили небо.
Где-то сзади что-то вспыхнуло, освещая все вокруг алым. Через секунду Никс догнал гром, оглушительный и плотный, словно вата.
В тот же миг она увидела впереди тонкую, перпендикулярную башне полосу, белую, как снег. Это был он — лезвийный мост.
Но до него еще лететь и лететь. Он виден, он есть, но, как будто бы, недостижимо далеко. Тоненькая ниточка на самом пределе зрения.
Пепельные гиены ныряют из пустоты в пустоту через действительность морока, как дельфины, выпрыгивающие из морской глади в воздух. Они все ближе, и от них отчетливо веет холодом. Они все еще не издают никаких звуков и от этого еще страшней.
Крыло отказывается нести ее быстрее.
Кроваво-красная молния бьет ближе, и в этот раз гром силен настолько, что, кажется, от него все вокруг звенит.
Мост стал приближаться быстрее. Он начал стремительно увеличиваться в размерах и вот уже превратился из тонкой струны в распростертую над бездной белую плоскость, тонкую, но широкую.
Никс всеми своими устремлениями попыталась направить крыло туда, дать ему понять, что ей нужно. Вопреки ветру и скорости, крыло подчинилось.
Крутой вираж, падение, кувырок и потом — прокатиться мягким мешком по белой металлической поверхности, гудящей от вибрации и ветра, умудрившись не потерять нож, но запутаться напрочь в обмякшем крыле, ставшем снова бесформенной тряпкой.
Никс, отчаявшись, полоснула солнечным кинжалом по черной ткани, и та заскрипела, поддаваясь.
Глянув вверх, Никс увидела серый рой, приближающийся к ней с неотвратимостью снежной лавины. Она трижды ударила светящимся клинком, выпуталась из тяжелой материи, подскочила и помчалась в направлении башни так быстро, как только смогла.
Пускай жрут крыло.
Может, она успеет...
Никс бежала на пределе сил, ощущая свое громыхающее барабаном сердце где-то в горле.
Казалось, что все напрасно, сейчас пепельные гиены нагонят ее и тоже съедят.
Пошел дождь — странный дождь из глубин морока. Его капли были красными, словно кровь, и теплыми, как... она же. Никс стала скользить, но скорость сбавлять не пыталась. Шлепнувшись через несколько шагов навзничь и выронив солнечный кинжал, она закусила губу, поднялась, бросилась за кинжалом, схватила, обернулась.
Кровавый дождь прожигал в пепельных гиенах дыры, словно они из пены.
Молния ударила в серый рой и три "медузы" упали плашмя на лезвийный мост, растекаясь мерзкими рыхлыми кляксами.
Никс поднялась и стала пятиться. Красный дождь хлестал и по ней тоже, не причиняя никакого вреда.
Она обернулась и побежала снова, вперед, к башне. Теперь она четко видела перед собой черный лаз, в который упирается мост.
Значит, туда.
Надо успеть.
Кем бы ни был этот Керри, навороживший кровавую бурю — он говорил, что времени будет мало. И он, кажется, не соврал.
Когда до черного зева ворот оставалось всего ничего, каких-нибудь двадцать шагов, время остановилось.
Все замедлилось, словно под водой. И потом пришел звук.
Звук, пробирающий до костей. Звук, пронзающий насквозь, выбивающий дух, проникающий в каждую пору, прошивающий, словно тысяча игл, с самой изнанки.
Утробный, низкий плач, зов, крик, стон.
Нечто, сотрясающее действительность морока во всех ее измерениях от начала и до конца.
Каждый, кто был там, слышал это.
Каждый замер, не в силах двигаться и как-то этому звуку противостоять.
Морок вздрогнул и застыл, трепеща.
Через мгновение, долгое, словно удушье, звук стих.
Пепельные гиены, оглушенные и потрепанные, нырнули вглубь, чтоб не сорваться вниз.
Керри подобрал с поверхности моста ошметки изжеванного ими крыла, сжал ткань в руке, взглянул в сторону башни.
Возле черного зева открытых ворот не было никого, лишь ветер трепал останки пепельных гиен, которые стремительно таяли, исчезая.
ГЛАВА 7
Светлые размытые силуэты. Один из них особенно ярок. Когда взгляд удается сфокусировать, становится ясно, что это — раскрытое окно, в котором застыл, словно в раме, кусок темно-голубого неба, чистого, безоблачного.
Никс резко села. Оглянулась по сторонам.
Что это за место? Все еще морок? Гиены... надо успеть... но куда? Где вход?.. Паника оглушила на миг, но тут же отступила. Никс осознала, что не успела пробраться внутрь золотой Башни — но не здесь. Что-то ей помешало. Может, до нее все-таки добралась одна из гиен? В таком случае, процесс поедания был каким-то совсем безболезненным. Или, может, этот странный звук...
