О каких родных ему надо думать?!
— Не будем спорить в этот светлый день,— пропели справа, и из-за ствола ясеня появилась тонкая девичья фигурка с завязанными золотистым шарфом глазами. — Это навлечет беду на ваши Дома.
— Мораг,— улыбнулся староста, делая шаг к девочке.— Я рад, что мадам Помфри разрешила тебе участвовать в ритуале.
— Я не больна, Лу,— недовольно пробурчала Мораг, смущенно косясь на фигуру Гархольда. Тот же, нахмурив лоб, начал вспоминать, откуда ему знакомо имя сестренки Луга.— У меня просто нестабильный Дар!
— Я знаю, солнышко, просто сильно переживаю...
— Тетя Бан говорит, что видела не одну Видящую, которая жила как все!
Луг тяжело вздохнул, опускаясь перед темноволосой девчонкой на колени. Гархольд почувствовал странное смущение от того, что невольно стал свидетелем такой семейной сцены. Такие разговоры не предназначены для чужих ушей, и если они позволили ему услышать (в то, что Луг не может поставить Заглушающие чары, Зеленоглазый не верил), то это что-то значит. В свете недавнего разговора о семьях, МакДугал похоже, в лучших традициях Слизерина, решил привязать его к себе узами. Гоблины лучше всего понимают традицию Обмена, и теперь рэйвенкловец просто обязан впустить старшекурсника в свою жизнь, в плату за показанную тайну.
— Ты же сама говорила, что не стоит ссориться в такой хороший вечер, — широко улыбнулся Луг, ударяя сестренку по носу. Гархольд замер — именно так поступала Гриальха, его старшая сестра, когда ловила на неточности.— Подумай, что о тебе подумает этот юный лорд! Он ужаснется — и будет у тебя на одного поклонника меньше!
Мораг засмеялась, когда увидела, как подавился гоблин, ошарашенный таким заявлением МакДугала.
— Кстати, Гархольд,— посмеиваясь, заявил староста.— Позволь мне представить тебе мою младшую сестру — Мораг Гиневру МакДугал, истинную Видящую.
И тут Зеленглазый вспомнил, где слышал имя младшей леди дома МакДугал. В день Распределения, эту человечку отправили на его факультет, но после пира он ее больше не видел, и поэтому полностью забыл о существовании...
Но почему она не училась со всеми? Видимо этот вопрос был буквально написан на лице гоблина, так как Луг тут же начал говорить:
— Она учится и живет отдельно,— девушка при этих словах резко погрустнела.— Мораг истинная Видящая, и наши родители решили, что для нее будет безопаснее отдельное проживание — так уменьшится вероятность эмпатического шока.
Гархольд слышал, что у тех, кто владеет Даром Предвидения, иногда случаются приступы, названные 'эмпатическим шоком' из-за того, что происходят из-за нахлынувших эмоций окружающих их существ.
— Родителям даже пришлось надавить на Попечительский Совет, чтобы она училась по системе Наставничества,— судя по виду девушки, она была не слишком этому рада.— Но со второго курса ей разрешат посещать некоторые занятия. При условии, что она сможет контролировать Видения, конечно...
Луг медленно шел вперед, держа руку на плече сестры. Мораг — бледная, тонкокостная, в бело-золотистом платье, походила на наваждение. Еще сильнее это впечатление усиливалось повязкой, скрывающей светящиеся глаза Видящей.
В их подземном городе была одна Пророчица — на восьмое лето Гархольда, как и любого другого юного гоблина, привели в ее пещеру, что бы она увидела его путь. Гоблин навсегда запомнил, как старуха сняла с лица свой расписной платок, и из полумрака комнаты на него уставились две светящиеся вечности, а иссохшие губы прошептали слова Предсказания. Он никому никогда не рассказывал о том, что ему напророчила безумная колдунья, он старался этого даже не вспоминать, но сегодня, шагая в полуметре от второй Видящей, он вновь ощутил холод обреченности, сквозивший в словах гоблинессы.
— Почему вы не остались на домашнем обучении?— произнес Гархольд, стремясь отвлечься от тревожных мыслей. Мораг раздраженно повела плечами, намекая, что вопрос не к месту. Но все-таки ответила:
-Я итак всю свою жизнь провела в обществе тети Бан,— в голосе девочки прозвучали печальные нотки. Гархольд же подумал о том, какой могла вырасти девушка, воспитанная баньши.— Так что я сама настояла на том, что бы учиться в Хогвартсе. Но, оказалось, что по сути ничего не изменилось — я практически всегда одна. А преподаватели — не те с кем я мечтала общаться... Нет,— продолжила Мораг.— Иногда ко мне приходят Иванна и Луг — но это совсем не то! Я так мечтала пообщаться со сверстниками — именно поэтому я не могла пропустить их свадьбу...
— Ну, теперь тебя будет навещать еще и Гарри, так?— проговорил Луг, опуская ладонь на плечо гоблина.
— Правда?— радостно спросила девушка, оборачиваясь к парням.— Ты будешь ко мне приходить, правда-правда?
— Да,— проскрипел гоблин, понимая, что старшекурсник разыграл эту партию просто по нотам. Обмен — это святое дело. Нельзя сказать, что он был так уж сильно против встречаться с Видящей... Иметь такой талант в союзниках необычайно полезно, но Зеленоглазый не любил, когда его к чему-то принуждают.
Особенно люди.
Луг только понимающе усмехнулся.
Девушка радостно засмеялась и поспешила к появившимся на краю поляны взрослым, среди которых, наверное, были и ее родители. Луг тоже отошел к однокурсникам, что бы поболтать, а Гархольд, обернувшись к лесу, почувствовал идущий из чащи аромат смерти и проклятия, а потом увидел серебрящуюся кровь.
И шагнул во тьму, нащупывая на поясе родовой кинжал Клана, подаренный дедом на пятый день рождения.
-Похоже, здесь будет не так уж и скучно,— ухмыльнулся мальчик, исчезая из Ведьминого Круга.
Глава опубликована: 12.09.2012
Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба! Часть 2
* * *
Где-то за Верхнем Мире
* * *
— Нет, ну вы посмотрите, какой шустрый!— сказала серо-сиреневая тень, разглядывая отражающийся в водопаде силуэт ребенка. В рваных контурах светящегося пятна, опирающегося на скалу Верхнего Мира, можно различить фигуру высокого гоблина. Его сильное тело, иссеченное жуткими, плохо зажившими, шрамами, заковано в доспехи из чьей-то чешуи, а на голове сверкает рогатый шлем, украшенный изображением оскаленной морды саблезубого тигра. — Не удивлюсь, что скоро еще кто-то из наших вернется в Земное! А то Гринготту, наверное, скучно одному зажигать на просторах Нижних сфер!
— Вот-вот,— проскрипело справа.— А ты мне еще не верил!
Ярко-алое сияние, скрывающее в себе фигуру сморщенной старушки, приблизилось к смотрящему в струи водопада воину. Все ее тело было закрыто украшениями из грубо обработанных камней. Сверкали золотыми искрами тысячи нитей бус и браслетов, переливались вплетенные в волосы бусины и ленты.
— Да кто ж в такую чушь поверит! Что б люди стали гоблинам приносить жертвы — вот уж чудо из чудес, ударь меня молотом Первый Кузнец!— стал оправдываться гоблин, но старушка-Пророчица только махнула на него рукой:
— Не вам о воле Богов судачить! Пророчества не для того существуют, что бы менять реальность под свои желания! Вон двое попытались поиграть с судьбою, своей и парнишки,— гоблинесса кивнула на Гархольда, склонившегося над пятнами серебристого цвета.— Решили, что умнее Паучихи, Ткущей Судьбы, ничтожные людишки! Один уже расплатился за свою гордыню, а у другого все еще впереди...
— Ой, ну это надолго,— прогрохотали сзади, и из молочно-белой пустоты возник желто-рыжий факел. Широкоплечий гоблин в шлеме с мордой дракона радостно улыбался из-под пышных рыжих усов. Его длинная борода походила на язык пламени, застывший на лице древнего героя.— Кто пустил сюда бабу, а?!
После чего прославленный гоблинский воин принялся с улюлюкиванием бегать от разозленной Пророчицы под хохот собратьев.
— Ты и мою жену "бабой" будешь называть?— раздался новый голос на площадке перед Гранью. Он был таким же низким, как и у остальных, но с явными звонкими нотами — словно бы в грохот грома вплелись колокольчики. Да и сам обладатель необычного для гоблина голоса отличался от прочих Духов — он был ощутимо выше и изящнее, да и доспехи, покрытые причудливой вязью, и непокрытая голова выдавала в нем совсем иную расу. Да уж... Если бы не большие уши и когти на сморщенных ладонях, незнакомца можно было бы принять за настоящего эльфа!
— Да что вы, Первый Кузнец,— прогудел рыжий, почесывая огненные патлы огромной ладонью. Тяжелые ботинки крошили в искры мелкие камешки у радужного водопада. Его лицо пересекал широкий шрам, искалечивший его правый глаз — верхнее веко было буквально разрезано на пополам.— Как я могу такую канарейку "бабой" назвать!
— Замолкни, охальник!— прикрикнула старушка, давая рослому воину подзатыльник.
— Отпусти Шиндорха, матушка-Пророчица! Я не обижаюсь...
К странному гоблину, названному древнем героем Первым Кузнецом, вышла искристая бело-золотая тень, окружающая тонкую фигуру эльфийки. В расе этой красавицы не было сомнений — огромные сияющие глаза, обманчивая хрупкость фигуры и недлинные остроконечные уши выдавали в ней истинную леди дивного народа.
— Смотрите, там начинается самое интересное,— кивнула на зеркало воды Эллиндиэль, супруга первого из гоблинов — Голлинаэля, ушедшая от своего народа в темные недра земли, когда ее царственный отец проклял бедного ухажера.
За Гранью юный воспитанник Клана приближался к поляне с раненым единорогом.
* * *
Запретный Лес
* * *
Ступая по темному моху леса, окружавшего замок Вепря, Гархольд начал понимать, почему он считается "запретным". Угольно-черные волны моха трепетали как живые, захлестывая ботинки мальчика. Он чувствовал каждой клеткой своего тела, как в тенях двигаются твари, принюхивающиеся к новой жертве. Единственное, что отпугивало их — это светящиеся пятна крови на земле.
От них шел тонкий аромат свежескошенной травы, такой странный в зимнем лесу, такой же противоестественный, как и свечение проклятой жидкости.
Ни одна из тварей Запретного Леса — насколько бы страшной и безжалостной она ни была — никогда не посмела бы прикоснуться не только к самому единорогу, но к его крови, поэтому пока гоблин двигается вдоль светящейся тропинки, он в безопасности. Сейчас Гархольд уже не был так уверен, что это путешествие — хорошая идея. Если бы не защита крови, то он бы уже пошел на корм чудовищам. Зеленоглазый не преувеличивал свои способности — даже с небольшой стаей сумеречных волков ему будет трудно справиться, что уж говорить об акромантулах, которых, по рассказам Хагрида, здесь была целая колония.
Или тех, о ком в памяти его народа не осталось ничего, кроме страха.
Впереди, сквозь кружево темно-фиолетовых ветвей, показалась возрастающая луна, словно бы гигантский зверь отгрыз от сияющего бока небольшой кусочек. Ее серебристые лучи падали на причудливые корни деревьев, сливаясь с пятнами крови единорога, ведущих его все глубже в лес. Оттуда раздалось тихое, исполненное искренним страданием, ржание.
Гоблин замер, опустившись на колышущийся мох. Прижавшись к самой земле, он пополз к границе поляны, где, в лучах луны виднелись очертания темной фигуры, склонившейся над белоснежным боком священного животного.
Вокруг Проклятого виднелось сияние — это чудовищной силы магия незнакомца буквально вырывалась из тщедушного тела, окутывая запахом озона и крови всю поляну, подавляя даже аромат крови единорога. Хотя можно ли назвать сиянием темную дыру в пространстве?.. Черные пряди ее обхватывали тело животного, проникая под сверкающую кожу, поддерживая в умирающем единороге жизнь, нужную, что бы черный маг получил необходимую ему силу самой жизни, перемешанную с самым страшным проклятием. Тот, кто возьмет жизнь священного животного, обречен всю вечность после смерти страдать в Черных Казематах. Даже выпитая кровь отрезала магу путь к свету, что же сотворит с душой убийство?!
Зеленоглазый передернул плечами.
Вдруг маг поднял голову, и сквозь черный туман на гоблина уставились ярко-алые глаза. Гархольд замер, понимая, что его увидели — а на что способен маг, не побоявшийся проклятия единорога, он не представлял. И, если говорить честно — не желал представлять.
Как во сне, он пробормотал, не отрывая взгляда от мага:
-Не бери грех на душу, оставь его жить...
Гархольд не был уверен, что незнакомец его услышал, но искренне надеялся, что тот не вздумает уничтожить невольного свидетеля страшного ритуала. Он никогда не расскажет о том, что здесь происходило — и не столько потому, что боится мести, сколь потому, что запах магии ему знаком. Знаком...и интересен.
Фигура медленно поднялась с земли, начиная движение к замершему в корнях мальчику. Казалось, что мужчина не идет по искореженной борьбой земле, а летит над ней, не обращая внимания на живые корни окрестных елей. Зеленоглазый нащупал на поясе кинжал, а в правую ладонь уютно ткнулась палочка, теплая и пульсирующая в такт его сердца. Впервые гоблин почувствовал то спокойное ощущение силы, что дарила эта "деревяшка", то, о чем ему говорил на занятиях Флитвик. Словно бы бушевавшие в его крови магические потоки успокоились и целенаправленно приготовились к защите хозяина от приближающейся тьмы.
Гархольд уперся носками сапог в корень кривой сосны, утопающей в белоснежном вереске, приготовившись защищать свою жизнь, когда вдали послышался топот. Перестук копыт был не слишком сильным — неизвестное существо (или, возможно, Дух) неслось по мягкому полю вереска и моха. Черная фигура замерла, вытянувшись в лунном свете струей черного дыма, прежде чем аппарировать прочь.
Гоблин судорожно перевел дыхание. С его носа упала капля холодного пота, ладонь облегченно разжалась, выпуская кинжал.
Топот тем временем приближался — расслабляться гоблину не стоило. Неизвестно, что за создание решило почтить своим присутствием этот лес. До него было слишком далеко, и Гархольд не мог почувствовать магии, а значит, не мог и предположить кто это — безликая химера (творение безумного мага), всадник, Тварь-Из-За-Предела или, возможно, кентавр. Даже не смотря на то, что Самайн уже давно закончился, это мог быть заплутавший Всадник Дикой Кавалькады Гвин-Ап-Нудда, которого иногда называют Одином. Или сам Владыка Неблагого Двора... И все они могли принести юному гоблину только неприятности — разве что химеру отпугнет раненный единорог, а остальным на агонию святого существа плевать.
Зеленоглазый вновь поднял кинжал, обтирая его о грязную ткань мантии. Приподнявшись с земли — попасть под копыта (даже призрачные) ему не хотелось, да и шансов слиться с тенями так было куда больше.
На поляну, залитую лунным светом, выбежал кентавр.
* * *
Ведьмин Круг
* * *
Луг уже начинал беспокоится.
— Милый, чего мы ждем?— спросила невысокая худощавая женщина с длинной, шоколадного цвета, косой. На ней было старинная темно-зеленая мантия, расшитая золотой нитью и изумрудной крошкой.— Скоро луна войдет в зенит, а мы еще не приступили к церемонии! Иванна нервничает...Ей уже обмыли ноги.
— Еще немного, мама,— произнес шотландец, прикрепляя к рубашке маленький букетик чертополоха.
* * *
Запретный Лес
