Книга 4. Оборотни Его Величества. Полнокружье

— Бегу-бегу! — крикнула жалобщикам селянка, высыпая зерно из ведра в корыто. Птица с шумом и толкотнёй мешалась у неё под ногами.

Досыпав корм, женщина выпрямилась, отвела со лбы русые с проседью волосы.

— Вы что-то хотели?

Она с любопытством, но без страха рассматривала вечерних гостей. Мелию с котом в руках — одобрительно, остроухого парня — удивлённо. Взгляд замер на Алессе и приковался накрепко, прочнее любой цепи. Глаза сузились, затем расширились, по щеке скатилась проворная капля. Ведро упало в корыто, распугав птиц.

— Леся? Дочка...

— Мама... Мамочка-а!!! — перемахнув плетень, Алесса с рыданьями бросилась на шею приёмной матери.

— Давно не виделись, — поянил гвардеец. — Оп-па...

По юбке Мелии расползалось мокрое пятно. И отварчик не понадобился.

* * *

Мужчины сидели на завалинке. Хозяин безостановочно курил, у аватара голова шла кругом от дыма и бессвязных воплей пополам с забористой бранью, сотрясающих бревенчатые стены. Младшего брата Алессы вновь услали к колодцу за водой, на его плече сидел Симка.

— Значит, военный? — не глядя на соседа, Венимир заколачивал трубку.

— Да, — Вилль тоже не горел желанием завязывать разговор. Отец встретил пропавшую дочь подчёркнуто холодно, Алесса смешалась и очень расстроилась. Из-за Мелии не удалось даже толком поздороваться, но ведь Лешка улучил момент потормошить сестрёнку.

— Где служишь?

— В Равенне.

— Ого! Важная птица, стало быть.

— Просто рядовой гвардеец.

— Столичный рядовой гвардеец, — мужчина усмехнулся, как показалось, с горечью. — А раньше она терпеть не могла людей в... эээ... мундиры.

— Раньше и я недолюбливал лекарей.

— Лекарей? Больше тебя в ней ничто не смущает?

— Нет, — аватар выдержал взгляд, Венимир первый опустил глаза.

— Она нашла своих родителей?

Вилль нахмурился: фраза царапала. Не "настоящих родителей", а просто "родителей", словно и не было тринадцати лет, в течение которых именно этих селян Алесса звала мама и папа.

— Нашла.

— Кто они?

— Очень достойные люди.

— Богатые?

— Обеспеченные.

— Понятно.

Гвардеец тоже понял, к чему клонит Венимир, но громкий детский плач не дал высказать всё, что он думает об отцах, совершенно не знающих собственных дочерей. Через некоторое время вышла знахарка, вытирая полотенцем умытые руки.

— Мальчик, — Алесса хмыкнула, — рыжий, длинный и голос противный.

— Весь в папочку.

— Можно наконец зайти, а то я задубел уже, — буркнул селянин.

— Да, мама почти прибралась, — девушка посторонилась. — Лешка, тащи воду скорей!

Мальчишка поставил вёдра и, улыбнувшись щербиной между передними зубами, поднял и закружил взвизгнувшую сестру, мол, вот я какой сильный стал к пятнадцати-то годкам. Отец на дочь даже не глянул, молча прошёл в избу. Друзья остались на улице вдвоём.

— Лесь, не расстраивайся. Для него это большее потрясение, чем для тебя, ведь не каждый день к нам возвращаются те, кого мы уже не чаяли увидеть, — аватар привлёк к себе Тай-Линн. — Хочешь, я с ним поговорю?

— Не надо. Папа всегда принимает решения сам, и ничто его не переубедит. Но пока он ещё сомневается... всё будет хорошо. Жаль, Стася с семьёй живёт далеко отсюда. Так хотелось бы их увидеть.

— Порталы-то нам на что?

Алесса рассмеялась, смахнула слёзы, и на сердце её половинки тоже посветлело.

— Кстати, госпожа лекарь, теперь вы даёте добро на телепортацию пациента Мелии?

— Дня через три, не раньше.

— Почему? Она ведь уже родила.

— Да как тебе сказать... Даже если я возьму у Армалины настойки и мази, всё равно Мелии нужно будет отлежаться.

— Зачем?

— Сам роди и поймёшь, — отрезала госпожа лекарь и сморщилась как от кислятины. — Не хочу я её опекать. Она увидит, что Флоксу конец, и сбежит, а ребёнка бросит на помойке или продаст. Лучше я сама дам ей отступные и заберу младенца. В конце концов, он не виноват в грехах родителей.

Этого Вилль ждал и боялся. У Алессы, самой приёмыша, перед глазами стоял яркий пример того, как должны поступать порядочные люди. Но гвардеец Винтерфелл человеком не был.

— Лесь, я тебя очень люблю и ради тебя готов на многое, но... — аватар запнулся. — Я не смогу принять чужого ребёнка, и дело не в его отце. Я хочу детей от тебя, своих детей.

Девушка посмотрела так, что стало неловко.

— Я вовсе не хочу, чтобы ради меня ты жертвовал семейными ценностями своего племени. Узнаю, есть ли у Флокса родня, а если таковой нет, подыщу для ребёнка хорошую семью. Сама навещать буду, пускай растёт достойным гражданином Империи!

Такой ход событий устраивал всех.

Комната, где постелили Мелии, принадлежала Стасе — первой дочери хозяев — её супругу и ребёнку, пока молодая семья не перебралась в другую избу, доставшуюся мужу от родичей. Младенец, хвала Пресветлой, не пищал, только иногда очень странно кряхтел. Имя ему так и не дали. Симеон взял на себя роль грелки для новорожденного, даже вечерять не вылез. Видать, успел заранее подчистить кладовую.

Ужин прошёл средне. Венимир "принимал решение", угрюмо размазывая по тарелке картофель, Алесса, умница, вела себя по-королевски спокойно и одновременно приветливо, Мелисса пыталась шутить, несла откровенную чушь, пока не сдалась. И только Лексей с юношеской непосредственностью языком чесал без умолку. Какие в гвардии знаки различия? С какого возраста в кадеты принимают? Может ли не дворянин стать главнокомандующим? В конце концов, задыхаясь от собственной наглости, попросил посмотреть сабли. Вилль ответил: "Да на!" Венимир бросил: "Смотри, не зарежься." Не-эт, человек, Тай-Кхаэ"лисс не навредят тому, кого признали своим.

И в этот самый момент, когда сестра показывала брату гравировку, а отец искоса следил за обоими, лёд дал трещину.

Вилль и Алесса легли на печке одетыми, зато в обнимку. Девушка шумно дышала в аватарью шею. Кажется, теперь она понимала, что чувствуют Его Величество и Ярини.

Гостей разбудила Мелисса, ещё до света вышедшая доить корову и зацепившая ногой чугунок, который кто-то бросил на пороге, причём, чисто вылизанный, хотя с вечера в нём оставалось прилично. С печки свесились две всклокоченные головы. Женщина выронила ведро, прижала к щекам ладони и вдохновенно заголосила, всполошив остальных.

— Ты чего?! — Венимир, выскочивший из спальни в одних портах, пригляделся и ахнул:

— Мать честная, да у вас обоих глаза светятся!

— А-а, это меня Леська цопнула в полнолуние. Ничего, я уж к хвосту привык, — сориентировался гвардеец и получил подушкой по голове.

Поверили или нет, хозяева не сказали, только Лешка как-то странно ухмыльнулся. Ему, кстати, досталось ответственное поручение сбегать в лес к знахарке Армалине за необходимыми для молодой мамы лекарствами, заодно, привет от ученицы передать.

Оставили денег на содержанку, хотя Мелисса отнекивалась, дескать, ради дочери приютит хоть десяток больных да убогих. У Мелии взяли медальон, который ей сам Флокс подарил, и дружно понадеялись на то, что ментат войдёт в положение и не будет упорствовать. Не дурак же, должен понимать ситуацию. Выполнит свою часть сделки, а через три дня получит сомнительное "вознаграждение".

Симеон всех удивил.

— Я пока осстаюссь, — таинственно прошипел кот и исчез.

Пришлось добавить ещё монет на второго содержанта, которого так и не докричались.

— Ты же не навсегда уходишь, правда? — Мелисса с тревогой вгляделась в лицо дочери.

— Мам, я вернусь через три дня, тогда и наговоримся всласть. Больше я вас никогда не брошу, обещаю.

Чтобы взлететь, отошли подальше. Для селян, привычных к спокойной размеренной жизни, и так потрясений достаточно, не хватало ещё крылатых волков, полчаса назад уписывавших кашу ложкой, а не из миски на полу. С облегченной ношей аватар добрался быстрее и без передышек. Магистр Инэй уже ждал, меря полянку быстрыми нервными шагами. Вид у него был хмурый.

И немудрено...

— Флокс убит.

ГЛАВА 12

Кап... Кап... Кап... Вода собиралась в лужицу возле отхожего ведра. Находила трещину, просачивалась сквозь камень, ещё более грязная и вонючая, лилась но голову несчастному, томившемуся взаперти ярусом ниже. Чары на магическом фонаре выдыхались, лучина и та дала бы больше света, а этот, к тому же, был сер и холоден.

— Не-эт, — тонкие бескровные губы тронула улыбка. — С того момента, как мы по собственной глупости впутали в наши дела девушку и волка, все планы катятся в Бездну. Разница в том, что я успел признать ошибку, и поэтому не проиграл. В отличие от вас.

Красноволосая женщина резко села в постели. Это было странно. Неправильно. Подобные ей не могут видеть сны, как не способны испытывать эмоции. Так говорят учёные люди, они всё о мироздании знают.

Впервые демон почувствовал что-то, ещё будучи снежным псом. Дурной человек, притворявшийся служителем Бога, вызвал ишицу, чтобы тот убивал для него. Дал облик снежной собаки и жертву — молодую пастушку, безнадёжно влюблённую в капитана стражи. Демон забрал её жизнь и душу — сущность. И произошло нечто удивительное. Ишицу начал следить за аватаром из своей снежной тучи, но не для того, чтобы убить, а... Демон сам не знал, для чего. Однако перестал считать ушастика пищей. Те дни и ночи, пока раненый капитан боролся со смертью, ишицу подглядывал в окно, почему-то ему было очень важно, чтобы знахарка вылечила ушастика, а когда это наконец свершилось, сделал вывод: "Малышка — тоже не пища."

Потом демон задумался о себе, и внезапно понял, что "он" на самом деле — "она". Демоница. Это ишицу понравилось.

Снежная псица заключила с ушастиком взаимовыгодный договор и получила имя. Это понравилось ещё больше.

Сущности Бездны не могут существовать в мире смертных сами по себе, без Договора, и взамен ишицу поклялась не причинять никому вреда, а также найти и уничтожить последнего из трёх снежных псов.

Демоница расправилась с более сильной, но глупой товаркой. Она по-прежнему питалась эмоциями, правда, воздействовать на смертных уже не могла: убить, нагнать страха, испортить настроение. Позже, работая лекарем душ, ишицу нарушала Договор, сколь благой ни была её цель, за что расплачивалась собственным телом, однако, почему-то простая человеческая благодарность нравилась ей больше, чем имя и новая оболочка.

А тогда, около года назад, она ощутила неведомое прежде — страх. Приближались оттепели; даже на побережье Себерского перелива снежная туча не смогла бы переждать лето, и Душа Мира изгнала бы ишицу обратно в Бездну. Демоница не хотела возвращаться туда, где мириады безликих сущностей рвутся к Окну, грызут друг друга, раздирают на части, жрут, лишь бы первыми успеть проскользнуть в открывшуюся створу, когда очередной смертный проведёт обряд вызова.

Но ишицу уже находилась в мире смертных, поэтому именно она появилась в пентаграмме, вычерченной магом. Женщина с красными волосами, доставшая где-то фолиант по некромантии, хотела того же, чего хочет большинство её соплеменников: быть вечной, как сам Мир, чтобы когда-нибудь, набравшись сил и опыта, поработить его. Снежная псица подсказала заклинание, ведь это же не "вредный" поступок? Уж больно ей понравилось крепкое красивое тело.

— Веррея... — она поднесла руку к лицу — свою руку, коснулась губами кончиков своих пальцев. — Веррея.

И вновь ледяные когти страха царапнули спину. Веррея была уже не одна в пустоши возле остывающей пентаграммы. Все до последнего обитатели Бездны трепетали пред этой миловидной женщиной в простом народном сарафане и пушистом венке из одуванчиков и речной осоки. Бедная ишицу против воли лязгнула зубами.

— Я не убивала, — быстро сказала Веррея, прежде чем Душа Мира выдернет её из красивой молодой оболочки и швырнёт обратно в Бездну. — Эта колдунья желала быть вечной как Мир, и её сущность стала воздухом, вечным до скончания времён. Если смертная хотела другого, я не виновата в том, что она неточно изъяснила пожелание.

Защитница Серого Царствия потеребила кленовый букет, кажется, она не собиралась изгонять ишицу.

— Я знаю, чего ты хочешь, демоница. Стать человеком. Не забирать чужие эмоции, а испытывать свои. Я могу тебе помочь.

— Чего ты хочешь взамен?

— Садись на корабль и отправляйся в южную столицу. Там ты найдёшь человека по имени Владимир и будешь ждать.

Демоница не стала человеком, зато поняла, что смертными можно не только питаться, гораздо выгоднее с ними дружить. Любовь — одно из трёх сильнейших чувств — они отдают друзьям сами, и по вкусу это лучше сладкого именинного пирога.

Как и человек в темнице, той ночью Веррея не спала. Она думала о шутливом предсказании, которое получила на Ярицу.

* * *

— Почему вы думаете, что это сделал Цирюльник? Он вырвал Флоксу сердце?

— Язык, — страшным шёпотом ответил Инэй. — Сердца он вырвал охранникам первого яруса, всем до единого. Остальные божатся, что ничего не видели и не слышали.

— Ну ладно стражники, — Вилль яростно рубанул воздух ладонью: раз Цирюльник сумел до полусмерти напугать аватара, то отвести глаза людям для него что орешек щёлкнуть, — но как же защитные чары?! Получается, этот упырь в любой дом залезть может?!

— Во дворец не может, л"лэрд Тир заверяет, дескать, его миелл-тьярры постороннего не пропустят, кем или чем бы он ни был. В храм тоже не войдёт, за это уже архижрец Лаврентий ручается.

— Надо было тюрьму освятить и засадить миелл-тьяррами, — ах, если бы эта идея пришла днём раньше, голос Тай-Линн не звучал бы сейчас так мрачно. Впрочем, день, ну ладно, пару дней назад сыскари и не рассчитывали на Флокса, собирались действовать своим умом и общий план у них был. Так что мешает к нему вернуться?

— Магистр Инэй, телепортируйте нас на Восьмой Лепесток.