| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Совсем незадолго до отплытия произошел случай, который, видимо, нанес определенный ущерб Колумбу и в то же время показал, какие ему чинились препоны. На борту флагмана появился королевский чиновник Ксимено де Бревиаска и бесцеремонно потребовал отчета о расходах. "...Тут он [Колумб] яростно схватил его и стал наносить удары кулаками и ногами. Дело кончилось грубой дракой" (Лас Касас). Да, миновали те благословенные дни, когда Адмирал как равный сидел рядом с монархами. Сейчас он болен, обескуражен и одинок. Первооткрыватель Нового Света вынужден вести в прямом смысле слова бой со своими подчиненными. Братья Бартоломе и Диего — единственные, кому он может всецело доверять и на чью поддержку рассчитывать, находятся очень далеко.
Полученные инструкции гласят, что Колумб должен доставить земледельцам на Эспаньолу семена и скот, отчеканить монеты из найденного золота, собирать дань с индейцев и "покарать, но не слишком строго" тех, кто не справится с нормами дани. Маршрут же, выбранный на сей раз Колумбом, вполне объясним. 5 августа 1495 года каталонский космограф Мозен Яйме Феррер, который занимался также торговлей ювелирными изделиями, писал Колумбу: "Я постоянно интересовался в Каире и Дамаске, откуда, из каких местностей и континентов попадают к нам драгоценные камни, золото, пряности и специи. Я узнал, что все они поступают из экваториальных стран, где жители имеют черную или коричневую кожу, поэтому, по-моему, вы не найдете в изобилии сокровищ, пока не встретите этих людей". Другими словами, это значило, что надо плыть до широты Сьерра-Леоне — здесь португальцы обнаружили первое золото, — потом на запад до "Индии", пока не будут найдены темнокожие люди и их сокровища. Так Адмирал и поступает.
Тридцатого мая 1498 года Христофор Колумб выходит с шестью кораблями из Сан-Лукара-де-Баррамеды. Очень многие его попутчики смогут снять кандалы только в открытом море.
К райским вратам
Колумб начинает свое повествование о третьем плавании таким отрывком из Библии: "И ждут меня острова, и ждут меня корабли, дабы сынов твоих с их серебром и золотом увезти из дали". Итак, он все еще считает себя избранником божьим, которому предначертано доставить с дальних островов серебро и золото. И конечно, нет ничего удивительного, что в течение всего третьего плавания Адмирал был уверен, что курсирует у самых границ рая. Несмотря на то что он был гениальным наблюдателем и ко многим географическим явлениям подходил с поразительной научной добросовестностью и прозорливостью, Колумб бывал все же часто не в состоянии правильно истолковать многие факты, а безоговорочная и наивная вера в религиозные и античные авторитеты мешали ему всеобъемлюще осознать суть своих открытий. К тому же над ним довлели не только духовный груз уходящей в прошлое эпохи, но и его собственные разочарование и болезнь. Он искал утешение в религии и оказывался не в состоянии пересмотреть выводы, к которым пришел ранее, поэтому в его сознании постоянно возникала искаженная, полная всяких чудесных домыслов картина мира. Это, однако, ни в коей мере не умаляет ни его отвагу, ни его профессионализм и энергию, с какими он выполняет задачу, поставленную перед ним историей.
Флот достигает 7 июня Порту-Санту, загружается дровами, овощами и сухарями и уже ближайшей ночью выходит на Мадейру. Здесь в честь Колумба устраиваются настоящие торжества. В кругу друзей, которые знали его еще купцом, честолюбие Адмирала наконец удовлетворено. Тем более что вскоре, у берегов Гомеры, он добивается просто "театрального" успеха. Он вступает в бой с французскими корсарами и спасает из плена кастильскую каравеллу и ее экипаж. В Сан-Себастьяне в последний раз пополняются запасы, и Адмирал сообщает о своем решении. Три корабля должны следовать прямо на Эспаньолу и доставить колонистам продукты, строительные материалы и скот. Расставание происходит в водах Иерро.
Оставшиеся под командованием Колумба каравеллы плывут прямо на юг и в конце июня достигают островов Зеленого Мыса. На острове Бонависта можно опять пополнить запасы провианта, так как здесь есть в почти неограниченном количестве вяленая и соленая козлятина. Предупредительный португальский управитель рассказал нечто очень интересное о маленьком острове, лежащем рядом с Бонавистой. Там содержались прокаженные. Они питались, особенно с июня по август, морскими черепахами, которые в этот период в несметном количестве вылезали на берег для кладки яиц. Подобная диета да купание в черепашьей крови должны были привести к быстрому выздоровлению. В результатах лечения можно сомневаться, но вот знатоки утверждают, что черепашье мясо значительно более привлекательно, чем вяленая козлятина. Испанцы во всяком случае удовлетворились последним и после недолгого пребывания на острове Сантьяго взяли курс на юг, к экватору.
Корабли отошли на сто лиг от острова, здесь
"ветер оставил меня и я попал в зону, где царила такая жара, что, казалось, сгорят и корабли и люди на них. Все впали в полуобморочное состояние, и не находилось никого, кто бы мог спуститься под палубу за водой и пищей. Жара держалась восемь дней. В первый стояла ясная погода, но в последующие семь небо затянулось облаками, и пошел дождь. Но облегчения в нашем бедственном положении не наступило".
Адмирал и его спутники попали в безветренную экваториальную зону между пассатами, где, однако, бывали частые грозы. Бочки растрескались, солонина протухла, зерно "горело, как огонь". И страх охватил матросов. Не были правы средневековые космографы, утверждавшие, что далее на юг солнце выжигает все живое? Начавшийся дождь, тихо падающий из низко плывущих свинцовых туч, слегка облегчил страдания, но никто из измученных людей не подумал о том, чтобы собрать бесценную влагу. В последний день июля Колумб меняет курс на западный, чтобы взять на Малых Антилах воду.
Уже в середине дня матрос из Уэльвы увидел землю — в голубой дымке три горные вершины. Колумб, который заранее решил назвать первое открытие этого плавания в честь святой Троицы — Тринидад, считает, что вновь столкнулся с перстом господним. Он с восторгом и облегчением описывает остров, где возвышаются вест-индские кедры и каучуковые деревья, словно канделябры, возникают тут и там колоннообразные кактусы, а в густых зарослях мангров, в их мрачных корневых переплетениях гнездятся жирные устрицы. Каравеллы обогнули мыс на юго-востоке Тринидада, названный Колумбом Гальега (сегодня — Галеото-Пойнт. Сейчас название Гальега принадлежит северовосточной оконечности острова). Лодки спускаются на воду, и матросы направляются к острову за пресной водой. Далеко по левому борту виднеются очертания какого-то берега, густо поросшего лесом. Адмирал называет его "Isla Santa" — "Святой остров". Он не подозревает, что перед ним простирается в туманной дали побережье Южно-Американского континента.
Каравеллы ищут защиты от непрекращающегося восточного ветра и через Бака-де-ла-Сьерпе заходят в залив Пария. Без сомнения, Адмирал заметил, что по мере продвижения в глубь залива морская вода из синей быстро становится грязно-зеленого цвета, как бутылочное стекло, а затем приобретает мутно-серый оттенок. Могут ли с острова выливаться такие могучие потоки? Не успел он ответить на этот вопрос, как его внимание отвлекло появление туземцев. В каноэ к кораблю приближаются около двадцати пяти индейцев. К великому удивлению Адмирала, их кожа ничуть не темнее кожи индейцев, живущих севернее. Это определенно не подданные Великого Хана и тем более не негры. "В основном они были молоды и статны, вооружены луками, стрелами и деревянными щитами. Кожу они имели не темнее, а светлее виденных мной до сих пор индейцев. Они отличались очень скупыми, точными движениями и красивыми формами тела, волосы имели гладкие и длинные, которые подстригали на кастильский манер. Головы у них были покрыты разноцветными хлопчатобумажными повязками".
Потом возникла просто комическая ситуация. Чтобы заманить прибывших поближе к кораблям, Колумб велел продемонстрировал много медных горшков [ночных] и других блестящих предметов". Попытка не привела к успеху. Тогда Колумб повторяет ее на более высоком "культурном" уровне. Все, кто может бить в литавры и хотя бы пиликать на скрипках, должны подняться на палубу и извлечь из своих инструментов максимум возможностей. Индейцы удивленно застыли. Когда же некоторые матросы начинают пританцовывать на палубе в такт музыке, кажется, ошеломленные индейцы наконец на что-то решились — и стрелы со свистом посыпались на корабль. Первое выступление испанского оркестра в Новом Свете потерпело сокрушительный провал.
Адмирал и его незадачливые музыканты теперь ищут выход из залива, где воды постоянно неспокойны. Озабоченно наблюдают испанцы за необычными условиями течений, за смешением пресных вод из дельты Ориноко с водами моря во время приливов и отливов. 4 августа Колумб детально описывает это явление природы:
"Мы стояли как раз на палубе, когда услышали ужасающий рев, который все нарастал и приближался к кораблю с юга. Я заметил, как вода в форме вздувающейся приливной волны высотой с нашу каравеллу двигалась с запада на восток и постепенно приближалась ко мне. Ее верхний вал был вспенен и стал белого цвета, она накатывалась все ближе и ближе с сильным гулом; он был такой, как будто бушующий прибой обрушивается на прибрежные скалы. Меня до сих пор пробирает дрожь от одного воспоминания об этом, ведь через мгновение корабль мог бы быть погребен под клокочущим валом".
К счастью, эта участь миновала первооткрывателей, однако природы настолько потрясла Адмирала, что на сей раз он не стал давать открытым им местностям имена святых: названия Бока-де-ла-Сьерпе — "Змеиная Пасть" и Бока-дел-Дракон — "Пасть Дракона" для входа и выхода из залива Пария сохранились до сих пор.
Пятого августа караван достиг южной оконечности полуострова Пария, названного Колумбом островом Грасия. Первые европейцы ступают на Южно-Американский материк. Они находят "огонь, следы пребывания людей и большой дом". В вершинах деревьев у подножия Сьерре-Мельоне кричат потревоженные обезьяны, и нет никого, кто бы мог наблюдать за церемонией водружения креста. На следующий день, окруженный удивленными индейцами, Адмирал с мечом, знаменами и крестом вступает во владение землями. Лишь через девять дней Колумб высказывает догадку: "Если это все же материк, то весь просвещенный мир придет в большое удивление".
Многие дни он ломает голову над вопросом, к какой части света следует отнести найденные им места? Закостенелая теория симметричного разграничения зон земли, бытовавшая до сих пор, определенно не подходила, в противном случае здесь должны были бы жить люди с черной кожей и вьющимися волосами. А когда возвращается каравелла, посланная на поиски острова Антика, и привозит сведения о могучей реке, которая четырьмя потоками вливается в море, Адмиралу кажется, что он разгадал загадку.
"И истекал из Эдема поток, коим сады орошались, и делился он тут на четыре реки. Одной было название Фисон, она-то и омывала всю землю Хавила, ту, где золото, и золото той земли бесценно" (Библия, Бытие, гл. 2, стих 8).
Христофор Колумб решил, что достиг границ рая. Такой вывод, видимо, идеально сочетался с мнениями различных отцов церкви, которые считали, что сад Эдема лежит на крайнем востоке ойкумены, а также с выводами оракула космографии Пьером д'Айи, чью книгу "Образ мира" он взял с собой и в третье плавание. Только здесь и может находиться убежище умерших, в месте, не досягаемом для потопа, на обширном высокогорном плато; именно оттуда и ниспадают замеченные четыре потока.
А представление о равномерном распределении зон земного шара Адмирал спасает оригинальным образом:
"Земля имеет грушевидную форму с выпуклостью там, где черенок, или она представляет собой мяч со вздутием наподобие соска женской груди. Здесь наиболее высокое место, которое ближе всего подступает к небесному куполу, и лежит оно у экватора в Индийском океане, на границе Страны восходящего солнца", — провозглашал он в письме к королевской чете.
Итак, воззрения древних на естественные науки могут и далее процветать, ведь благодаря таким выводам сад Эдема наконец найден.
Сегодня подобные обзоры по вопросам географии и теологии могут вызвать лишь иронические улыбки. Но, прежде чем иронизировать, следует учесть, что Колумб мог пользоваться лишь знаниями своего века. И недаром Оскар Пешель обратил в связи с этим внимание на "Карту мира" Бианка, появившуюся в 1436 году, которая наглядно иллюстрировала представления Колумба и его современников. А экзотичность местности дополняла впечатление.
"Адмирал познал живительную свежесть этой земли, где так много зеленых великолепных деревьев, где воздух так нежен и приятен, такое единение величественных и стремительных пресноводных потоков и ко всему такие впечатляюще добросердечные, щедрые, простые и кроткие люди, что он не мог составить иного мнения, кроме того, что здесь или в непосредственной близости находится сотворенный богом земной рай и что именно эта полная очарования местность скрывает райский источник, откуда проистекают четыре реки: Евфрат, Тигр, Ганг и Нил" (Лас Касас). Америго Веспуччи некоторое время спустя точно так же решил, что сад Эдема близок, когда оказался приблизительно в этом же районе.
Действительно, отношения с индейцами после несостоявшейся премьеры оркестра складываются так отрадно, как никогда до сих пор. Совершенно добровольно они доставляют испанцам фрукты маисовые лепешки и "зеленое вино" — чику — напиток из перебродившей кукурузы. Колумб не забывает сторговать у них два мешка кукурузного зерна. Его ценность он распознал еще в предыдущих путешествиях, а в 1500 году в Испании был собран первый богатый урожай кукурузы. Конечно, его больше интересуют украшения, которые носят туземцы: пластины из полированного золота, бусы из жемчуга. На вопрос о происхождении этих предметов туземцы указывали на запад и на север, но Колумб не может воспользоваться их советами из-за тяжелой болезни глаз. Проникнуть в рай он считает себя не вправе. Да и мысли о Эспаньоле все больше беспокоят его.
С поистине впечатляющим навигационным искусством (с тех пор как корабли миновали острова Зеленого Мыса, не было ни одного района, где имелась бы возможность проверить предстоящий путь) ослепший Колумб проводит флот через Пасть Дракона, через Карибское море в Санто-Доминго. В самом начале курс пролегал мимо острова, который Колумб назвал Маргарита в честь супруги дона Хуана. Если бы он высадился на остров, его вера в провидение еще более укрепилась бы, так как остров Маргарита (по-испански — "жемчужина") был центром южноамериканской добычи жемчуга. Последователи Адмирала извлекли отсюда поистине сказочные доходы. До нас дошли волшебные описания Лас Касаса о происхождении жемчуга и колдовском впечатлении, которое он произвел на испанцев. "В определенное время года, когда они [моллюски] ощутили стремление зачать, они выплывают на пляж и открывают свои раковины. Они ждут, чтобы роса ниспала на них, точно так, как будто они ждут появления жениха. Потом небесная влага орошает их и оплодотворяет. И вот рождаются дети... и отличаются они друг от друга видом выпавшей росы. Если она была чистая — жемчужины вырастают белыми, а если была мутная — жемчужины получаются коричневыми или совсем темными. Наиболее плодотворная роса предрассветная или ранним утром, она окрашивает жемчужины в изумительно белый цвет. И чем позже в течение дня выпадает роса (бывает, что она появляется только во второй половине дня или вечером), тем темнее будут жемчужины".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
