Острова капитана Блада

Блад прислушивался к ее мнению, с удовольствием обсуждал с ней прочитанные книги и был весьма щедр как любовник. И в постели, и за ее пределами. Щедрым на ласку, на внимание и на подарки. При желании, Эстель могла бы носить самые модные наряды, выписанные прямиком из Франции, и обвешаться драгоценностями. Но чувство вкуса и нелюбовь к эпатажу ее сдерживали.

Порой Эстель начинала думать, что все ее планы — это просто несбыточные мечты. И что от сомнительного будущего стоит отказаться ради того, что уже есть. Ради Питера. Кто знает, удастся ли авантюра, которую Эстель задумала? На кон поставлено слишком много, а в случае неудачи можно потерять все. В том числе, и свою жизнь. Так не лучше ли махнуть рукой на туманные перспективы и остаться с Бладом? Питер мог стать великолепным мужем. Таким, что многие позавидовали бы.

Да и мало ли было желающих захомутать Блада? Одна только трактирщица Абигейл чего только стоила! Разумеется, Эстель давно уже донесли, кто был любовницей Питера. И это был не одноразовый, проходной роман. Эстель даже побывала в "Веселом висельнике", чтобы посмотреть на Абигейл, но ничего особенного не увидела. А вот Питер на нее рассердился. Сказал, что ему тяжело дался разговор с бывшей любовницей, и что не нужно расстраивать женщину, которая когда-то была ему близка.

Такое отношение к прошлой пассии было необычным, но в этом был весь Блад. Он относился серьезно ко всему, в том числе и к личным отношениям. И, чего греха таить, Эстель было приятно знание, что Питер ей верен, и даже не смотрит на других дам. А вот дамы на него — очень даже. Ну, неудивительно. Высокий, смуглый брюнет с яркими синими глазами был действительно хорош собой. Худощавый, но сильный и гибкий, как змея, он умел выказать свое недовольство без крика. Его голос был то ласковым и обаятельным, когда нужно было кого-то уговаривать, то жестким и резким, когда требовалось отдать команду или призвать к порядку своих пиратов.

Блад не пытался казаться утонченным, как молодые щеголи, стремящиеся подражать парижской моде и нелепо из-за этого выглядевшие. Питер имел смелость быть самим собой, и делал это настолько естественно, что многие просто терялись. Он ненавидел парик, надевая его только в исключительных случаях, когда это предписывал этикет, был равнодушен к украшениям и, стоя на палубе своего корабля, одевался так, как ему удобно. Наряд Блада отличался от костюмов остальных пиратов, пожалуй, только стоимостью материала, из которого была пошита одежда.

Питер с легкостью вписался в общество флибустьеров, и сложно было поверить, что этот человек когда-то был обычным врачом, и уж тем более каторжником. Впрочем... собственная история Эстель тоже была необычной. Но, как ни уговаривал ее Питер, она не могла все рассказать. Не потому, что там было что-то слишком секретное, и уж тем более не потому, что Эстель не доверяла Бладу. На Питера, как раз, можно было положиться. Просто... она не готова была откровенничать. Правда была не слишком приглядной.

...Все началось почти четверть века назад, во французской провинции Анжу, когда опытная куртизанка закружила голову молодому, богатому дворянину, который приехал в Анже по делам. Любовница получила дом, неплохое содержание, но ей показалось этого мало. Прекрасная Алэйна решила воспользоваться нежной привязанностью молодого человека, потерявшего голову, уговорила его на брак и родила ему дочь.

Какое-то время они скрывали свои отношения, но ничто не может длиться вечно. И, когда история с браком всплыла, разгорелся даже не скандал, — скандалище. Благородное семейство дю Белле (да, да, родственники тем самым дю Белле, пусть и дальние) не могли позволить, чтобы единственный наследник связал свою жизнь с безродной куртизанкой, да еще и старше его. Однако официальный брак, да еще и завершившийся рождением ребенка, расторгнуть не просто.

И неизвестно, чем бы закончилась эта история. Возможно, глава семьи добился бы развода. Но тут наследника понесло. Защищая свою любовь, он бросал вызовы на дуэль направо и налево. И наткнувшись, в конце концов, на профессионального бретера, был смертельно ранен. Надо ли говорить, что его жена и дочь оказались совершенно незащищенными? И не нашли нигде поддержки?

Эстель и сама понимала, что в этом не было ничего удивительного. Одно дело, когда светская львица не самого тяжелого поведения открывает литературный салон или устраивает по вечерам фривольные театральные представления, и совсем другое — когда она смеет выйти замуж за богатого дворянина.

Приставленная к маленькой Эстель служанка оказалась единственной, кто сохранил верность. Когда-то Алэйна помогла бедной девушке, и та оказалась благодарной. Сумела спрятать ребенка, пока шло судебное разбирательство. Разумеется, Алэйну признали виновной во всех грехах. Обвинили чуть ли не в том, что она подлила своему супругу приворотное зелье. И неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы в Анже не прибыл представитель губернатора Тортуги.

Алэйна ожидала, что ее казнят, а потому была счастлива, отделавшись только клеймом в форме лилии и высылкой в колонии. Девиц туда, правда, набирали молодых и бездетных, но посланец губернатора не смог отказать дю Белле. И Алэйна с дочерью оказались на Тортуге в компании еще четырех сотен французов.

Д'Ожерон собирал "корабли невест" с вполне определенной целью. Женщин в колониях не хватало, и за них устроили настоящий аукцион. Алэйна тоже довольно быстро нашла себе мужа — Джеймса Пройдоху. И наличие ребенка пирата не смутило. Впрочем, мужчины, с нетерпением ожидавшие прибытия на Тортугу когорты дам, не рассчитывали увидеть застенчивых, невинных особ: они и сами не были мальчиками из церковного хора. Джеймс, как оказалось, был на Тортуге по делам, и просто не смог пропустить такого развлечения. Он пиратствовал на Ямайке, под патронажем своих соотечественников англичан, и увез туда Алэйну с дочерью. На долгие годы Порт-Ройял стал их домом.

Эстель не могла сказать про своего отчима ничего плохого. Джеймс был безбашенным, как и все пираты, любил закладывать за воротник и промышлял не только морским разбоем, но и контрабандой. Да и с самой Эстель он любил возиться. Джеймс мечтал о сыне, а потому воспитывал девчонку, как пацана.

Деньги в доме водились. Алэйна, оказавшись на краю земли, поумерила свои амбиции и оказалась рачительной хозяйкой. Однако мысль о том, что ее дочь — девица благородного происхождения, и что рано или поздно можно будет заявить права на наследство, не давала ей спокойно спать. И если отчим учил Эстель стрелять и владеть ножом, то мать пыталась вбить ей хорошие манеры. Особенно чудовищным испытанием стал корсет, который должен был выработать идеальную осанку.

Джеймс не мешал жене развлекаться. У него своих дел было по горло. Несколько удачных авантюр привели к тому, что под его началом оказалась небольшая банда. И вот тогда отчим обратил самое пристальное внимание на образование Эстель. На Ямайке банда Джеймса вела себя прилично (никто не гадит там, где ест), но всегда были другие острова, где можно было пощипать богатеев. А для того, чтобы налет был удачным, идеальным вариантом было заслать в нужный дом лазутчика, чтобы от разведал все, что нужно.

Ну и кто подходит для этой роли больше, чем хорошенькая маленькая девочка с идеальными манерами и в дорогом платье? Эстель разыгрывала из себя потеряшку или жертву нападения, попадала в дом, и впускала туда подельников. А иногда и выносила что-нибудь особо ценное. Шкатулка с компрометирующими письмами заставила одного из чиновников раскошелиться так, что Джеймс смог нанять для своей падчерицы учителя.

Провинциальный дворянин, прибывший покорять столицу Англии и спустивший доставшееся ему состояние, отправился ловить счастья в колонии. Однако удача Эдварда не баловала, а потому он периодически находился на мели. Получив приглашение от самого Джеймса Пройдохи, Эдвард даже не стал долго раздумывать, и влился в банду. Пират из него оказался так себе, а вот учитель получился неплохой. Все-таки, куртизанка не знала многих тонкостей, доступных только тем, кто с рождения получал соответствующее образование и воспитание.

Эстель исполнилось 11, когда мать открыла ей тайну ее происхождения. Алэйна умудрилась сохранить документы и поделилась своей мечтой — вернуться и отомстить, урвав положенное наследство. Но одно дело, когда за деньги будет бороться куртизанка, да еще и клейменная лилией, и совсем другое — если на сцене появится прекрасная, хорошо воспитанная девушка, за спиной которой будет стоять покровитель. Дю Белле, как и все аристократы, имеют не только союзников, но и врагов.

Глупая 11-летняя девчонка впечатлилась, почувствовав себя благородной особой, и начала учиться еще активнее. Ее захватила мечта матери вернуться на материк и предъявить права на наследство. Однако для этого требовались деньги. Большие деньги. А Джеймс, хоть и был удачливым авантюристом, таких богатств не имел.

Эстель начала активнее участвовать во всяческих авантюрах. Она гримировалась, меняла наряды и парики, научилась ездить верхом и вести светскую беседу ни о чем, но деньги копились плохо. Сначала слегла мать, на лечение которой уходило довольно много средств, а затем Генри Морган, став губернатором, прижал хвосты своим бывшим братьям по пиратскому бизнесу.

Ну и конечно, в самый неподходящий момент, у Эстель случилась первая любовь. Томный ловелас с интересной внешностью красиво рассказывал о своих чувствах, и мозги девушки отключились. Напрочь. Чувство Эстель было ярким, сильным, но коротким. Счастье продлилось ровно до тех пор, пока отчим не пристрелил ловеласа, который пытался сдать банду властям.

Тогда, в первый и единственный раз в своей жизни, Эстель сорвалась. Она ввязывалась в смертельно опасные авантюры, меняла мужчин, как перчатки и пыталась хоть как-то заглушить горечь предательства и потери. Прошло почти два года прежде, чем Эстель сумела остановиться. Прийти в себя ей помогла смерть матери и тяжелое ранение отчима. С глупостями пора было завязывать. Нужно было искать серьезное дело и надежного покровителя.

Ни отставка Моргана, ни его новое приближение к власти во время губернаторства Кристофера Монка не внесли кардинальных изменений в жизнь семьи Эстель. Ранение Джеймса оказалось серьезным, и он просил свою падчерицу уехать, поскольку защитить ее уже не сможет. Слава богу, у отчима остались связи, а потому Эстель отправилась на Эспаньолу и вскоре предстала перед Франсуа де Граммоном.*

* В реале он погиб к октябрю 1686, но авторской волей я увеличила срок его жизни на год.

Знаменитый пират хотел повторить свой подвиг 1678 года и готовил рейд на Маракайбо. Ему нужен был лазутчик в городе, который разведает, где стоят самые богатые дома, где прячутся жители в случае опасности, какой доход в среднем имеет губернатор и насколько серьезно защищен форт.

Словом, Эстель могла снова сыграть свою привычную роль дамы, попавшей в трудную ситуацию.

Кто бы мог подумать, что де Граммон окажется не единственным пиратом, планирующим налет на Маракайбо. Не успела Эстель приступить к своей разведывательной деятельности, как город захватили пираты Блада и Монбара. И ее миссия оказалась бессмысленной.

Жаль, что Питер усомнился в придуманной ей истории. Очень жаль. А ведь Эстель сама верила в то, что говорила! Она так давно меняла имена, личины и религии, что сама уже почти забыла правду. Как и свою давнюю мечту вернуться на материк. Впрочем, эта мечта вскоре вновь расправила крылья при одном только взгляде на золото Блада. Эстель решила вернуться на Тортугу вместе с Питером, а там уже думать, что ей делать дальше. Не очень понятно, как она будет объясняться с де Граммоном, но, в конце концов, в случившемся нет ее вины.

Однако объясняться, к счастью, не пришлось. Буквально в первый же день своего пребывания на Тортуге Эстель выяснила, что де Граммон погиб вместе со своим кораблем "Ле Арди" во время шторма близ Азорских островов.

К несчастью, возвращаться на Ямайку было не к кому. Окольными путями Эстель выяснила, что отчим все-таки умер от ран. Ну а Блад... Блад оказался в нужном месте и в нужное время. Эстель ни разу не пожалела, что решила с ним остаться. Он заботился, баловал ее и, кажется, надеялся, что она забеременеет. Ну да, конечно! Можно подумать, это не ее мать была известной куртизанкой, которая сама варила отвары по старым рецептам, чтобы избежать нежелательной беременности. Расплата была жестокой — Алэйна больше не могла иметь детей, однако игра стоила свеч.

Эстель сердилась на себя, но окончательного решения принять не могла. Она училась, тренировалась, и влезала в отношения с Бладом все глубже и глубже. Рядом с Питером ей было уютно и удобно, и это пугало гораздо больше, чем огонь неистовой подростковой страсти.

Подаренное Бладом кольцо стало последней каплей. Эстель поняла, что ей нужно раз и навсегда решить, чего она хочет от своего будущего.

Блад

Чем больше руководителей у мероприятия, тем больше на нем бардака. Понятно, что официальная Франция не могла взять на себя командование рейдом на Картахену — окончательно портить отношения с Испанией и нарываться на возможное объявление войны никто не хотел. Но неужели де Графф не мог подмять под себя несколько капитанов? Де Кюсси и так сделал всю предварительную работу — договорился с ними. Так почему не перевести их в прямое подчинение?

В какой-то мере, мне это было на руку. Я подсуетился там, где не сумел де Графф. Из 12 капитанов кораблей, которые должны были отправиться рейд на Картахену, я привлек на свою сторону пять самых вменяемых. Пришлось, конечно, поработать с командами, но теперь я чувствовал себя спокойнее.

Де Кюсси, правда, не позволил мне приобрести численное преимущество. Сначала он подогнал де Граффу еще два галеона, а затем заключил с капитанами договора, по которым они переходили в подчинение Лоренсу с правом голоса. Теперь наши силы были примерно равны. Под моим началом было девять кораблей, а под началом де Граффа — десять. А вот по численности команды он меня по-прежнему превосходил. Тысячу триста с моей стороны против его двух тысяч.

Словом, к Картахене мы подошли с довольно большими силами. Дня два пришлось потратить на рекогносцировку, а затем де Графф решил воплотить в жизнь свой гениальный план по нападению на город с северной стороны. Я от этой чести решительно отказался. Хочет баран расшибить свой лоб о ворота? Флаг ему в руки.

Командовать парадом де Графф решил сам. Ну да. Где ж еще быть руководителю, как не впереди, на лихом коне? Вопрос о том, кто должен координировать общие действия, остался открытым. Три сотни человек отправились на приступ в каноэ и лодках. Итог десанта был предсказуемым. Первые шесть лодок, подхваченные прибоем и брошенные на скалы, превратились в щепки еще до того, как находившиеся в них люди смогли броситься в воду.

Убедившись, что высадиться с северной стороны он не сможет при всем желании, де Графф отдал приказ уходить из опасной зоны и заняться спасением утопающих. Итоги его бараньей упертости были печальными. Помимо потерянных шести лодок с боеприпасами, погибло около пятидесяти человек. Де Графф бесился, вопил на окружающих, срывал зло на команде, но вынужден был признать, что его план провалился.