Третий шаг. Книга 4. Каждый выбирает

— Ладно, оставим это. Надеюсь, вы учтете мои требования и сделаете выводы, — сказал он и спросил, обращаясь к Ламарку: — А за какие заслуги вы стали заместителем Рагозы?

— За успешное выполнение обязанностей по сохранению потенциала наследования Вашего Дома.

— Не понимаю.

— Я опекаю людей, которые имеют право претендовать на титул герцога Сеонского в случае... м-м... если Вы по какой-либо причине перестанете возглавлять Дом Медведя.

— По какой такой, интересно, причине? Умру, например?

— Ну, не обязательно умрете, — заюлил канцлер, — Вы можете, например, куда-нибудь надолго уехать, или... еще что произойдет. Обычная практика: Ваш Дом приготовился ко всем непредвиденным случаям. Какие бы неожиданности ни произошли, он сохранит свое существование. Вам, как его главе, должно быть спокойнее об одной только мысли об этом.

— Конечно, мне очень приятно, — проворчал Олмир. — Особенно когда вспоминаю, как настойчиво вы искали меня в сельве.

— Мы приложили все силы. Поиски были организованы...

— Прошу вас, не надо. Не злоупотребляйте моей снисходительностью, — оборвал его Олмир. Прокрутив в голове известных ему людей, претендующих на близость к роду Сеонских, с недоумением сказал: — Насколько мне известно, все мои родственники обладают настолько низким Совершенством, что Служители воспротивятся передаче им герцогского титула.

— Это касается только тех, кто на виду. Кроме них есть люди, которые даже сами не ведают, что состоят с Вами в родстве, — тихо сказал Ламарк. — Я, Ваш покорный слуга, охраняю эту тайну от общественности. И от них самих.

— Кто они такие?

— Ну, у Вашего отца обнаружилась сводная сестра, незаконнорожденная. Два года назад она стала матерью, подарив миру очаровательных близнецов. К сожалению, обладающих малым Совершенством. Кроме того, у Вас есть совершеннолетний сводный брат. Результат случайного любовного приключения в ранней молодости Вашего батюшки.

— Ничего себе! А я про это ничего не знаю!? Кто они?

Краев с Ламарком растерянно переглянулись. Олмир почувствовал, что его вопрос не вполне уместен. Недаром служащие его Дома из года в год прикладывали уйму сил, оберегая тайну в обществе, в котором каждому считается доступной любая информация. В интересах рода, вероятно, следует забыть про существование неожиданно выявившихся родственников и не настаивать на знакомстве с ними.

— Ваше Величество, — смиренно попросил канцлер, — Вам лучше не знать их имена. Это последний резерв Дома Медведя. Случись что с Вами, пропадут они — и все, Ваше герцогство прекратит свое существование. Конечно, если Вы будете настаивать, Ламарк скажет Вам имена, но... умоляю Вас: подумайте.

— Ладно, я снимаю свой вопрос. Но все же я хотел бы познакомиться с братом... попозже.

Канцлер облегченно вздохнул и разулыбался. Ламарк же со странной гримасой, которую, наверное, надо было также принимать за улыбку, сказал:

— В свое время граф Верш несколько раз пытался уволить меня со службы за отказ сообщить ему эту информацию.

— Я вот что подумал... а что, если у Зои тоже есть родственники, достойные герцогского титула, но существование которых тщательно скрывается? Может, мы зря затеяли разговор о ликвидации ее Дома?

— Нет, Ваше Величество. Располагаемые нами данные говорят о том, что Дом Дракона исчерпал свои ресурсы крови. Не в последнюю очередь благодаря целенаправленным усилиям Виктора Луонского.

— Жаль. Ладно, приступим к делу, — сказал Олмир, думая об убийстве Рагозы. Увидел, как заерзал канцлер, и спросил Ламарка: — А что вы можете сказать по поводу родиниловской обители?

— А? — откликнулся Ламарк, не ожидавший подобного вопроса. — Виноват, бумаг я не захватил. Готов доложить устно.

— Слушаю вас.

Ламарк говорил кратко. Факты и только факты. Минимум комментариев и, пожалуй, ни одного эмоционально окрашенного слова. Именно так, по мнению Олмира, и должен был докладывать профессиональный разведчик.

В считанные мгновения была изложена история появления на Ремите двух братьев, Рода и Нила. Очерчен круг их знакомств. Перечислены перипетии строительства Храма. Прозвучали цифры: общее количество, профессиональный и возрастной состав ремитцев, попользовавшихся услугами братьев. Отмечено исполнение всех позволяющих проверку предсказаний.

Из высокопоставленных особ, оказывается, прорицатели тесно общались только с герцогом Кунтуэским. От Служителей наблюдать за деятельностью Рода и Нила был определен Иона Фара, но к этим обязанностям относился спустя рукава. Граф Леверье, на чьих землях был построен Храм, на первых порах плотно опекал стройку, собирался устроить в родиниловской обители нечто вроде обсерватории, но потом охладел к прорицателям и стал подчеркнуто их сторониться. Если бы не Шамон, то про Рода с Нилом широкие слои ремитцев, наверное, и не знали бы.

Изначально в окружении прорицателей действовал один тайный агент Службы безопасности. Он исправно слал пространные донесения, и все полагали, что деятельность родиниловской обители находится под надежным контролем. Но месяца два назад у Рагозы появились сомнения в достоверности получаемых сведений. В Храм был направлен второй разведчик — Антуан Смирнов, обладающий огромным опытом конспиративной работы и являющийся одним из наиболее авторитетных на Ремите специалистов в области электроники.

Смирнов почти сразу выяснил, что Шамон занимается деятельностью, не предусмотренной лицензией, полученной родиниловской обителью, — составляет психоаналитические характеристики ее посетителей. А буквально день назад направил донесение о том, что в Храме установлено еще какое-то загадочное оборудование.

— Варя тоже обнаружила там что-то странное, — вставил Олмир.

— К настоящему времени мы не успели ни уточнить, ни проверить полученное сообщение, — продолжил Ламарк, позволив себе еле заметный кивок, — ибо Смирнов трагически погиб: прыгая в море с крутой скалы, ударился головой о подводные камни и сломал шею. Смерть более чем странная. Такие люди, как он, не погибают случайно. Его либо толкнули, либо — что более правдоподобно — накачали психотропными средствами и заставили прыгнуть. Не понятно, правда, как смогли это сделать. Все, кто знал его, в один голос утверждают, что он не мог позволить проделать над собой какие-либо подозрительные манипуляции. Сейчас мы расследуем обстоятельства его гибели. А также уточняем его последнее донесение и проводим мероприятия по обеспечению возможности наложения ареста на родиниловскую обитель. Заодно проверяем и сведения, сообщенные Мирковой.

— Как это понимать — "наложение ареста на обитель"?

— Полное приостановление всей деятельности, немедленный вывод под надежным надзором персонала. Перевод в нерабочее состояние или консервация оборудования, изоляция внутренних помещений с сохранением в неприкосновенности абсолютно всех предметов на момент ареста. Установка контролирующей аппаратуры внутри и выставление внешней охраны.

— Круто! И когда же вы будете готовы арестовать обитель?

— Собственно говоря, мы уже готовы. Требуется только принятие политического решения.

— В данном случае действия Службы безопасности продиктованы требованиям ее устава, но имеют ограниченную практическую ценность. Наложение ареста на родиниловскую обитель следует относить к чисто гипотетическим, которые никогда не будут реализованы, — сказал канцлер. — Ожидаемые протесты сторонников Шамона и необходимость долгих оправданий перед эмиссарами Содружества об ущемлении, якобы, чьих-то прав связывают нас по рукам и ногам.

— Если надо будет — арестуем как миленьких, — сказал Олмир. — А Шамона... повесим перед входом во дворец. Или... как это называлось... посадим на кол.

Краев с Ламарком переглянулись.

— Ладно, не буду больше так шутить. Давайте поговорим о серьезных вещах. Итак, кто убил Рагозу?

— Ваше Величество, — бесстрастно начал Ламарк, положив руку на принесенную с собой кипу бумаг, — мы идентифицировали личность убийцы со стопроцентной уверенностью. Конечно, прямых улик нет: после совершения преступления убийца вытащил мнемокристалл из единственного записывающего устройства, функционирующего в том помещении в Ваше отсутствие. Поэтому мы вынуждены были проследить пространственно-временные траектории пребывания во дворце в тот день всех, кто хотя бы на мгновение заходил в него. С точностью до минуты нам удалось определить, в каком помещении дворца находился тот или иной человек и чем он при этом занимался. В наше поле зрения попало более трех с половиной тысяч служащих, включая около пятидесяти детей до десяти лет...

— Между прочим, обнаружилось множество нарушений распорядка дня, — вставил канцлер, — сейчас мы принимаем меры по налаживанию трудовой дисциплины.

— Располагаемые материалы позволяют уверенно утверждать, что только один человек обладал физической возможностью убить начальника Службы безопасности. У всех остальных — я подчеркиваю: у всех! — есть надежное, проверенное алиби.

— Имя! Назовите имя!

— Граф Кокроша.

Именно этого ждал Олмир, но все же выкрикнул:

— Не верю!

— Я тоже не верю, но факты — упрямая вещь. Вот здесь у меня где-то одна сороковая часть всех добытых и проанализированных материалов — спокойно сказал Ламарк, указывая на принесенную кипу бумаг. — Только то, что касается лично Кокроши. Он единственный из известных нам людей, кто пробыл наедине с Рагозой около двенадцати минут в тот период времени, когда было совершено преступление. После их встречи уже более никто не видел начальника Службы безопасности живым.

Канцлер словно окаменел и за все время, пока в кабинете стояла тишина, ни разу даже не пошевелился.

Что за жизнь, что это за мир такой, в котором тебя может предать любой, даже самый близкий человек, с болью думал Олмир.

— Наставник одиннадцать лет руководил нашей школой, — сказал он, когда далее молчать стало невмоготу. — Если б он был врагом, то за это время мог сделать с нами все, что пришло бы ему в голову. Абсолютно все!

— Значит, раньше у него не было враждебных намерений.

— Он был не просто нашим учителем и воспитателем. Наши отношения не сводились к формуле "старший-младшие". Он был нашей опорой, образцом для подражания. Идеалом взрослого мужчины. Все ребята относились к нему как к родному отцу. Уважали и любили. Он искренне отвечал нам взаимностью. Я не приукрашиваю. Это чистая правда.

Ламарк неуклюже дернулся несколько раз, изображая пожатие плечами.

— Я уверен: если б хоть что-то нехорошее таилось у него на душе, он давно раскрыл бы себя неосторожным взглядом, репликой или жестом. Пусть я не обратил бы внимания на какой-нибудь его промах. Но Георгий Цезийский, например, не мог не заметить. Да и Зоя сразу почувствовала бы малейшую фальшь.

— Я просмотрел все кадровые документы, касающиеся графа Кокроши, — сказал Ламарк. — Он всегда характеризовался безупречно, не вызывал ни одного подозрения. Единственное, что как-то привлекло внимание психоаналитиков — то, что он обильно украшал свою речь народными поговорками и оборотами. Как правило, чужие слова используют не вполне уверенные в себе люди.

— Да все его присказки всегда были к месту! Эта черта, на мой взгляд, свидетельствует о его мудрости, а не робости. От всех прочих знакомых мне людей он как раз больше всего отличался уверенностью в собственных силах и умениях.

Краев горестно повздыхал, скрашивая минуты молчания.

— Ладно, примем ваше сообщение за гипотезу. Сейчас можно связаться с Кокрошей?

— Нет, Ваше Величество, — ответил канцлер, — трасса до Ценодва энергетически напряженна, и связь со звездолетом установится суток через двадцать, когда он вынырнет из надпространства.

— Хорошо. Тогда действуем следующим образом. Все результаты расследования засекречиваем до... до прямого признания Кокроши. Если оно будет. Если же он будет настаивать на своей невиновности, то... там придумаем, что делать. Далее: Служба безопасности срочно выясняет обстоятельства гибели Антуана Смирнова, но главное внимание уделяет изучению связи между двумя смертями — Смирнова и Рагозы.

Олмир замолчал, прочитав на всегда бесстрастном лице Ламарка неподдельное удивление, и после небольшой паузы продолжил:

— Не понимаю, чему вы удивляетесь. Скажите, как часто тайные агенты королевской Службы безопасности становятся предателями?

— Чрезвычайно редко. Наблюдаются только единичные случаи, Ваше Величество.

— То есть обнаружение предателя — это чрезвычайное происшествие, требующее специального дотошного рассмотрения?

— Так точно, Ваше Величество.

— А тогда приплюсуйте к выявлению факта предательства также следующие обстоятельства. Наставник — последний человек, который мог вызвать лично у меня подозрения в измене. Про Смирнова же вы говорите, что в обычном состоянии он не позволил бы себе внешне случайную смерть. Что из всего этого следует? Да то, что есть определенные основания полагать проявление какого-то нового фактора, изменившего психику этих людей. Варя говорила что-то про зомбирование... да и не только она... Кстати, я получил уже три приглашения посетить родиниловскую обитель. Вначале от Рода — это понятно. Затем мне настоятельно рекомендовал сделать это Кокроша. А только что, но также очень настойчиво — Шамон. Интересно, зачем меня туда заманивают. Может, все-таки наложить на нее арест не дожидаясь новых неожиданностей?

— Ох, Ваше Величество, это чрезвычайно ответственное решение. Давайте не будем торопиться, — заволновался канцлер.

— Обязан доложить, — сказал Ламарк, заполняя очередную паузу, — что разведывательная служба своевременно получила исчерпывающую информацию обо всех намерениях группы Благова, в том числе касающихся проведения ночного референдума среди жителей Луонского герцогства. На докладных стоит пометка Кокроши "Доложено. Меры приняты".

— Ничего он мне не рассказывал. Так, у вас все?

— Так точно, Ваше Величество, — с видимым облегчением вскочил Ламарк.

С трудом, но все же можно, оказывается, угадывать его эмоции, подумал Олмир. Судя по состоявшемуся разговору, Ламарк действительно настоящий профессионал. Кроме того, у него правильные взгляды на роль Предназначения и наличествует желание реформ. Достойная замена Рагозы и... Кокроши.

— Тогда вы свободны. Идите. А вы, — Олмир обратился к канцлеру, — задержитесь на минутку.

Подождав, пока за Ламарком закроются двери, спросил:

— Скажите, Ваша Светлость, можно ли предложить графу Ламарку возглавить Службу безопасности? Как я понимаю, приставка "врио" в определенных случаях ограничивает свободу его действий и лишает некоторых полномочий.

Борис Краев задергался. Богатый опыт придворной жизни приучил его по возможности избегать лишней ответственности. Как никто другой переживал он по поводу "подвигов" Верша, и это не позволяло ему со спокойной душой высказать свое мнение в отношении кандидатуры будущего начальника королевской Службы безопасности — вдруг опять ошибка?

— За время службы граф Ламарк проявил себя с положительной стороны, — пробормотал он.