7 дней в июне. Том второй.

— Потом посмотрим, после победы. Вот что, Сергей. Сейчас от моего имени распорядись, чтобы людей на довольствие поставили, разместили — короче, как положено. Условий, товарищи, сами понимаете — минимум. Жилой дом выделим, связь, питание обеспечим — и все. А завтра уж сами — после зачистки ваша работа начнется.

— Товарищ полковник, мои бойцы тоже хотели бы поучаствовать... — начал Саня.

— Товарищ капитан, вы в армии. Так что, отставить свои хотелки до демобилизации, а пока — слушай приказ. Вы обеспечиваете безопасность следователей до начала их работы, во время работы и после работы. Приказ ясен?

— Так точно, товарищ полковник.

— Тогда — выполняйте. И бойцам разъясните, чтоб никакой партизанщины.

Выйдя от Романенко, мы направились к нашим машинам. Лейтенант Лавринович на УАЗике возглавил колонну, и мы двинулись обратно, к окраине города, занимать отведенный нам "особняк".

Устроились мы нормально — нам на откуп отдали здание общежития какого-то ПТУ или техникума — так что было, где поспать и сварганить чайку, присутствовала даже комната развлечений с шашками, шахматами и телевизором. Приблизительно через час, после того как мы начали обустройство, подъехала "буханка" с прапором из продслужбы белорусской бригады. Прапор, почему-то слегка нервничая, передал под расписку коробки сухая на 45 человек, пробурчав, что это нам на три дня. Что-то в его поведении насторожило очень вовремя вернувшегося от особистов Михалыча.

— Что хмурый-то такой? Хочешь, анекдот расскажу? Слушай, значит:

Приходит мужик в кабак, подходит к бармену: налейте, говорит, мне два по сто в один стакан. А бармен ему отвечает — да вы что, стакан только сто пятьдесят вмещает. Да? Ну, тогда налейте два по сто в два стакана. Бармен наливает, мужик в один стакан переливает — ровно по краю. Бармен ему: вы что кудесник? Мужик: нет, обхссник. Контрольная закупка. Намек понял?

— Понял, — ответил прапорщик, у которого анекдот Михалыча почему-то не вызвал никакого прилива бодрости, — товарищ капитан, — обратился он к Старому, который, как представитель "принимающей стороны", занимался канцелярщиной, связанной с проставлением автографов в графе "получил", — тут у нас писарь что-то напутал, в накладную не внес. Я сейчас запишу и отдам.

Угу. Ну, вот и стала понятна причина недовольства, усугубленного услышанным анекдотом. Откуда-то из-за ветоши появляется ящик с водкой, за ним — еще семь бутылок, в полиэтиленовом пакете. Ну да... По сто грамм на рыло, на три дня, на сорок пять человек... Тринадцать с половиной литров или, двадцать семь полулитровых бутылок. Что там за продукт? Так... Нехило. Эксклюзивное исполнение, стакан внизу, стакан вверху... "Наркомовская норма-люкс" называется. И название в тему.

— Ты что, скрысятничать решил? — завелся с пол-оборота Старый.

— Сейчас мы тебя за усушку и утруску-то оформим! — поддакнул ему Михалыч, еле сдерживавший улыбку.

— Да что вы, товарищи офицеры, да честное слово...

— Ладно, — подвел я итог. Все разгрузил?

— Все, как на духу.

— Тогда — свободен.

Прапорщик, с опаской посматривая на Михалыча, немедленно вскочил в "буханку", которая рванула с места, как болид "Формулы-1".

— Михалыч, а ты-то, откуда узнал?

— Особисты наводку дали. Не в смысле "на водку", а в смысле "сигнал". Предупредили, короче, что "наркомовские" введены, а прапор этот — тот еще жук. Точно он, зараза, говорят, допросится по законам военного времени. Так что я аллюр три креста — и к вам, чтоб вас тут хулиган местный не обидел.

— Орел! Награждаешься орденом Сутулого, первой степени! Ну, раз уж ты тут — тебе и флаг в руки. Найди место, где жратву разместить, что там, кстати, у нас?

— Нормальный сухпай, — ответил Андрюха, уже успевший вскрыть коробку, — перечисляю: хлебцы армейские, консервы мясные, консервы мясные фаршевые, консервы мясорастительные, повидло фруктовое, концентрат для напитка, чай растворимый, сахар, витаминки, салфетки ну и разогреватель с вскрывателем. Все, что доктор прописал. Есть что выпить и чем закусить.

— Насчет выпить — отказать, за отсутствием события. Тут еще немцы шляться могут, да и работы завтра до одури будет. Так что прибережем на потом.

— Одобрено. — Сане тоже не улыбалась пьянка среди личного состава. Так что сухпаи — раздадим, а водку — к нам в номера, до лучших времен.

За обустройством на новом месте — нашли чистое белье, перестелили кровати в десятке четырехместных комнат, прочесали холодильники (электричество не отключалось и все, что оставили покинувшие свое жилье учащиеся, осталось на месте, не пропадать же добру), — день медленно, но верно приближался к своему логическому концу. Выставив по периметру часовых из состава Саниной команды, около 22 часов решили отбиться. Ага! Щаз! Как только мы заняли люли и прекратили дозволенные речи, началось. Для начала мимо нашей общаги протащилась колонна чего-то гусеничного. Потом — колонна чего-то колесного, но очень тяжелого. Потом — наши часовые стали с кем-то возмущенно ругаться. Старый, как порядочный "отец солдатам", вышел разобраться, его голос, с этаким веселым матерком, включился в разговор подчиненных с кем-то, нам пока неизвестным. Канитель продолжалась еще пару минут, после чего в комнату, где я, Старый, Андрюха и Михалыч успели разместиться, ввалился Саня в подштанниках и наброшенной куртке, а с ним — некто среднеазиатской наружности и с капитанскими звездочками.

— Прошу любить и жаловать. Капитан Байжанов, командир роты, 2-я мотострелковая бригада вооруженных сил республики Кыргызстан.

— Жунус меня зовут, — представился капитан нашим полусонным тушкам.

— Саня, нам сегодня спать дадут? — озверевший от невозможности уснуть Андрюха был явно уже готов прикончить Саню, Жунуса, его подчиненных и все проезжающие мимо транспортные средства.

— Не бухтите. Рота капитана Байжанова придана нам для обеспечения охраны и конвоирования будущих военных преступников. Будем вместе работать.

— Ну что, тогда надо знакомиться. Константин! — я встал и, как есть, в трусах и часах, пожал руку смутившемуся капитану. Пока я одевался, процедуру знакомства повторили все присутствующие, включая Андрюху.

— Андрюха! Кончай бухтеть! Тащи закусь! Жунус, ты как бойцов разместишь сначала, или у тебя есть кому этим заняться?

— Размещу, товарищ полковник, — я уже успел накинуть куртку, Андрюха — тоже. По-моему, Жунус прикидывал свои шансы метнуться за пивом, ну или за чем пошлют.

— Тогда размещай, и — к нам. Знакомиться будем. Водку пьешь?

— Анисовую! — ответил киргизский капитан. Хмм... Наш человек.

Через полчаса мы сели, через полтора — встали и легли. А ровно в четыре тридцать — проснулись от звуков стрельбы и взрывов. Зачистка юго-западной части Кобрина началась. Стрельба, то разгораясь, то затухая, продолжалась около трех часов, пока совсем не прекратилась. В девять часов, когда и мы, и киргизские мотострелки успели побриться, помыться, оправиться и позавтракать, во двор общаги влетел вчерашний Уазик с лейтенантом Сережей, который доложил, что зачистка закончена и фронт работ для нас готов. Мы быстро собрались, загрузились в свои машины и двинули в направлении стадиона.

Киргизы приехали — на чем бы вы думали? На трех МАЗовских автобусах, мягких — аж завидки взяли. Их, оказывается, по воздуху перебросили, без техники — только со стрелковым вооружением. Символический, вроде, жест — но, черт возьми, какой жест! С их-то проблемами!

Максим Андреев. Выживальщик. Нижегородская область.

Голова раскалывалась. Нос опух так, что дышать было очень трудно и очень больно. Макс попытался приподняться на лежанке, но упал без сил. Так и не открыв глаза, застонал. Чьи-то руки осторожно коснулись его лица и протерли его влажной тканью.

— Где я? — простонал Макс.

— В Караганде! — ответил знакомый злой голос.

— Рустэм? — Макс приоткрыл все же заплывшие глаза. Он сумел разглядеть только заплаканное лицо Маши. Та сидела рядом и с затаенной болью во взгляде смотрела на него.

— Рус... Где я?

— На Базе! — резко ответил Командир и добавил пару непечатных выражений.

Макс снова попытался привстать. Не получилось. Ребра пробила острая боль.

— Лежи, лежи, — ласково сказала Маша. — У тебя ребро сломано.

— А Пашка? Пашка где? — собственный голос показался каким-то чужим.

Девчонка ничего не ответила, только крепко зажмурилась. С ресниц ее закапали теплые слезы.

— Пашка погиб. А ты за него даже не смог отомстить. Сурвайвер хренов... С тобой партизанить, как с монашкой флиртовать, — в устах невидимого Максу Рустэма ранее гордое слово "сурвайвер" почему-то превратилось в ругательство.

Макс осторожно закрыл глаза. Совсем не так он представлял все это, когда торчал на интернет-форумах. Все должно было сложиться по-другому. Раз — гонка из опасного города. Два — обустройство на базе. Три — выжидание момента. Четыре — мародерка бесхозного имущества. Пять — установление контроля на своей территории. Шесть — выход на контакты с другими выжившими. Семь — зачинание новой цивилизации, в которой прав тот, у кого оружие. В которой мужчина это мужчина, а не придаток к кошельку. А женщина — верная, сильная, красивая и умная подруга и мать Нового Человечества. И почему все пошло не так? Разве Большой Песец не настал? Разве война — не конец всему? Разве должен вот он, молодой и сильный парень, лежать и умирать на нарах в темном погребе?

Максу так стало жалко себя, что непрошенная слеза нечаянно скатилась по разбитой прикладом щеке. Ссадины немедленно защипало, и он зашипел от боли.

— Больно, Максимка? — ласково сказала Маша, утирая свои слезы. А потом опять протерла лицо раненого.

Максимка... Так называла его мама. Когда-то называла. А сейчас — назовет ли? Жива ли она? Кому он, Макс, нужен, кроме нее?

— Оля где? — шепнул он. Маша спрятала глаза под челкой.

— Давай я тебе промедола уколю, давай? Ты поспишь, и все пройдет.

— Оля где? — сказал он чуть громче.

— Сейчас, Максимка! Сейчас я тебя кольну, и все хорошо будет! — засуетилась, почему-то Маша.

— Оля! — хрипло крикнул Макс.

— Она со мной, не ори! Слабак... — рявкнул Рустэм.

Макс попытался опять приподняться, но в этот момент игла кольнула его в предплечье, и мир поплыл, поплыл, поплыл и растворился.

Москва. Дмитрий Медведев. Президент.

— Присаживайтесь, Сергей Викторович, располагайтесь как дома. Хе-хе, понимаю, что в гостях хорошо, но, сколько дней вы уже у себя не были? — Широкий приглашающий жест президента недвусмысленно указывал в сторону небольшого дивана, расположенного вдоль дальней стены кабинета.

"Ага, значит, пока будем говорить без протокола. Иначе предложил бы сесть за стол". — Министр иностранных дел внешне расслабился, согнав с лица "служебное" выражение, и проследовал в указанном направлении. Внутренне он оставался таким же собранным, поскольку рамки "неформального разговора", более гибкие для непосвящённых, подразумевали гораздо больше ответственности за свои слова, нежели ритуально-протокольное общение.

— Четыре, как вся свистопляска эта началась. Хорошо, на рабочем месте всегда минимальный "набор командировочного" существует. Да кое-что помощники перевезли, в первый же день.

— Привыкайте. Теперь, где мы — там дом. Выспаться-то удаётся? Или как я — по шесть часов в сутки — максимум? — Отрабатывая "обязательную программу", присущую началу подобных, нечастых, кстати сказать, бесед, глава государства был убедителен в своей заботе и почти искренен. Навязанный темп работы напомнил ему о студенческих годах с их неизбежным авралом в "последний день", впрочем, речь сейчас не об этом.

— Иногда дают и по восемь, но нам не привыкать. Было дело, только в самолётах отсыпались, да и то — на пути домой.

— Это хорошо, что вы о перелётах вспомнили. Есть мнение, и вы, Сергей Викторович, вероятно, уже знакомы с ним, что в ближайшие недели или даже дни вам будет необходимо совершить большое турне... — Пауза, нарочно сделанная президентом, давала министру возможность вставить "свои пять копеек", не заходя при этом за границы вежливости в общении начальника и подчинённого.

— И выступление Рузвельта тому причиной...

— Если не сказать: "тому виной!" — Прозвучавшие на мгновение в голосе главы государства сварливые нотки, уступили место сухому, подчёркнуто-деловому тону. — Полной информационной блокады достичь не удалось, да и невыполнимо это в существующих условиях. Вчера мы предоставили посольству США возможность связаться с Вашингтоном на частотах дипломатической связи сорок первого года и передать всю свою информацию шифром того же периода. — На невысказанный вопрос министра его собеседник устало, но довольно усмехнулся. — А вот так. У нас ничего просто так не пропадает. Впрочем, вы частично в курсе. Ведь это ваши сотрудники готовили российскую часть пятичасовой передачи? — Дождавшись утвердительного кивка своего визави, президент продолжил. — А вот такого ответа от старины Франклина не ожидал никто. Поражающая скорость реакции — буквально через несколько часов публично выступить с предложением скорейшего созыва трёхсторонней конференции в Москве, с перспективой заключения военного союза! Вот что значит — государственный ум докомпьютерной эпохи. Не голова, а Дом Советов!

— Несомненно, американский президент — сильный противник. — Парадоксальная, с точки зрения тональности беседы, оценка естественного союзника, прозвучавшая из уст министра иностранных дел, заставила главу государства недоумённо вскинуть брови.

— Не партнёр? Вы так считаете?

— Как будто вы считаете иначе... Если я правильно понимаю перспективы, в ближайшие дни мне придётся всеми правдами и неправдами ломать об колено Рузвельта и Черчилля.

— Да. Вместе и поодиночке. Доводя до их сведения простую мысль — в радикально изменившихся геополитических условиях мы не испытываем необходимости в равноправных партнёрах в борьбе с нацизмом. Мы лишь хотим избежать возможных конфликтов и неизбежно сопутствующих им жертв в послевоенном мире.

День шестой. 31.10.2011/ 27.06.1941.

Москва. Дмитрий Медведев. Президент.

"В связи со сложившимся критическим положением фракция КПРФ вносит на рассмотрение Государственной Думы и Правительства Российской Федерации вопрос об увеличении срока военной службы, отмене большинства отсрочек от призыва и ужесточении уголовной и административной ответственности за уклонение от призыва на действительную военную и альтернативную службу.

Срок военной службы по призыву рекомендуется увеличить до..."

В раздражении, причина которого уже некоторое время лежала перед его глазами, президент хлопнул ладонью по столу. Перьевая ручка, подпрыгнув, слетела со столешницы и укатилась под кресло. Поднимать её он не стал.

"Как всё для них просто. Как всё чётко и правильно сформулировано. Не подкопаешься. — "В интересах защиты государства... Перед лицом смертельной опасности, нависшей над нашей Родиной..." Почему эти слова, верные по сути, кажутся на бумаге предельно пафосными, потасканными, засаленными до неразличимости? Может, всё дело в авторстве документа? "Системные оппозиционеры", радетели за народное благо — "красные" банкиры, предприниматели и управленцы. Поднявшие коммунистическую идею на новый уровень... Угу, как цыган, приведший старую больную клячу на рынок. Живот надули, зубы подточили — в общем, как новая.