Робин Гуд: дорога к престолу

— Дружище, там вестей о приближении драгоценной особы нашей бабушки не было?

— Никак нет, командир, ваше высочество. Не бы...

О-ба! Не было, не было, а теперь — есть! Прочертив дымный след, в воздух взвилась сигнальная ракета. Молодец, сэр Годгифсон, честное слово — молодец! Пускай 'бабуля' полюбуется на систему дальнего обнаружения, предупреждения и оповещения.

— Передать по войскам: приготовиться к встрече бабушки удав... тьфу ты, то есть бабушки принца! Оркестру — готовность номер один. Как только въедут — встречный марш!

По рядам солдат проходит шевеление, ефрейторы и сержанты последний раз пробегают вдоль шеренг, придирчиво осматривая внешний вид личного состава. Ну...

...С юго-востока, со стороны деревни Чаринг, к Тауэру подъезжает кавалькада всадников, между которыми мерно покачивается... карета?.. возок?.. телега?.. В общем, что-то на четырех колесах, грубоватое, аляповатое и несуразное, как и большинство транспортных средств этого времени. Рыцари в расшитых гербовых коттах , неблагородные воины в начищенных доспехах, дамы в дорогущих изысканных нарядах — все это разноцветное и сверкающее великолепие медленно ползло к королевской резиденции. О'кей, бабулечка-красотулечка, начинаем тебя встречать. По высшему разряду...

Оркестр, наскоро сколоченный из толпы каких-то бродяг, которые таскали с собой музыкальные инструменты, повинуясь взмаху моей руки, врезал встречный марш. Впечатление было не слабым. Ситуацию несколько портило отсутствие дирижера, а также полное незнание музыкантами нотной грамоты, но, повторюсь, впечатление было не слабым. От жуткого воя труб, звона цимбалов и грохота барабанов кони вновь прибывших присели и попятились, а особо впечатлительные особи, храпя, вставали на дыбы. То ли дело кони моего войска. Их почти месяц тренировали выдерживать эту какофонию, и теперь они и ухом не повели. А мой Росинант и вовсе верно глухой, и плевать он хотел на всякие посторонние раздражители...

Под грохот заключительных аккордов карета останавливается прямо передо мной. Распахивается дверь и... Мать моя! Людмила?! А она-то что тут делает?!!

Навстречу мне из экипажа вышла моя завучиха Людмила Анатольевна Ганецкая. Вернее — ее точная копия. В свое время мы изрядно попортили друг дружке крови: я ей — своим 'примерным' поведением, она мне — чуть ли не еженедельными вызовами родителей в школу. Так что уж ее образину я узнаю даже в полной темноте. 'Ты, Гудков, позоришь высокое звание советского пионера!..' Бляха, надо же какое сходство: тощая, что твой скелет, прямая, будто жердь, с жиденькими седыми волосами, выбивающимися наружу из-под платка и узкогубым, тонким злым ртом... Твою ж мать!..

Разве что наша Ганецкая никогда бы так не раскрасилась, но это, впрочем, еще хуже! Труп в румянах, гроб в известке!..

— Рада приветствовать вас, царственный внук наш, — скрежещет бабуля. — Вижу, что вы ждали меня с нетерпением. Но к чему столько воинов? Уж не готовится ли нападение неведомого мне врага?

В натуре, Людмила. Даже голос такой же противный, словно железом по стеклу...

— Дражайшая моя бабушка, я рад приветствовать вас у себя в гостях! — я галантно склоняюсь и целую ее сухую пергаментную лапку.

Эк тебя перекосило! А вот то-то: в гостях ты здесь, бабуся, в гостях...

— Никакой опасности от врага нет, дорогая бабушка, — бойко продолжил я, улыбаясь во весь рот. — Я просто хотел, чтобы вы погордились моими успехами в деле создания армии.

И, не дожидаясь ее согласия, я поволок ошалевшую бабку вдоль парадного строя.

— Здравствуйте, товарищи Шервуд-Нотингемцы!

— Zdrav jelam, ваше величество! — орут в унисон шесть сотен луженых мужских глоток.

Бабуля вздрагивает. Видно, что дисциплина производит на нее неизгладимое впечатление...

— Здравствуйте, бравые швабы!

— Zdrav jelam, ваше величество! — гремит над Тауэром с приветствие с немецким акцентом.

— Здорово, молодцы-валлисцы!

— Zdrav jelam, ваше величество!..

После того, как оторались последние, я отвожу в сторону в конец ошарашенную Альенор и киваю Энгельрику. Тот встает в стременах:

— Парад! Smirno! К торжественному маршу! На одного линейного дистанция! Первый полк — прямо! Остальные — напра-ВО! Шаго-о-ом... АРШ!

Жаль, что здешние музыканты не умеют играть 'Прощание славянки', а то вышло бы еще круче, но и марш под грохот барабанов и яростные выкрики 'I — raz! I — raz! I — raz, dva, tri!' уже производят на старушку и ее свиту неизгладимое впечатление. Проходя мимо нас, шеренги делают 'равнение направо', и самозабвенно орут 'Спартак — чемпион!' Ну, че, бабуля? Как зрелище?..

Позже, на официальном обеде, я представил своей 'обожаемой' бабуле свою обожаемую супругу. Узрев перед собой дважды королеву и великую герцогиню Аквитанскую, Машенька было чуть подрастерялась, но быстро освоилась и вскоре весело щебетала с бабушкой о счастливой жизни, о неземной любви к своему супругу, и не менее неземной любви самого супруга, о его — моих, то есть — героических деяниях, и так далее, и так далее, и так далее. Бабуля, казалось, благосклонно внимала, даже скрежетала ответные ободряющие реплики, но иногда бросала на меня такие взгляды... Вот словно прямо сейчас и спросит: 'Ну, что, Гудков? Опять за свои дикие выходки принялся? Позорище!..'

Улучив мгновение, я слинял из-за стола и рванул к Ингеборге. Та уже ждала меня в своих 'тайных' покоях, изнывая от нетерпения. Не успел я войти, как она накинулась на меня:

— Ну?.. Что?.. Она вам уже что-нибудь сказала?..

— Ничего, ваше величество. Пока — ничего, кроме 'здрассте'...

— А ваши войска? Вы думаете, они произвели на нее должное впечатление?

— Должны были, моя королева, должны... Во всяком случае, рыцарей ее свиты они точно напугали...

— Это замечательно, — ее взволнованный голос теперь звучит и спокойнее, и теплее. — В свите леди Альенор найдется немало славных воинов, которые умеют воевать. Хорошо умеют, — она нажимает на последнее слово. — И если они испугались, то сумеют напугать и свою хозяйку...

...Вдумчивой беседы с бабушкой не последовало ни в день прибытия, ни в следующий после приезда. Старушка-веселушка с неженским упорством и несвойственными ее возрасту энергией и проворством лезла буквально в каждую щель, расспрашивала всех и обо всем, не гнушаясь даже конюхами и кухонными мужиками, но вот с 'любимым внуком' все никак не могла выбрать времени для серьезного разговора. От такого поведения леди Алианоры, я сперва слегка растерялся, а потом не на шутку запаниковал. Не означает ли это, что я раскрыт, и очень скоро все вокруг узнают суровую правду о самозванстве и вообще... Как-то очень живо представилась следующая картинка: встает эта Алиенора Людмиловна Ганецкая-Плантагенет и скрежещет своим 'ангельским' голоском, что принц ваш, мол, никакой не принц, а вовсе даже Роман Гудков из девятого 'Б' — известный хулиган и кошмар всей школы. Ну, не так, конечно, скажет, но все-таки...

— ...Вы напрасно беспокоитесь, ваше величество, — Дапкунайте Французская ласково и успокаивающе погладила меня по руке. — Алиенора просто не может решить: что вам говорить и что предлагать.

Это я не выдержал напряжения и рассказал о своих страхах Ингеборге. Разумеется, в рассказе были опущены некоторые подробности: я — сын Ричарда, и точка! Но все остальное — выложил.

Экс-королева Франции выслушала меня со всем возможным вниманием и задумалась...

— Видите ли, мой король — наконец произнесла она. — Алиенора очень умна, но, думаю, сейчас она решительно не может понять: с чем ей довелось встретиться на этот раз? Простите, но... — Она замолчала, словно собираясь с духом, и вдруг выпалила, — Согласитесь, ваше величество: если бы византиец увидел в своей стране область, в которой живут по франкским законам — он ведь тоже удивился бы и не знал, как ему это понять и что делать, не так ли?

Я плохо представлял себе Византию и ее повседневную жизнь, кроме щита Вещего Олега у них на воротах, но уловить смысл высказывания было несложно. Действительно, бабка столкнулась с чем-то абсолютно непонятным и теперь лихорадочно соображает, наподобие киношного генерала-Михалыча: 'Что это было?'. Надо думать, у нее масса вопросов, на которые она хочет получить толковые ответы, но баба она — неглупая, много пожившая и много повидавшая, а потому знает две простые истины: 'Хочешь получить умный ответ — спрашивай умно' и 'Чтобы задать правильный вопрос, надо знать восемьдесят процентов ответа'. Так что и молчит моя драгоценная бабушка, как рыба об лед...

...Заговорить со мной 'баба Аля' отважилась лишь за день до своего отъезда. После завтрака, когда я уже собирался показать ей свои новые суконные мастерские, организованные евреями с целью скорейшего снабжения армии однотипным обмундированием, старуха, накрашенная еще более густо, чем обычно, вдруг сцапала меня за руку:

— Мой владетельный внук, я желала бы поговорить с вами наедине, — проскрежетала она.

Пришлось вместо приятной прогулки к брату Иегуды бен Лейба Эфраиму, тащиться с бабушкой в пустой тронный зал и ждать, пока там затопят камины. Попутно Маленький Джон получил указание проводить леди де Леоне — королеву Франции инкогнито — в потайную комнатку, откуда можно было, спрятавшись, видеть и слышать все происходящее...

Но вот, наконец, все приготовления сделаны, слуги, выставив на стол несколько кувшинов вина, печенье и яблоки, удалились, и мы остались с глазу на глаз. Если не считать Маленького Джона, разумеется, но с чего бы герцогине Аквитанской считать телохранителя за человека?..

— Итак, дражайшая моя бабушка, мы с вами одни, — для пущей убедительности я обвел рукой пустынный зал. — О чем же вы хотели со мной говорить?

— Итак, мой дражайший внук...

Блин! Она еще и передразнивает!..

— Скажите мне, вас ведь воспитывали наваррцы?

Ух, ты! С места — и в карьер! Скажу 'да' — попросит поговорить с ней по-наваррски, скажу нет — спросит: 'А кто?' Я ей отвечу, а она меня по их языку погоняет... Курва престарелая!..

— Нет, бабушка, не наваррцы, а... эти... уругвайцы!

Что, съела? Ты что: меня и по уругвайскому проверить сможешь?..

— Уругвайцы? Никогда не слышала о таком народе... Об уранистах — слыхала, — она слегка усмехнулась, — а вот об уругвайцах — нет... — Алианора с сомнением покачала головой. — Где же расположены их земли?

Та-а-ак. Наварра — это где-то в Испании. Там, помнится, еще баски есть. И читал я где-то, что у них язык очень сложный... Не, ну на фиг! У них тут какие-то уранисты есть — вдруг и уругвайцы сыщутся? А с географией я никогда не дружил...

Стоп! У нас ведь были всякие вятичи, кривичи и прочие поляне?.. Идея!..

— Их земли лежат на юго-запад от Красноярска... — И, предваряя дальнейшие расспросы, я добавляю — Это на Святой Руси. Тысяча миль от Новгорода...

— Где? — переспрашивает внезапно шепотом герцогиня.

— На Святой Руси, — похоже, я выбрал правильный путь. — Из славящихся своей верностью уругвайцев было набрано окружение моей матушки.

Алиенора смотрит на меня с крайне растерянным видом. Я смотрю на нее. Что, завуч, съела? Про Русь ты не слышать не могла, а вот языка русского — рупь за сто! — не знаешь...

— Гой еси ты — добри молотец, — неожиданно проскрежетала бабка. — По-добрю, по-здёрёву ли?..

Епрст! Произношение у вас, мадам — а-ахренеть! Ни дать, ни взять — русская шпионка из голливудского кино...

— По-добру, по-здорову, баушка... — Как там по старорежимному-то было? — Зело приятственно зрить тя в палатах моих...

У Альенор медленно отпала челюсть. Побледнев, она что-то прошептала, а потом, видимо взяв себя в руки, спросила уже на местном, видимо более понятном ей языке:

— Так вы с вашаими уругвайцами прибыли из Рюси?

Мне вдруг привиделась дикая картина. По заснеженной зимней степи где-нибудь в Заволжье, сгибаясь под порывами метели, бредут в Англию, закутанные в пончо уругвайцы под предводительством почему-то Эрнесто Че Гевары, завывая в унисон вьюге 'Ой, мороз, мороз, не морозь меня...' Это было так абсурдно, что я невольно фыркнул.

Герцогиня-завуч зыркнула на меня так, что я уже был готов услышать сакраментальное: 'Гудков! Завтра, с отцом — к директору!' и инстинктивно приготовился, как обычно, заявить, что отца сейчас в Москве нет... Блин! А его там и точно, нет! И в Англии его тоже нет! И вообще, если его вызывать — он все равно не приедет. Денег нет — я же не прислал!..

Я с большим трудом удержался, чтобы не заржать в голос. Поглядев на мою ухмыляющуюся физиономию, Алианора поджала губы и переменила тему:

— Я хотела бы знать, владетельный внук мой, когда же вы собираетесь принять участие в походе вашего отца в Святую Землю?

— Ну... Можно, конечно, но вот только не сейчас. Видите ли, бабушка, у меня и в Англии еще очень много забот, причем — первоочередных.

— Стало быть, вы отказываетесь от этого святого дела?

— Я этого не говорил, бабушка. Однако сейчас я никак не смогу принять участия в походе. Если возможно отложить поход года на два-три — с удовольствием, но пока — никак.

Она пожевала губами...

— Я чрезвычайно огорчена слышать это. Ваш отец очень на вас рассчитывает, — скрежещущий голос Альенор приобрел угрожающую окраску. — Во всяком случае — на ваши войска. Возможно, вы хотя бы пошлете ему на помощь свои полки?

Ага! Щаз! Я что — на идиота похож?!

— Увы, я был бы счастлив оказать батюшке столь незначительную услугу, в течение ближайших лет я не смогу быть ему чем-либо полезен. Слишком уж много проблем внутри страны накопилось... — Ну что, сыпануть тебе соли на раны? — После не слишком разумной налоговой политики последних лет, хозяйство Англии находится в плачевном состоянии.

— Вы забываетесь, внук мой! — Ух, как у нее глаза сверкают! Ну, точно — Баба-Яга! — Ваш отец — еще и ваш сюзерен, так что вы...

— Отец — ага, а насчет сюзера... Ну, это как посмотреть... И потом, бабуля: если принц не смеет критиковать короля, то смеет ли герцогиня критиковать принца?

Алианора аж задохнулась от моего нахальства. Я сунул ей кубок с вином, и дружелюбно чокнулся с ней...

— Чин-чин?

Сделав несколько судорожных глотков, Альенор продолжила 'беседу':

— Кажется, внук мой, вы не испытываете сыновней привязанности к вашему коронованному отцу?..

— Удивительно, правда? Как сейчас помню: качает он мою люльку, не спит ночами, учит меня рыцарской премудрости, а я — гад такой! — к нему сыновней привязанности не испытываю и не испытываю, не испытываю и не испытываю... А-ахренеть!

— Должна ли я расценить ваши слова, как отказ повиноваться прямым приказам вашего отца?

— Помнится, и он делал что-то подобное по отношению к моему дедушке-королю, да будет ему земля пухом. И ничего — никто и не удивился

Ингеборга прилично натаскала меня по истории 'моей' семейки, так что получи, бабуля, еще один привет:

— И знаете, бабуля, вроде там была еще какая-то странная история с вашим участием. Что-то вы в загородном замке там засиделись , загостились... Аж на три пятилетки с гаком, нет?..