Сердце Великана (постапокалиптическая сага)

Раздался скрежет механизма открывающего многотонную дверь. Ханс с облегчением, не ожидая пока она окончательно откроется протиснулся в открывшуюся, достаточно широкую щель. Алекс ждал на той стороне. В темном комбинезоне и очках. Совсем молодой парень. Студент с института геодезии, который оказался рядом. Случайно. Теперь он правда физикой занимался в технической группе, но сейчас дежурил на этом посту. Ханс был рад, что это он. Будь это кто-то из обслуги реактора, его могли долго не пускать.

— Тебе надо доложится полковнику немедленно.

— Знаю. Где он?

Алекс пожал плечами забирая у него оружие и рюкзак:

— У себя, шпионов, наверное, раскалывает. Уже вторую неделю это у него любимое занятие. Я доложил контрольной группе. Тебя проверят на детекторе.

— О, боже!

Ханс прислонился к металлической колонне у лестницы.

— Сколько можно? — сказал он с невыразимой усталостью в голосе. — Какой смысл в этой процедуре, если я привел бы с собой инопланетян смысла в этом уже не было. Они уже все будут и так знать.

Алекс снова пожал плечами:

— Сам виноват, Ганс. Не надо было уламывать полковника на одиночные миссии. Говорил тебе взять меня с собой!

— Да причем здесь одиночные миссии! — в сердцах воскликнул Ханс. — Они гораздо безопаснее, чем толпа разведчиков. Даже наши 'гости' вроде по одиночке работают. По их словам, ...

Полковник Есельский курил трубку. Вернее, как бы курил. Курить на Лунной Базе было запрещено и за этим он лично строго следил. Но привычку держать в зубах трубку и размышлять он не оставил. Есельский был пожилой человек шестидесяти двух лет. Слегка обрюзгший. Седой и сероглазый. Всегда в выглаженной форме офицера внутренних войск советского образца. Вообще дух СССР просто витал на секретной подземной базе. Никакого обновления базы после распада СССР не было вообще. Не хватало средств. Да и потепления отношений с Западом, не способствовали обновлению. Денег на это просто не выделяли. Все осталось таким каким было. И портреты Маркса и Ленина. И лозунги на стенах. И антураж с красными флагами. И красные комнаты с красными же уголками. И мозаики советской тематики в столовке. Выглядело для современного человека жутковато, словно антураж компьютерной игры, где в холодной войне победил СССР. Или необычный фэнтезийный СССР из игры 'команд энд конкар' с сумасшедшими советскими диктаторами. Некоторые нынешние жители базы поначалу попытались что-то переделать, но Есельский на корню пресек эти действия. Был даже разъярен.

Но, несмотря на свою ностальгическую приверженность к СССР, Есельский был отменным руководителем. Он попал в свою струю. Его советская военная выучка, его знания гражданской обороны, возможностей базы дали ему необходимый авторитет среди населения базы, которое он собственноручно и отбирал. Руководствуясь своими мало кому понятными прикидками. Коротко это можно было описать как: ученые, инженеры и еще раз ученые с инженерами. Есельский набросал план противодействия пришельцам и выживания колонии под землей, которых он считал единственно выжившими на планете группой. Впрочем, это считали все обитатели базы. Так продолжалось годами и вылазки разведчиков только убеждали их в этом, пока однажды они не поймали необычного типа. Скаутера! Разведчика! Который рассказывал странные вещи! О выживших и успешно противостоящих пришельцам странах. О перестройке всего уклада жизни на безэлектрический манер. О куче еще странных вещей. Правда поначалу он это не рассказывал. Только когда совсем прижали. С пристрастием. Есельский лично 'развязывал' язык — 'языку', который оказался упрямым орешком. Явно показывая нечеловеческий, по его мнению, тренинг. Он почти поверил странному агенту, как его группа поймала следующего гостя. Не менее странного, рыжего бородача-великана. Тоже непонятно почему шастающего у побережья Черного Моря. 'Прямо движение открыли!' в сердцах сказал Есельский когда ему доложили о новом пойманном. В общем все бы ничего, но оба задержанных говорили совершенно разные вещи. Ни о какой Японии, тем более Австралии Рыжий не упоминал. Покрутил пальцем у виска, когда Есельский его об этом спросил. Мол все уничтожено, кроме одного места. Которое он называл: Нулевой Зоной. И что в этой зоне можно безопасно жить. Пришельцы не трогают нулевую зону, поскольку ими же создана. Там уже живет сто тысяч человек. С пришельцами заключен договор. Якобы они избавляют людей от их же агрессии. И что мы представляем опасность и должны измениться. Просто надо вести себя мирно, не есть животных, не вызывать агрессию. 'В общем какой-то буддизм', решил Есельский выслушав эти фантастические истории от рыжего, который представился Якобом Йохансеном, бывшим биологом стокгольмского университета.

Полковник оказался в сложном положении. Двое не могли говорить правду. Один из них врал. И вопрос кто врет внезапно стал самым важным на повестке. Две картины, абсолютно противоположные друг другу. Он и без разведчика с его фантастическими рассказами про безэлектрическую Японию не очень-то поверил бы в эту историю. Но тут еще больше все усложняло как раз его наличие. Долгие размышления, перекрестные допросы, пытки. Никакой моральной проблемы с этим Есельский не испытывал. На кону было поставлено нечто больше чем его угрызения совести. И ничего. Рыжий ни разу не споткнулся, не забыл, не переврал. Выкладывал все на духу. И проверки записи предыдущих допросов только подтверждали это. Даже под пытками давал свою версию. Мелкий разведчик же сдавал. Путался и иногда противоречил себе. В конце третьей недели совсем скис. И хотя его история звучала для полковничьего слуха более приемлемой — героическое сопротивление всегда более приемлемо для уха военного — Есельский был в страшных сомнениях. Постепенно переходя к тому, что рыжий может говорить правду. Это не означало, что он ему совсем верил: 'Фиг этих натовцев знает!' Но определенно он охладел к первому пленнику. Враль, коллаборационист, подосланный пришельцами?

Существование коллаборационистов полковник вполне допускал. В отличии от седьмого отдела противодействия о существовании которого он узнал от разведчика, он был наиболее близок к картине действий пришельцев. Абсолютный рациональный холодный, бездушный расчет с ловушками за каждым поворотом — это была психология пришельцев. Есельский и сам был таким. До мозга костей. Его идеалом правителя был Иосиф Джугашвили, которого еще называют Сталиным. Даже трубка, которую он крутил сейчас в зубах размышляя, была неким символом для него. Времена же он считал, как раз такими, когда был нужен такой типа правителя. Готового пожертвовать чем угодно, чтобы спасти остальных. Но нынешняя ситуация с пойманными резидентами была патовой. Он должен был решиться. Кого-то их этих двоих надо было устранить. Казнить как шпиона. И он не имел права ошибиться. Как и слишком тянуть с этим. От этого зависела жизнь базы. Если он казнит не того, то подвергнет риску последние остатки человечества на материке.

Сидя в большом кожаном кресле в кабинете руководства базы, Есельский думал над проблемой. Было бы здорово еще попыхтеть трубкой, но эту мысль полковник тотчас отогнал. Он не должен себе какие-то преимущества оставлять, решил он. Все равны на базе. Кабинет, предназначенный для совещаний руководства, был большой комнатой с проектором под потолком. Имитацией окон, с тяжелыми темно-бордовыми шторами с золотой бахромой как у флага. Который тоже стоял тут же в углу. В позолоченной подставке из бронзы. Столом в центре из темного полированного до зеркального блеска дерева. На котором, по правую руку от его кресла, находилось три телефона без диска и селектор. Белый, красный и черные телефоны из пластика. Стиля семидесятых. Кроме шкафа с книгами во всю стену: труды Ленина, Маркса и Энгельса, больше ничего примечательного в комнате не было. Разве что большой ламповый цветной телевизор, вставленный в деревянную полку и видеомагнитофоном советского производства — громоздкий и чудовищный монстр. Современной микроэлектроники у Есельского не было. Она вся сгорела от Зет поля во время вторжения, а производить микросхемы на глубине, у них просто не было оборудования. Техническая группа сейчас что-то делала в этом направлении, на лунной базе были мастерские со станками, хорошие мед и биолаборотарии, но ничего для производства чипов или бытовой микроэлектроники. Поэтому Есельский по старинке пользовался видеомагнитофоном. У него была коллекция видеокассет, что он притащил сюда еще в бытность популярности в России VHS формата. На базе также было два кинотеатра и большое хранилище старых пленок с фильмами на них. Но фильмы его и не интересовали. Была только одна кассета которую он посмотрел уже в двухсотый раз, как минимум. Это была особая кассета. Записанная его внуком. Перед самым апокалипсисом. Несмотря на прошедшие пять лет, он хорошо помнил, как ее записали. Протокол базы запрещал персоналу базы уезжать от базы на расстояние более 30 километров. Поэтому Есельский жил в загородном домике, одиноко стоящем рядом с побережьем. Буквально в пятнадцати минутах езды от входа в основной туннель базы. Когда по новостям показали корабль и весть о пришельцах разошлась по всему миру, Есельский ужинал вместе с приехавшими к нему в гости родней. Дочерью, и ее детьми. Они все застыли с непрожеванной едой, уставившись на картинку на большой жидкокристаллической панели телевизора. 'Да, ну нафиг!' сказал Есельский с застывшей в руке вилкой с куском насаженного на него тушеного мяса. Протокол его базы предусматривал даже такое экзотическое развитие событий. В толстой и пыльной красной папке, запертой в стальном шкафу с массивным кодовым замком, были инструкции и на такой сценарий. С картинками. Есельский пару раз просматривал это, но всерьез конечно не воспринимал. 'Надо же чего только придумают, стервецы!' шептал он, перелистывая страницы, имея в виду художников изобразивших пришельцев в виде насекомоподобных монстров.

Его красный, без диска, телефон зазвонил через двадцать минут после появления корабля пришельцев на экране новостей. По этому телефону никогда не звонили. И полковник Есельский не помнил вообще, чтобы по нему когда-то звонили! В убежище был его клон, который тоже молчал. Все сорок лет его службы. Ни разу на его памяти красный телефон не звонил. Есельский неосознанно пригладил волосы, прокашлялся, поднял трубку и произнес кодовую фразу-пароль:

— Плутония на связи.

На том конце телефонного провода последовала короткая пауза. Шелест бумаг, словно кто-то что искал. Потом последовал отзыв:

— Гагарин, может прилунится. Ожидайте.

— Слушаюсь! Готов принять космонавтов в течении двадцати четырех часов.

— Хорошо. — Снова последовала пауза, опять шуршание бумаг. И следующая инструкция: — Черный скажет время посадки, Плутония. Конец связи.

После разговора по красному телефону, Есельский немедленно начал действовать. Он уже выходил из дома, под удивленный взгляд родственников, когда внезапно остановился. Зашел обратно в дом и позвал внука.

— Володя. Сделай для меня одну вещь.

— Чего деда?

Четырнадцатилетний внук Есельского от его единственной дочери с готовностью встал из-за стола.

Есельский отвел сына в свой кабинет, где горел монитор включенного компьютера. Вытащил из шкафа камеру поставил ее на стол объективом, направленным на монитор и дал внуку инструкции:

— Вова, я сейчас включу камеру. А ты садись и смотри все что идет по инету по поводу пришельцев. Не пиши все. Только что покажется интересным. Гугли и кликай видео на ютубе, если у кого информация, кажущая тебе интересной. Гугли слова: вторжение пришельцев, или пришельцы хотят захватить Землю. Как бы — только плохое. И пиши на кассету. Не пиши все. Только отрывки. Понял? Только отрывками, иначе не успеешь много.

— Деда, а зачем камера? Она же старая! Давай я тебе на комп, скринить буду! Можно потоковое видео прямо на жесткий диск писать. Сейчас софт найду для этого. На флэшку перекинем...

— Не-не, — Есельский с раздражением замахал на внука руками. — Я не разбираюсь в твоих потоках-шпатоках. Пиши на кассету! Обязательно. Она четырехчасовая. Как закончится, можешь другую вставить. Хотя скорее всего я успею до. Понятно?

Вова молча пожал плечами и утвердительно кивнул деду.

— Орел! — похвалил внука Есельский стукнул его по плечу и вышел...

Ханс шел по центральному залу, мимо оранжерей, мастерских откуда доносились звуки пневмомолотов и дуговой сварки. Мимо классов, где у доски учителя преподавали обитателям базы физику и химию. Зал был огромный. Карстовое образование, специально углубленное и выложенное толстым армированным бетоном и металлическими плитками. Поднялся по стальной лестнице, ведущей на наверх к кабинетам, где жило руководство 'лунной' базы. Почти у цели его догнал молодой парень в красном засаленном комбинезоне с серпом и молотом на спине, такие носили на работе очень многие, потому что в запасниках базы их было немеряно.

— Ханс! Ханс! Подожди.

Ханс обернулся на голос. К нему по лестнице взбежал Максим. Максим работал токарем и обслугой. Он никогда не выходил на поверхность, как и 99 процентов населения базы. Максим ткнул Ханса бумагой. Листом с нарисованным рисунком. Максим был графическим дизайнером и закончил художественную академию в Петербурге. Все свободное время он рисовал. Чтобы не потерять набитую руку, как он говорил.

Ханс взял рисунок, хотя он дьявольски устал, все его желание было поскорее закончить доклад полковнику, посмотрел.

— Похож? — с робкой надеждой спросил Максим словно речь шла об отборе в шорт-лист всемирного конкурса художников.

Ханс с критическим взглядом оглядел рисунок огромного безлицего великана по колено шагающего в воде. На фоне свинцово-серого зимнего моря. Атмосфера погоды была передана великолепно. Но великан не был похож.

— Похож, — сказал Ханс, не желая расстраивать Максима, с которым очень подружился. Однажды Ханс, при вылазке далеко на Север, увидел странных гигантов. Но на базе его докладу не очень-то поверили. Нафига пришельцам двухсотметровые гиганты? Фотоаппарата у него не было. Доказать свои слова он не мог. Мыльницу с пленкой, аля 'зенит' образца шестидесятых годов из запасников базы, он получил от полковника потом. После этого случая. А его рассказ очень заинтересовал Максима. Который после, пытался по подробному описанию Ханса нарисовать гигантских пришельцев.

— Ты к Александру Васильевичу? С докладом? — спросил Максим, когда получил свой рисунок назад.

— Да, Макс. Прости, я — устал очень. Сделаю по-быстрому доклад и на боковую. А то — умру тут на месте.

— Понял. Расскажи мне тоже потом. Обязательно! — Максим кивнул и попрощавшись сбежал обратно по лестнице вниз. Ханс преодолел последние метры и постучался в кабинет Полковника.

— Входи, Ганс! — раздался из-за двери приглушенный голос Есельского...

ГЛАВА СЕДЬМАЯ:

AB AQUA SILENTE CAVE (В ТИХОМ ОМУТЕ ЧЕРТИ ВОДЯТСЯ).

Луна или утренний снег...

Любуясь прекрасным, я жил, как хотел.

Вот так и кончаю год.

(Хокку — японское трехстишье. Басе)