Посвященный

— Да о чем речь, Сеня, если он жив, поможем. — Блин, но куда делся дедушка Брежнев? — Нет, ну как дело повернулось, не ожидал и думаю, на этом сюрпризы не закончатся. Владимир как в воду глядел, но об этом речь впереди.

....

В Галаце, живописном городке Румынии, стоявшем на слиянии двух рек — Серет и Дунай, Алеша получил сразу четыре письма. Три от любимой жены Леночки, четвертое от друга и компаньона Аникея Гончарова. Сначала решил прочесть письмо от Аникея, а Леночкины послания посмотрит не спеша, вникая в каждое слово.

Наш герой устроился в тени палатки, усевшись на раскладной стульчик, у ног устроился Снежок, изредка поглядывая на хозяина преданными глазами. Афанасий убежал на кухню за ужином.

Одоевский развернул треугольник письма, украшенный многочисленными штемпелями и печатями и присвистнул — Аникей отправил послание аж третьего мая, с нового серебряного прииска. После всяких поклонов и приветов Аникей сообщал — изумрудный прииск на консервации, перед закрытием всю сезонную добычу, а именно 12.3 кг изумрудов закупила казна по приличной цене.

Гончаров по привычке не заморачивался с весом, считал изумруды, словно картошку, на килограммы. Алеша произвел в уме нехитрые подсчеты, получалось 61500 карат.

Купец сообщил, что вырученные деньги — 1230 тысяч разделил пополам и положил на их счета в Госбанк, правда, вычел 200 рублей на новый сезон. Тек же сообщил, все серебро, добытое на новом прииске тоже забирает казна по нормальным ценам. Золотишка пока моют, но жила иссякает. Поспешил обрадовать известием, его рудознатцы нашли на Южном Урале железное месторождение.

Аникей спрашивал совета, а не открыть ли железноделательные заводы — железо, дескать, всегда нужно стране и обчеству.

— Ну молодец, дядя Аникей, зрит в корень, повезло мне с ним встретиться. — Завтра же напишу ответ, — Алеша посидел немного, обдумывая полученные новости, затем достал из кармана письма жены.

Они оказались столь эмоциональными и так сильно написаны, что Одоевскому почудился серебряный смех. Леночка так своеобразно смеялась, что у Алеши все топорщилось в организме. Пришлось из фляжки полить себе голову студеной водой. Письмо жены — сплошные эмоции, слава Богу, положительные, пишет что любит и скучает, чувствует себя в беременности хорошо. Они с Дашей думают что носят под сердцем мальчиков. У Даши беременность протекает тяжелее.

Дворец, худо-бедно, достраивается, поставили мельницу, отстроили одну деревню, сейчас ставят срубы во второй и еще кучу маленьких новостей. Передала приветы от ее родителей и тысячу поцелуев. Чувствовалось — письма написаны искренне, от души. Алеша перечитал их несколько раз, потом посидел, закрыв глаза, пытаясь представить себя папой — ничего не получалось.

Приперся Афонька, держа в руках котелки с ужином — один держал в зубах. Одоевский развеселился:

— Афанасий, ты другой раз Снежка попроси, он подсобит котелки в зубах таскать. — Га-га-га.

Денщик пробурчал, дескать, в последний момент повар навязал котелок с виноградом. — Для вас, между прочим, Вашбродь, тащил.

— Ладно, Афанасий, не обижайся, давай на стол ужин и рассказывай, что нового слышал.

Его денщик обладал уникальной способностью быть в курсе событий не только роты, но и батальона. Иногда он с важным видом рассказывал о положении в полку и о стратегических замыслах штаба армии. Везде у него земляки и знакомые, причем Афанасия и сплетником-то не назовешь — он делился новостями только с Алешей. Так что лейтенант Одоевский всегда знал чем дышит рота, не прилагая к этому никаких усилий.

.....

Впервые с турками гвардейцы столкнулись на марше, недалеко от Букаешти — его третья рота по графику шла впереди. На острие всей армии. Первый эскадрон роты лоб в лоб столкнулся с отрядом турок в сотню сабель. Янычары, увидев свое двойное превосходство, сходу с визгом ринулись в атаку.

Унтер Кошкин по прозвищу Алтын, успел только гаркнуть:

— Одного взять живым. — Вперед, гвардия.

Оба отряда, не успев набрать большой скорости, столкнулись — завязался быстротечный бой. Полетели буйные турецкие головушки на сырую землю, впрочем, в основном они падали с лошадей, вместе с телами, поскольку их прострелили из АКД (автоматический карабин Дугина). Гвардейцы огонь открыли за двадцать метров, успев до сшибки опустошить магазины. Хлесткие выстрелы слились в единую пулеметную очередь, турки не успели опомниться, а половина их отряда оказалась уничтожена. Янычарам некогда осмыслить этот печальный факт, началась бешеная рубка. Вторые номера успели сменить обоймы и успешно отстреливали самых прытких противников. В кровище все бойцы и лошади оказались по уши в момент.

Чем и отличается встречный бой от обычного — он страшен в своей скоротечности, когда нет времени на обдумывание — кто раньше выстрелил, тот и выиграл.

Пленного турка взяли, хоть и раненного, остальных перестреляли и изрубили на куски.

Кроме десятка раненных, эскадрон потерь не понес — так унтер-офицер и доложил лейтенанту Одоевскому. Алеша, подлечив турка — ему прострелили плечо, после короткого допроса, отправил под охраной двух гвардейцев, в батальон.

Выстроив эскадрон, Одоевский поблагодарил за службу и объявил бойцам благодарность от имени командования.

— Служим России — рявкнули бойцы.

— Вольно, разойдись. — Где раненные, Кошкин?

— В лазарете, Ваше благородие.

— Вы, Кошкин, прямо сейчас пишите рапорт о бое и захвате пленного, обязательно фамилии всех отличившихся. — Они заслужили награды.

— Так точно, Вашбродь, разрешите исполнять?

— Давай, унтер, через час жду с рапортом.

Командир эскадрона лихо козырнул и исчез за палатками.

Алеша в лазарете занялся раненными воинами. Тяжелых не было, но повозиться пришлось до упора — турецкие ятаганы острые, словно бритва, оставляли неприятные раны. Одоевский вымотался до предела, останавливая кровь и заживляя исполосованные тела гвардейцев.

— Все, ребята, на сегодня, завтра еще один лечебный сеанс и вы забудете, что ранены, думаю, и шрамов не останется.

— Спасибо тебе, батюшка Алексей Иванович, от всего обчества — и гвардейцы, кто мог, поклонились офицеру в ноги.

Алеша смутился, покраснел.

— Да вы что, ей Богу, перестаньте, что же все докторам кланяться будете.

Повернулся и выскочил из палатки.

— Ну чисто дети — подумал он с теплотой о своих бойцах.

У палатки его ждал унтер Кошкин, что-то рассказывающий денщику и в азарте, размахивая руками.

— Ну что, Алтын, тьфу ты, Кошкин, рапорт готов?

— Так точно, Ваш бродь, — и подал Одоевскому большой лист бумаги.

— Прошу в палатку.

Сев за стол, Алеша внимательно прочел творение унтера и задал несколько уточняющих вопросов автору. Отпустив его через полчаса, принялся писать представление о наградах бойцов эскадрона, сюда же включил и унтера.

Алеша хоть и писал первое в жизни представление на воинов, не скромничал — включил в список награжденных весь эскадрон во главе с унитер-офицером Кошкиным. Напирая на то, что по сути это первое боестолкновение с турками, второе — его гвардейцы одолели противника, полным разгромом и уничтожением. И третье — сами потерь не понесли, только десять раненных. В итоге — уничтожен отряд янычар в количестве 104 человека, в плен взят один.

Алеша, дописав бумагу, взялся за рапорт — закончив писанину, вызвал денщика.

— Афанасий, возьмешь десятку из второго эскадрона и скачи в батальон, отдашь пакет лично в руки капитану Зыкову.

Афонька, взяв пакет козырнул и выкатился из палатки.

Одоевский перед сном посмотрел графики тренировок личного состава и, сделав себе в памяти зарубку об утреннем посещении лазарета, улегся спать.

Ранним утром к дворцу наместника, на рысях, прискакал небольшой эскадрон гвардейцев. Возглавлял их, как ни странно, человек в штатском, спешившись, он показал часовому серебряную пайцзу и по сему его немедленно пропустили. Человечек, видимо хорошо знал окрестности дворца Наместника, потому как сразу направился в его обход справа, где в фруктовом саду еле виднелся среди зелени двухэтажный рубленный домик Императора — так его называл князь Хронос Крымский.

— Ага, домик, в 50 комнат — ухмыльнулся человечек, предъявляя пайцзу страже у крыльца.

— Скажите, Император проснулся?

— Проснулся, проснулся, бегёт по саду, производит этот, как его .... во утренний моцион.

И точно, минут через пятнадцать среди деревьев и кустарника замелькала высоченная и мощная фигура Императора. Приблизившись к домику, он перешел на шаг — человечек рухнул на колени.

— Ты че, паря, белены объелся, с утра в ногах валяться — Романов добродушно похлопал человечка по плечу. — Вставай, неча пыль с дорожки собирать. — Что-то лицо у тебя знакомое, откель будешь?

— С Парижу, Ваше Величество, с князем Карчи беда.

Император вмиг посуровел лицом и прекратил ерничать.

— А ну пойдем, за завтраком все расскажешь.

Через полчаса они сидели в небольшой уютной столовой. Человечек, представившись Илюшкой Востриковым, оказался первым секретарем Канцелярии, правой, так сказать, рукой начальника, князя Карчи. За столом кроме них присутствовал лишь адъютант — боярин Василий Мамонов — светлого ума человек и большого веса в окружении Императора.

Плотно позавтракав, и испив по три стакана чая с кренделями, прошли в кабинет.

Романов силой усадил в кресло первого секретаря Канцелярии.

— Излагай, Илья, что случилось?

— Государь, князя Карчи и второго секретаря Возницына Артамошку арестовала Инквизиция.

— Что?

— Эти козлы в сутанах посмели арестовать моего Главного посла? — П....ц всей Инквизиции Франции. — Рассказывай как дело обстояло и где их держат.

Илюшка Востриков, все порывающийся вскочить и встать в фрунт перед Первым лицом государства, начал рассказывать.

Все случилось на второй день пребывания в Париже, дипломатическую миссию из трех человек пригласили в Лувр на званый обед.

— Эти французы такие засранцы и грязнули, Ваше Величество, вы не поверите, но засрали и зассали весь дворец — нужду справляют прямо за портьерами. — Оттого везде поливают деколоном, а еще Европа, тьфу. — Извините, Государь, отвлекся. — Так вот, сидим мы чинно за обедом, кушаем, винцо попиваем, народу тьма, а французы, что хомяки, все норовят лучший кусок со стола стащить и запихать себе в камзол — за пазуху. — Где-то через час произошла смена блюд и вин, нам как нарочно, кувшин поставили метрах в двух. — Вот тут наш начальник, дай Богу ему здоровья, дал промашку.

Лакей куда-то отошел, а князь захотел попробовать нового вина и, не вставая протянул руку. — Кувшин плавно перелетел к нему — князь Карчи машинально налил бокал и выпил. — Мы-то привычные, знаем — он Посвященный и таким штукам давно не удивляемся, видимо кто-то из сидящих за столом узрел и настучал. — Одно слово, суки драные, ой простите, Ваше Величество.

— Все нормально, правильно их назвал, но как тебе удалось избежать ареста?

Первый секретарь Востриков покраснел, но рассказал все честно, без утайки. Он оказывается в ту ночь, не ночевал на постоялом дворе — его с обеда, который длился до вечера и плавно перешел в ужин, увела местная красотка. Илюшка уже и имени графини не помнил, хотя провел с ней всю ночь. Вернувшись, узнал от гвардейцев — приехали монахи на двух каретах с отрядом городских стражников и начальство дипмиссии арестовали.

— Князь Карчи приказал вооруженное сопротивление не оказывать, а немедля возвращаться в Россию.

— Значит где их содержат не знаешь?

— Почему, знаю, Государь. — Пришлось стратить толику казенных денег, но сведения получил в тот же день. — Они в Сен Денни, в замке-монастыре иезуитов.

— Молодец, Илюха, нарисуй мне план, где замок в Сен-Дени находится. — Это под Парижем, верно?

— Так точно, Государь.

Романов достал их секретера лист бумаги, чернильный прибор с новомодными ручками и со стальными перьями, стоял на столе.

Илья, высунув язык от усердия, сноровисто начертил подробный план с привязкой на местности относительно сторон света.

— Молодец, чертишь хорошо. — Теперь относительно тебя, сдай пайцзу адъютанту. — Гвардейцев отправишь в казармы, вот тебе распоряжение — получишь в кассе деньги. Выдашь бойцам по пять рублей за службу, себе червонец, ну проезд у тебя бесплатный. — Дуй в Казань, через три дня явишься на службу, о заграничном вояже никому ни слова.

— Так точно, Государь, не сумлевайтесь.

— Ну беги с Богом.

Владимир оставшись один, посидел в кабинете, поразмышлял, затем позвонил в колокольчик.

— Василий, я на пару дней отлучусь, наведаюсь с инспекцией в армию князя Благовещенского. — Наместнику, если поинтересуется, сообщи, скоро буду. — Есть сведения где находится ставка князя Благовещенского?

— Государь, по последним данным, в Словакии, в местечке Тренчин.

— Ну, добро, через час я отбываю, следи здесь за порядком, ты на хозяйстве.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

Владимир через сооруженный портал, вышел на окраине Тренчина, городок утопал в садах, по плетеным заборам вились виноградные лозы, он сорвал одну ягодку — тьфу, зеленая зараза.

Ставка располагалась на небольшой площади, в доме местной управы. При виде Императора, свалившегося, можно сказать, как снег на голову — в штабе началась беготня.

Князь Иван вышел встретить Романова лично — Государя он любил и искренне уважал, и предан ему до гробовой доски.

Император обнял князя.

— Иван, есть разговор.

— Прошу Вас, Ваше Величество.

— Ваня, тебе что, солнце голову напекло, какое я тебе Высочество?

— Прости, отец, зарапортовался.

— Пустое, идем.

Сидя в небольшой комнате Государь обрисовал ситуацию.

— Я вот что думаю, Ваня, зачем твоей армии тащиться через всю Европу, я твоих орлов переброшу через портал, но не всю. — Часть пройдет по намеченному маршруту. — Стотысячной группировке, думаю по силам осуществить поставленную задачу.

— Сделаем, отец.

— Тогда срочно собирай сюда войска, а я с батальоном гвардейцев наведаюсь в Сен-Дени, нужно срочно вызволять Карчи с помощником из узилища, пока их долбанные инквизиторы на пытках не поломали.

— У тебя есть подходящие бойцы?

— Конечно, отец, тут в предместье стоит 3-й гвардейский полк — один из лучших в армии. — Может его целиком задействуешь, Государь?

— Нет, Ваня, канители много, времени жалко.

— Тогда отец первый батальон с капитаном Сулицей в твоем распоряжении — они лучшие бойцы в полку.

— Добро, отдай приказ, батальон к 21 часу должен быть здесь, с собой двойной боезапас. — Да, пару пушек 60 мм пусть захватят. — Найди мне домишко, отдохнуть хочу — ночью спать не придется.

Князь Благовещенский отдал приказ и главный квартирьер армии пулей выскочил из штаба. Через десять минут Императору подали коня, до места отдыха оказалось пять минут езды, прогулочным шагом.

Император прошел в чистую горницу, снял мундир и рухнул в высокую деревянную кровать, застеленную пышной периной. Он продрых до вечера, хорошо отдохнул, но больше по привычке — его организм мог неделями обходиться без сна, без ущерба для здоровья. Поднявшись, умылся, посмотрел на часы — ровно двадцать ноль ноль.