Тени Персея-2

— Ничего. Зато впереди дорога — только кати себе. Может, ни одна тварь догнать не успеет. Прятаться не надо. Переулков тебе — никаких. Красота! Смотри-ка, Барри, кажется, прикидывает, не оставить ли Бланш ради поездки в броневике.

Барри и правда мечтательно смотрел на машину, а Бланш, смеясь, что-то выговаривала ему. Послышалось, она обозвала его ветреным, но сириусец, скорчив скорбную мину: "Вот такой я!", всё-таки подскочил к кабине водителя. И — уговорил! Наверное, Винсон боялся заскучать в одиночестве, а компания Барри — лучшее лекарство от излишне спокойной атмосферы, навевающей сон.

Бланш пожала плечами и только взглянула на руль скутера, как резко подняла голову. Перед ней стоял Север. Отрезанные почти под затылок волосы растрепались и превратили его в мальчишку чуть старше Батиса.

Я покосился на Дирка. Тот спокойно смотрел на двоих.

— Что происходит? — тихо поинтересовался Маккью. — Бланш поссорилась с Дирком — я знаю, но почему... Чует моё сердце...

Он не успел досказать. Бланш, ни слова не говоря, села и развернула скутер без Севера подъехать к нам. Дирк отвернулся и зачем-то полез в бардачок аэротакси. Ведун оглянулся на него и с придержанным вздохом пошёл к аэротакси.

— Дирк промолчит, — сказала Бланш, подъехав к нам. — Ник, в чём дело? Я не поверю, чтобы пацан влюбился в меня.

— Может, он думает, что влюбился? — предположил я. — Кстати, если согласишься выйти за него, окажешься высокочтимой леди. Север принадлежит к семейству из высшей касты Веды. И явно очень богатому.

— Ага, счас, — сказала Бланш. — Знаем мы, что такое быть леди. Свободы мне тогда век не видать. Ни сядь, как хочу, ни встань, как придётся. Леди должна кушать, а не жрать. Леди не подобает носить оружие, не спрятав его в рукаве. Леди должна, садясь, поправлять платье, а не кобуру на бедре. Леди не должна стрелять по птичкам в саду и мотаться с друзьями на спортивных мотоциклах по поместью. Ну и на фиг мне это?

— Бланш! — изумился Римлянин. — Ты была замужем за каким-то типом из высшего общества? Откуда ты так хорошо знаешь всё это?

— Из кина! — отрезала брюнетка и, оттолкнувшись ногой от земли, послала скутер вперёд. Даже её спина выглядела сердито.

— Она, наверное, пристрелила мужа и сбежала, — крайне удивлённый, сказал Маккью. — Эй, Римлянин, а давай спросим Брента? Он-то наверняка точно всё знает.

— Можно. Только сначала надо предупредить парнишку, чтоб к Бланш больше не лез. Не дай бог, схлопочет пулю от нашей леди.

И они пошли предупреждать. Представив, с каким лицом всё это выслушает и Дирк, я неслышно рассмеялся и пошёл к своему скутеру. Там меня уже дожидался Батис.

— Готов к поездке?

"Готов".

— Ну, держись...

Историю Бланш я знал. Однажды она засиделась у нас с Атой допоздна и так размякла, глядя на нас, что разоткровенничалась. Она не была замужем за аристократом. Она сама из семьи аристократов. Родители сначала мало обращали внимания на девочку, препоручив её нянькам и как-то не заметив, что няньки очень скоро сменились телохранителями, которые быстренько отказывались от службы, сообразив, что явление гиперактивного ребёнка в их жизни грозит им не самой лучшей судьбой. Охранять девочку отказывались на следующем основании: невозможно за нею уследить, а значит, невозможно взять на себя ответственность за её жизнь. Спохватившись, девочку на двенадцатом году жизни отправили к бабушке — тогдашней матриарху клана Кремеров. Там Бланш и получила жизнь по нраву, где её гиперактивность нашла себе широкое поле для деятельности. Дело в том, что у бабушки очень часто в поместье жили и кузены девочки, а сама бабушка полюбила внучку так горячо, что потакала ей во всём. Мотоциклы, вечеринки с драками и разборками молодёжных банд, личная банда, которая просто благоговеет перед своей предводительницей, — в общем, когда родители на шестнадцатилетие Бланш спохватились в очередной раз, перед ними предстала увешанная оружием смуглая красавица в мужской одежде, которая твёрдо шагала по земле и твёрдо знала, чего хочет в своей жизни. Бланш увезли из поместья бабушки и два года, до первого этапа совершеннолетия, держали на успокоительных таблетках. После дня рождения Бланш вела себя с такой холодной аристократичностью, что усыпила тревогу бдительных родителей. Но прошёл месяц — и она исчезла, экипировавшись коллекционным оружием отца. Время от времени она присылала весточки о себе, но не родителям, а бабушке.

Майор Брент посетил её в тот момент жизни, когда бродячая жизнь приелась, но домой возвращаться... Бланш слишком хорошо помнила состояние тупости после таблеток, и даже понимание, что теперь ей это не грозит, не успокаивало. Для неё деяние родителей в памяти осталось под чётким названием — предательство.

Поэтому, когда майор предложил списать все уголовные долги Бланш перед Федерацией поездкой на Персей, она заинтересовалась сразу. Жизнь в команде ей показалась привлекательной. Тем более на законных основаниях. Тем более, в кои-то веки, она могла принести и пользу своей любовью к стрельбе. В общем, Бланш недолго думала. Стабильность на планете ей не грозила — что и стало главным аргументом.

Я вспомнил, как, заинтересовавшись появлением в трейлере Серебряного Пути, почитал кое-что о Веде и её кастах. Хм, если Бланш не могла выносить даже ритуальные танцы поведения аристократов Земли, то на Веде она точно психанула бы. Здесь ритуалы были такие, что поведение членов касты больше походило на поведение заводных кукол. Земные женщины, отправлявшиеся на Веду, пользовались, конечно, большей свободой, но тоже в определённых рамках. Я вспомнил Ариадну. Понятие дружбы у ведунов тоже отсутствует. Каково ей, бедняжке, там, на Веде?..

"О чём ты думаешь?"

Я переключил связь на "один-один".

— Обо всём подряд. Про ведуна. Про Бланш.

"Боишься, что она влюбится в Севера?"

— А что? Такое возможно?

"Не знаю. Но Римлянин правильно сделал, что предупредил ведуна".

— Откуда ты знаешь?.. Ах да, общая связь. Всё слышал?

"Да. Мне не хотелось бы, чтобы Север сильно тревожился по какому-либо поводу. Клетка для тени держится только на его и моих эмоциях. Если он будет переживать сильное чувство, тень прорвётся".

— Сильное чувство? Ты имеешь в виду любовь?

"Необязательно. Это может быть любое чувство. Злоба. Волнение".

— Вот как...

Я оглянулся на аэротакси Дирка. Север сидел не позади, как обычно, а на переднем сиденье пассажира. Чуть прибавив скорости, я нагнал их. Дирк спокойно вёл машину. Но Север сидел так... чопорно, что, казалось, даже не прикасается к спинке кресла.

По себе зная, что равнодушие иной раз бывает напускным и скрывает другие чувства, я некоторое время прикидывал, как притушить огнеопасную обстановку, но так ничего и не придумал. Повернув голову посмотреть, как там Бланш, я подбородком наткнулся на клюв личного оллфага. Тот снова сидел ближе к шее. Дорога была ровной, поэтому я позволил себе склонить голову, чтобы приглядеться к крылану. Птица сидела уставившись мне в глаза.

"С того времени, как оллфаги нашли тебя в море, они очень сильно интересуются тобой. Жаль, что я не могу понять, в чём дело".

— В смысле? Как это — интересуются?

"Мне приходится буквально отгонять их от тебя. Ты не замечаешь, но они стараются заглянуть тебе в глаза. Как будто без меня пытаются заглянуть в твоё информационное поле и что-то выяснить".

— Делать им нечего, — сердито пробормотал я.

И мы выехали на дорогу к Ириде.

21.

Дорога представляла собой странное полотно, словно вот-вот вскроется река с растрескавшимся льдом. Трещины змеились, любовно огибая куски покрытия, а из них наивно, но неуклонно торчали не только стебли травы, но и уже кое-где и прутья кустов. В прежнем порядке (скутеры впереди, между и позади аэротакси) ехать по дороге в её нынешнем состоянии, да ещё с той же скоростью — оригинальный способ самоубийства.

Несколько метров — и майор Брент вынужденно решился пустить впереди грузовик. Бронированная машина загрохотала по неровным плитам дороги. Винсону хорошо: крути себе баранку да поглядывай по сторонам. Спокойно, мягко, не трясёт. Зато мы вообще растерялись. Дело в том, что после проехавшего грузовика дорога превратилась в такую кашу из переломанных плит и зелени под песчаным соусом, что нашим скутерам по этому зубодробительному месиву вообще не проехать. Тем более — на скорости. Пришлось оставить грузовик на дороге, а самим спуститься на равнину. Да-да, именно спуститься: трасса оказалась чуть выше, едва мы остались вне города. Впрочем, нам выгодно. Машина постоянно перед глазами.

К вечеру подморозило чуток. Холод пока не слишком ощущался — за рулём (во всяком случае, у меня) всегда чувствуется некоторый напряг. Но колёса скутера ощутимо подминали подмёрзшую траву — ехал, как будто по мокрым кускам пенопласта.

"Ник, а с тобой можно на ходу говорить?"

— Говори. Мне даже легче, а то что-то зевать хочется.

Я не услышал, а почувствовал мысленный смешок Батиса. Повелитель оллфагов немного поёрзал, пытаясь прекратить смех, но получалось плохо.

— Ты чего?

"Я представил, что Барри сейчас рассказывает Винсону".

— Угадаю? Ты думаешь — он сейчас рассказывает про сестру, которая съела своего возлюбленного? Я прав? Или что-то другое?

"Прав. А как ты догадался?"

Насчёт "догадался" я решил промолчать. Просто я видел, какое впечатление эта история произвела на мальчишку. Противоречивое. И смешно, что о таком рассказывают, и страшно, что такое возведено в традицию.

"Ник, а на Голконде и правда так страшно, как об этом говорят?"

— Я вообще не помню себя на Голконде.

"Совсем-совсем? А хотелось бы вспомнить?"

— Как? С помощью мнемопсихокатализатора?

"Жалеешь, что в лаборатории не было времени попробовать вспомнить на МПК то, что забыл?"

— Смысл — жалеть? МПК работает только по снам, а у меня ведь забыт не сон.

"А хотел бы вспомнить? Извини — второй раз спрашиваю, но ведь ты не ответил".

Я честно задумался. Хотелось бы мне вспомнить то, что собственное сознание заблокировало и не давало вспоминать? Говорят, сознание ставит такие блоки, если человеку пришлось пережить страшное потрясение. Например, так было у Аты. Правда, подсознание всё равно выводило события, приключившиеся с нею, — в сновидения. Таким образом, она знала, что происходило когда-то с нею, правда, плохо веря в это и считая приснившееся повторяющимся ночным кошмаром. Я же забыл всё напрочь. И сны мне не снились.

Барри утверждает, что на поверхности Голконды мы были целых восемь минут. Точнее, это говорит Милош. Он засекал время. Сам Барри с момента приземления, точнее — выхода на поверхность Голконды, помнит лишь первые две-три минуты от силы. Он рассказывал, что "саранча" накинулась на нас несметным полчищем, несмотря на разбросанные вокруг приманки с жратвой. Что он убил парочку драконов, потанцевав среди них, после чего элегантно шлёпнулся в обморок, не выдержав напряжения. Судя по его рассказу, я за то же время убил не менее десятка особей. А вот что было дальше...

— Батис, теперь моя очередь говорить — не знаю. Не знаю, хочу ли я вспоминать что-то связанное с Голкондой. И уж во всяком случае, точно не хочу именно сейчас, в пути. А почему ты сам заговорил об этом? — Он не успел ответить, как я сообразил. — Вон оно что. Ты думаешь, оллфаги смогут помочь? Ну, как помогли мне вспомнить про МПК, когда все думали про Севера — кто он и откуда?

"Оллфаги могут многое, — ответил мальчишка. — Отец говорит, их возможности ещё не все известны. Но могут, конечно, при условии, что с ними работает тренированный энергогностик. Или только под его наблюдением".

Мы замолчали. Кажется, Батис задумался о своих любимчиках, а я переваривал открытие, что есть возможность проверить слова Барри про Голконду и про себя. Правда, единственное, что мне не нравилось в этом открытии, — это присутствие в собственных мозгах кого-то ещё. А вдруг у меня там всякие извращения, которые я тщательно прячу ото всех и себя в том числе?.. Я улыбнулся. Мда, даже мозги уже не самое сокровенное место, если вспомнить пусть даже мнемопсихокатализатор, копающийся в твоих снах — казалось бы, в самом потаённом местечке подсознания.

Промёрзшая равнина потихоньку спускала нас к приближающейся Ириде. Одновременно как-то быстро темнело. Я глянул в боковое зеркальце. Позади — светло, хотя ночь шла именно за нашими спинами. Зато впереди... Недавно высокие облака прямо на глазах низились, темнея по нарастающей и явно превращаясь в дождевые тучи. В какой-то момент дорога вознеслась на взгорок. По приказу майора, Винсон остановил грузовик подождать нас.

Мы собрались вокруг машины. Дух перехватило, думаю, у всех. Город, несмотря на огромное количество высотных зданий, будто распластался по берегу моря. Дома походили на чёрные, растущие прямо из земли фигуры. Солнце Персея то и дело проблёскивало сквозь чёрно-синие тучи, собираясь погрузиться в морскую границу горизонта. Я вдохнул тяжёлый, насыщенный холодной влагой воздух и услышал, как кто-то из ребят бормотнул по общей связи:

— Погодка... для прогулки.

— Отставить депрессняк, — ровно сказал майор. — Продолжаем... прогулку до города. Главной задачей на момент въезда является поиск укрытия на случай дождя.

— Дождя, — уже проворчал Римлянин. — Тут, по-моему, вообще шторм ожидается.

Мы вздохнули и поехали к городу, а он поехал на нас. Полное впечатление, что не мы едем, а город приближается к нам.

И странное. Несмотря на чёрные, торчащие, как клыки, дома, Ирида неожиданно остро переливалась быстрыми бликами. Солнечный отсвет от уцелевших окон? Но солнце нам в глаза. Блики от окон должны со стороны моря... Да и бликовали не здания, а улицы.

В последний раз мелькнуло солнце: мазнуло кроваво-алым по короткой линии горизонта. Город погрузился в чёрно-серый мрак. Но мы уже близко, и теперь понятно, что за блики посвёркивали между домами.

Ирида оказалась затоплена морем, на мелких волнах которого и отражались блики от всех окон. Это было так внезапно, что, не сговариваясь, мы притормозили. И Брент не возразил против спонтанной остановки.

— Какого... — только и сказал он.

Дирк, вставший рядом с ним, счёл необходимым объяснить.

— Андромеда находится над уровнем моря. Плюс дальше от него — и на холмах. Ирида — на берегу. До недавних пор, до Чумы, её оберегали волноломы и защитные сооружения. Главная дамба регулировала уровень воды в реках внутри города, не позволяя морю захлестнуть городские улицы в сезонные шторма. Но теперь, когда некому следить за состоянием дамбы... Три года всё-таки прошло. Хотя такого я не ожидал.

Мы молчали, поглядывая на Брента. Удобно всё-таки, когда рядом человек, на которого можно взвалить груз проблемы, а потом ещё и поворчать, если получится что-то не так. За время молчания глаза привыкли к темноте, и стало ясно, что солнце ещё не погрузилось за линию горизонта, а лишь основательно прикрыто низкими, взбалмошно и стремительно переваливающимися тучами.