Маршал 3

— К сожалению наши успехи хоть и серьезны, но все не так просто. Опытные пуски пока проводятся с весьма переменным успехом из-за ненадежности системы самонаведения. Там ведь не только радиолокатор, но и электромеханический вычислитель, автомат управления рулевыми машинками, электрический аккумулятор приличной емкости и так далее. И все это должно быть компактным, относительно дешевым и надежным. Вот и мучаемся. Хотя ученые нас обнадеживают.

— На какие сроки они ориентируют?

— Полагаю, что через год мы сможем получить очень неплохие противокорабельные крылатые ракеты, которые позволят поражать что линкоры, что авианосцы с дистанций в сто пятьдесят километров.

— Сто пятьдесят? Ведь у Фау-1 дальность была больше.

— Чем-то пришлось пожертвовать ради размещения системы самонаведения.

— А с тактическими ракетами что? Тоже пытаетесь воткнуть самонаведение?

— Увы, это слишком дорого.

— Тогда чем вас обычные Фау-1 не устраивают в этой роли? Пусть и с взлетным ускорителем.

— Дело в боеголовке. Мы решили, что нам нужно разнообразие боеголовок. Поэтому в тактической крылатой ракете был реализован принцип многоступенчатости еще сильнее. В частности, мы сделали отделяющуюся боевую часть. Ее отстреливает на финальной траектории полета с кратковременным импульсом. А тело ракеты с все еще функционирующим реактивным двигателем уводит в сторону маневром.

— Но зачем такие сложности?

— Как я уже сказал — мы хотим получить разнообразные виды боеголовок на одном типе ракет. В частности, объемного взрыва, которую не подорвешь обычным способом. Кроме того, кассетная осколочно-фугасная боевая часть, а также собственно тяжелый фугас. Само собой, понимая, что точность в один километр для такого оружия — это слишком много, мы решили уменьшить дальность до ста пятидесяти километров и увеличить массу боевой части до полутора тонн. В общем — получается не очень далеко, но точность и эффективность намного выше, чем у оригинальной Фау-1, при том, что стоимость возросла ненамного.

— Очень интересно... — задумчиво произнес Гудериан, вылезая из автомобиля возле административного здания. — Никогда бы не подумал, что Фау-1 ждут такие интересные перспективы. У нас над этим проектом Гитлера много кто потешался.

— И не зря.

— Но почему? — Удивился генерал. — Вы мне тут рассказали такие перспективы, что я никак не могу отойти от шока, а теперь заявляете, что эти ракеты не перспективны?

— Именно так. — Кивнул маршал. — Конструкция Фау-1 очень неудачна для крылатых ракет. Но мы остановили свой выбор на них. Почему? Потому что они отработаны и их легко запустить в производство, а 'ходовую часть', самую сложную в этих машинках мы не трогаем практически. То есть, в кратчайшие сроки наша армия сможет получить тактическое оружие современного уровня. И американцы им очень заинтересуются. Ведь в следующем году мы отметимся в Северном море. Учитывая слабость их ракетной школы они гарантированно попытаются скопировать. То есть, на несколько лет, а то и на десятилетие, окажутся на тупиковом направлении.

— Вы так уверены, что с Фау-1 тупик?

— Абсолютно. Предварительные работы по второму поколению крылатых ракет уже ведутся. Но пока их макеты продувают в сверхзвуковых аэродинамических трубах и колдуют с двигателями. Мы перейдем к ним после запуска в серию того, что задумали.

— Хм. А работы идут только над Фау-1 и вторым поколением крылатых ракет? Вы с таким увлечением о них рассказываете, что можно подумать, будто в центре ничем другим не занимаются.

— Вы правы, — улыбнулся Тухачевский. — Я слегка увлекся. Другими важными направлениями являются работы по зенитной радиоуправляемой ракете и многоступенчатой баллистической ракете-носителе.

— Интересно, очень интересно...

— Кроме того, начались работы над спутником. Мы хотим сразу что-нибудь дельное вывести на орбиту. Ну и в общем-то все. Хотя тут и так — масса дел.

— Согласен, — кивнул Гудериан. — Признаться, не ожидал такого интереса с вашей стороны к ракетной технике.

— Почему же? Из-за секретности?

— Наверное. Нам ведь даже разведка никак не выдавала вашего интереса к серьезным ракетам. Разве что реактивные снаряды, но ими почти все интересовались.

— Если вам интересно, то ими мы тоже занимаемся. Только не здесь. В частности — работаем над новым поколением реактивных систем залпового огня с высокой кучностью боя и новыми типами боеприпасов.

— И тут боеголовки объемного взрыва пытаетесь применить?

— Конечно. А также кассетные осколочно-фугасные, позволяющие надежно зачищать приличные площади. Хотя, полагаю, мы с вами их еще посмотрим.

— Тоже на секретном объекте?

— Нет. Обычный полигон под Москвой. Мы в Красноармейске, что к северу от Москвы держим артиллерийский полигон, где много что испытываем. Вот и эти новые РСЗО посмотрим.

— Просто сказка какая-то, — пожал плечами Гудериан. — Никак не привыкну.

— А вы попробуйте, — совершенно серьезно сказал, глядя ему прямо в глаза, Тухачевский. — Вы, на самом деле знаете очень мало о наших внутренних делах и разработках. Мы можно сказать только небольшую завесу приоткрыли.Глава 6

2 декабря 1942 года. Район Кале

Василий испытывал волнение в этот день. Шутка ли — первый боевой вылет на реактивном истребителе...

— Альбатрос. Я Беркут. Как слышно? Прием. — Раздался в наушниках голос командира разведгруппы.

— Я Альбатрос. Слышу тебя хорошо. Прием.

— Вижу рой. Высота восемь. Дистанция десять. Курс триста сорок. Направление сто десять. Как понял? Прием.

— Понял ясно. Захожу на цель. — Ответил Василий, принял штурвал на себя и стал набирать высоту, а за ним потянулись остальные одиннадцать тяжелых истребителей-перехватчиков, несколько минут назад поднявшихся с бетонированного аэродрома недалеко от Ла-Манша.

Впереди под машиной Василия уходила вперед целая дивизия поршневых истребителей Конфедерации. Полковник и сам не раз ходил вот так на армады англо-американских бомбардировщиков и знал, как это опасно и тяжело. Особенно сейчас, когда для сопровождения противник стал выделять большое количество истребителей — по четыре на один бомбовоз. Конечно, по отдельности каждый истребитель что американцев, что англичан уступал И-300, но их было слишком много. Да еще и бомбардировщики поддерживали плотным огнем из многочисленных крупнокалиберных пулеметов.

Самым неприятным в сложившейся ситуации было то, что чем дальше уходила война, тем масштабнее и кровопролитнее становились воздушные сражения над Европой. Прямо-таки полномасштабные битвы, в которых англо-американские силы старались что-то разбомбить, идя туда целой армадой, а части ПВО всемерно этому мешали. По пятьсот машин в одном сражении с каждой стороны стало нормой, доходя иногда до тысячи и более. Издалека это напоминало какой-то рой, бурлящий, гудящий и огрызающийся огнем, время от времени исторгающий из себя на землю умирающих мошек.

Василий встряхнул головой, отгоняя совершенно ненужные мысли, застегнул маску и включил подачу дыхательной смеси. На альтиметре уже значилось десять километров, а его отряду нужно было забираться еще выше — на законные тринадцать тысяч метров, чтобы их сразу не заметили, отвлекаясь на бой с армадой поршневых истребителей.

Конечно, такой удар вряд ли покажет все боевые качества машин, но как-никак первый бой и рисковать было просто глупо.

Секунды тянулись очень медленно. Вот альтиметр показал тринадцать километров, и эскадрилья Василия выровняла горизонтальный полет. Еще несколько тягостных секунд и они прошли группу самолетов противника, пройдя на очень приличных встречных скоростях. Их не заметили, сосредоточив все внимание на привычном противнике, который играл, стараясь потрепать истребители, не подлетая близко и выманивая их подальше от плотного огня бомбовозов. Но они упорно не желали показывать свою 'молодецкую удаль' и далеко не отлетали.

Василий хмыкнул, скользнув взглядом по творящейся внизу каше, и повел свою эскадрилью в атаку. Обратный иммельман плавно переходящий в пикирование повторяли следом за ним один истребитель за другим, наращивая скорость и заходя на цель сзади. За всей этой аккуратной игрой никто так и не заметил совершенно неожиданного нападения на замыкающие машины строя.

Так как перехватчики нагоняли бомбардировщики, то скорость сближения выходила вполне приемлемой для прицельной стрельбы из пушки — что-то около шестисот километров в час. На пределе, конечно, но цель была слишком велика и потому по несколько тридцатимиллиметровых тонкостенных фугасных снарядов с короткой очереди четырех автоматов шли точно в свои цели. А потом истребитель, прошедший через горизонтальную плоскость строя, новым обратным иммельманом уходил по контркурсу с понижением, стараясь как можно скорее выйти из зоны действенного огня.

Прошло несколько секунд, и Беркут подтвердил сбитых. Все машины в порядке. Преследования нет. Да и вообще — враг в замешательстве из-за неожиданности, как самого нападения, так и его характера. Скорости новых перехватчиков произвели шокирующее впечатление. В принципе Василий может уже уводить перехватчики на базу, так как испытания прошли успешно, но полковник решает не бросать начатого и ведет эскадрилью на новый заход.

— Орел. Я Альбатрос. Как слышно? — Запросил Василий Иосифович командира авиадивизии.

— Я Орел. Слышу тебя хорошо.

— Иду на второй круг. Как понял?

— Понял тебя. Второй круг. Готов принимать.

Второго удара перехватчиков строй англо-американцев не выдержал. Шутка ли — две дюжины стратегических бомбардировщиков оказались сбиты за несколько минут. Треть от тяжелобомбардировочной дивизии, идущей на цель. Причем истребители прикрытия оказались совершенно бесполезны и не смогли ни сорвать атаку, ни подбить атакующие машины Конфедератов. И ничто не говорило о том, что остальные бомбардировщики доберутся до цели даже такой ценой. Впрочем, начали сильно нервничать и истребители, веселой стайкой взъерошенных воробьев в едва ли не половину наличного парка бросившись вдогонку за уходящими на бешеной скорости перехватчиками.

Очень удобный момент! И им незамедлительно воспользовалась авиадивизия, только и ждавшая подобной оплошности...

Спустя сутки. Лондон

— Сэр, мы завершили опрос экипажей.

— И?

— Судя по полученным сведениям, это немецкие самолеты Me-262, которые разрабатывали в Рейхе с сорокового года.

— Насколько я помню, у них там шло не все ладно с двигателями. Как за полгода они смогли устранить старые проблемы?

— В Советском Союзе также до войны начали работу над реактивными двигателями и смогли достигнуть определенных успехов. По крайней мере, Jumo-004 был доведен очень быстро именно благодаря советским разработкам. Это единственное объяснение того, что Me-262 оказался значительно более быстрым. Кроме того, доработан был и сам планер.

— Зачем?

— Они подняли крыло в положение высокоплана, вероятно, для того, чтобы защитить двигатели при взлете и посадке, так как они раньше располагались очень близко к земле. Однако, изменилось не только их расположение, но и форма. В общем — самолет довольно сильно изменился, что, в общем-то, и наблюдалось в произошедшем бою. Летчики отмечают, что новые перехватчики Конфедерации двигались на больших скоростях, чем должен был выдавать Me-262.

— Насколько больших?

— Мы полагаем, что в пикировании перехватчик преодолевал с запасом отметку скорости в тысячу километров в час, не теряя при том управления. В частности, во время первой атаки, все двенадцать истребителей прошли сквозь строй бомбардировщиков на пределе и, проведя обратный иммельман, ушли по контркурсу. И все это на предельных скоростях. Конечно, было видно, что им не просто и особой верткости не наблюдается, но они шли в этом вираже на треть быстрее любого нашего истребителя.

— Если с планером проведены такие изменения, то можно ожидать и замены начинки?

— Да. Тем более что вооружение заменили. Теперь в носовой части фюзеляжа стоит тридцатимиллиметровые автоматические пушки. Четыре штуки. Их характеристики пока уточняются, но, полагаю, что эта советская пушка ТАУ-30-40, сведения о разработки которой мы получали по разведывательным каналам. Разработка этого орудия была завершена еще в сороковом году, однако, на вооружение ее пока не ставили. Советские истребители обходились крупнокалиберными пулеметами и двадцатитрехмиллиметровый автоматами. По всей видимости, это вызвано тем, что достойных целей для тяжелой авиапушки просто не было, ведь истребителям СССР приходилось сражаться с фронтовой авиацией.

— Почему советская? У немцев тоже была тридцатимиллиметровая пушка.

— Советская пушка лучше, причем в ее боекомплект также входят М-снаряды, сделанные по более простой и дешевой технологии. Фактически, русские смогли довести до ума немецкую пушку, несмотря на то, что их разрабатывали разные коллективы в разных странах, находящихся в состоянии войны.

— Вы ведь понимаете, что это катастрофа? — Тихо произнес генерал. — Этот истребитель ставит жирную точку в наших бомбовых ударах по промышленным объектам на территории Германии.

— Конечно, сэр.

— Хм. Эти самолеты были серийными?

— Сложно сказать, сэр. Учитывая первое упоминание, рискну предположить, что это фронтовые испытания новой машины.

— И через несколько месяцев они начнут поступать в полки ПВО Конфедерации, — раздраженно произнес генерал.

— Скорее через полгода, сэр. А то и позднее. Дело в том, что у семи из двенадцати истребителей после второй атаки наблюдались проблемы с двигателями. Все-таки, они еще очень сыры.

— Это не могли быть случайные попадания?

— Маловероятно, — неуверенно произнес штаб-офицер.

— А я так не думаю, — настоял на своем генерал. — Так и запишите, что семь реактивных истребителей было повреждено огнем.

— И один сбит?

— А он был сбит?

— Из-за неисправности двигателя один реактивный самолет противника потерял тягу, и пилот его покинул, выпрыгнув с парашютом.

— Отлично. Значит — один сбит, семь повреждены, остальных отогнали. И не забудьте найти тех, что смогли пропустить заход этих машин с тыла. За разгром дивизии кто-то должен ответить. Также, предоставьте мне наградной список для тех, кто повредил и сбил. В общем, постарайтесь не допустить паники и максимально завуалировать результативность новых самолетов Конфедерации.

— Так точно, сэр, — козырнул штаб-офицер.

— И еще, — задумчиво произнес генерал. — Нам нужно разработать новую тактику для борьбы с этими самолетами противника. Кроме того, подготовьте приказ о наградах за каждый сбитый реактивный истребитель Конфедератов.

— Сколько?

— Тысячу фунтов стерлингов.

— Ого!

— А что вы хотели? Пилоты побитой авиадивизии уже сейчас пускают самые поганые слухи о новых машинах Конфедерации, подрывая и без того отвратительный боевой дух. Нам нужно дать серьезный стимул личному составу подтягиваться и думать о том, как сбивать этих птичек. Инструкции это хорошо, но без разумной инициативы на местах нам не обойтись. Они должны хотеть сбить эти перехватчики.Глава 7