Приёмыш

— Ёшкин дрын, — сказал старпому по рации Крельдин. — Не такого сногсшибательного эффекта вроде хотели.

— А по мне... Тоже неплохо. Топить их к е..ням собачим, и всех делов, — ответил старпом. — Красиво уходит. Монументально. Этот... Как его... Бл... Забыл. Эй..., блять, ... Эйзейнштейн, ёптать.

На мониторах, передающих видеосигналы от камер, установленных на мачтах, машущий руками старпом в оранжевом ГСП на палубе "Летучего Голландца", тянущем за собой в пучину вод каракку "Санту-Марию", смотрелись, как тонущий броненосец Потёмкин или Титаник.

— Сука, я плачу, — сказал кэп.

— Не надо, — сказал Старпом. — Вынимайте уже меня отсюда. Тут акулы плавают, а ты знаешь, как я к ним отношусь.

Старпом был опытным водолазом, но акул боялся.

.

* * *

— Так. Теперь надо понимать, где сидит фазан, то есть — Колумб. Да и есть ли там Колумб.

— А нам не по+уй? — Спросил особист.

— По большому счёту, оно, конечно, именно... Но исторически... Хотелось бы знать, "а был ли мальчик"? — Размышлял вслух Олег.

— Да, похер. Они могут придумать всё что угодно, а мы гадать будем?

— По мне, так, то, что ещё один Гамов не утоп — уже хорошо, сказал комбат.

— Да-да, — согласился командир БДК. — Хотелось бы с ним потолковать.

— Мы к этому стремимся, — сказал особист. — Лошарик рядом, если что. Бдит.

* * *

Сразу после встречи с "Летучим Голландцем" два оставшихся парусника легли в дрейф. Но волна била в борт и они снова взяли парусами ветер. "Нинья" шла первой.

— Глядикось! Малыш-то стал флагманом, — сказал старпом "Белгорода" Леонид Тимофеевич Синицын. — И не такой уж он и малыш. Какая историческая бл+дь, написала, что "Нинья" — малышка?

— Тама он. Спинным мозгом чую, — сказал капитан.

— Да и ладно, — индифферентно отреагировал старпом, — хотя она может и иметь меньший ход. Ей же паруса меняли на этом... на острове...

— Склеротишь, Тимофеич? Спишу на берег!

— Ой, напугал... Я на базе такую кралю присмотрел... Списывай, сатрап.

Они рассмеялись. "Голландец", следуя за "туристами", как их обозвал по каналу связи комкор БДК, ещё несколько раз всплывал. И после этого с палубы каравеллы исчезали все матросы, кроме рулевого. Направив таким образом "туристов" на Кубу, "Голландец" всплывать перестал. Куба была на горизонте.

* * *

— Капитан, — обратился Санчо Руис да Гама, к капитану "Ниньи" — Висенте Яньесу Пинсону, — нам надо было брать лево руля. На этом острове злые аборигены. Тут очень хорошая бухта, но с индейцами мы не справимся.

— Команде уже всё равно, Санчо. Команда хочет спрятаться в бухту от этого дьявола. Этот жуткий парусник, не даёт пройти южнее. Мы проскочили уже три острова. Эта проклятая посудина всплывала прямо по курсу. Я не хочу в ад, Санчо. Господь смилостивится над нами. Лишь бы встать на якорь и почувствовать ногами берег.

Парусники осторожно вошли в канал.

— Действительно... Какая прекрасная бухта. Что у тебя написано про неё в журнале?

— Ничего, кроме того, что мы видим.

С обеих берегов двухсотметрового канала к судам неслись пироги. Тучи пирог. Уткнувшись в борта, пироги собирались в плоты и скреплялись досками, положенными сверху. К плотам чалились и чалились другие пироги и плот всё расширялся. На плоты залазили индейцы и стояли голые, страшные, раскрашенные татуировками и черной краской. Стуча древками копий по доскам плотов они молчали.

— Не стрелять, — крикнул Висенте Пинсон. — Их слишком много.

Но вдруг прогремел выстрел, а потом ещё несколько. На палубы полетели отравленные дротики. По подставленным к бортам доскам с балясинами индейцы полезли наверх.

— Огонь, огонь, — закричал капитан, но его уже никто не слышал. На палубе появились первые трупы и толпы нападающих, которые, ловко владея копьями, пробивали себе дорогу сквозь ряды экипажа. Смазанным чёрным соком дерева кураре, им требовалось лишь чиркнуть по телу и человек, валился бездыханный и недвижимый.

На каждом судне находилось не больше ста человек экипажа. Индейцев было около тысячи. Не все они участвовали в штурме, многие оставались стоять на импровизированном плоту.

Постепенно бой затих, и на палубу "Ниньи" быстро забрались десантники-пехотинцы. Они были тоже голые и практически не отличались от индейцев. Но вместо копий они держали медицинские сумки.

— Индейцев обрабатываем первыми, — напомнил старший группы и склонился над первым раненным.

Отравленные дротики, вовремя брошенные в толпу защитников, значительно снизили потери от огнестрела. Только половина команды смогла воспользоваться ружьями. Но и этого было слишком. Выпущенная почти в упор в незащищённое тело картечь не оставляла шансов даже раненным. Поражения были слишком обширные, чтобы их перевязывать, и морпехи быстро закончив перевязывать случайно попавших под картечь раненных, приступили к реанимации португальцев, делая искусственное дыхание механическим аппаратом искусственной вентиляции лёгких. Так называемым мешком Амбу.

Поражённые дротиками и копьями обработанными ядом кураре находились в полном сознании и с ужасом наблюдали, как склоняющиеся над ними аборигены прикладывали к их ртам мешки, заполняли их лёгкие воздухом и уходили. Потом приходили и приходили снова. Процесс реанимации занимал у некоторых до полутора часов.

У каждого перед реанимацией спрашивали: "Колумб?". Но даже моргнуть пострадавшие от яда кураре не могли. Только через тридцать минут один из лежащих на палубе просипел:

— Колумбус — я.

Колумб действительно находился на "Нинье", откуда его аккуратно спустили за руки, за ноги, как и всех реанимированных пленников, на импровизированный плот из досок и пирог, а потом доставили на берег. Сами передвигаться пленники ещё не могли.

* * *

Морпехи предлагали вождям нарядить в "броники" индейскую группу захвата, но те отказались, не смотря на демонстрацию эффекта от выстрела картечью, произведённого по домашней свинке. Индейцы категорически отказались от любой предложенной им одежды, кроме шляп. Сами они носили лёгкие хлопчатые рубахи и подобия штанов. Одежда не сшивалась, а связывалась расплетенными нитками по краями ткани, поэтому нитки свисали в местах соединения, по нижним краям рукавов и штанин.

Полгода назад прибывшие сюда на БДК морпехи и особист, быстро договорились с аборигенами, благодаря словарику особиста, богатому набору перьев и четырёх огромных крокодильих шкур, подаренных вождям четырёх племён, живущих на берегах залива.

Про перья, что они являются одновременно и денежным и статусным эквивалентом, им рассказал бывший лоцман, а сейчас вождь и учитель Хесус Мария — воплощение бога Кетцальтепетля. Вооружённые знаниями комбат и особист "подкатили" к приплывшим к БДК на пирогах вождям грамотно.

Законы гостеприимства во всём мире одинаковые: приходишь в чужой дом -неси подарок хозяину и хозяйке. Вождям — крокодильи шкуры и перья, жёнам вождей — бусы из ракушек, выкупленные на Маракайбо у местных жителей за несколько пластиковых стаканчиков.

— Нам понравился придуманный тобой аматлатл , — сказал один из вождей, затягиваясь из трубки и передавая её особисту.

— Зря вы не надели керепа на своих воинов, — примерно так сказал Константин, пользуясь своим словарём. — Было бы меньше убитых.

— Им сейчас хорошо, — сказал один вождь. — Они с богами курят табак.

— И не только табак, — вдруг осипшим голосом проговорил по-русски особист. — Крепкая у вас дурь, — сказал он, видя, как постепенно отваливаются и отваливаются на спину, сидевшие вокруг костра вожди. Сам Константин курил "не в затяг", поэтому прилёг на тёплую, нагретую за день солнцем землю, и уставился в звёздное, бездонное небо в трезвом уме.

Мозг особиста по привычке перерабатывал полученную сегодня от пленников информацию. Ничего особого сказано ими не было, кроме того, что все члены судовой команды, офицеры и хозяева судов оказались "орденоносцы". Поголовно. Но в рассказах опрашиваемых прозвучало несколько фамилий и имён, которые Константин запомнил и сейчас перекатывал в голове, как камешки.

— Для дела пригодится, — сказал сам себе Константин и провалился в глубокий сон.

* * *

Допрос военнопленных проходил по уже отработанной схеме. Психологический нажим и запугивание. Чуть больше вопросов было о месте проживания и родственниках. Обычаях в семьях и в обществе. Надо было готовить легенды нелегалам.

По виду допрашиваемых понять, что они знали о Русских Соединённых Штатах, было невозможно. Они лепетали про поход в Индию, и считали, что находятся на японских островах. На картах, найденных в каютах обоих парусников, и Северная, и Южная Америки отсутствовали. Похоже, что и Колумба, и всех его "братьев" по ордену, Ватикан держал за обычных "болванчиков".

— Мы совершенно не знали, что здесь на Японских островах, появились столь могущественные конкуренты, — сказал Колумб.

— Повторяю, — сказал особист. — Это не Япония. Это остров — Куба, что означает по-нашему: "Обильная Земля". А дальше находится Большая земля, много больше, чем Португалия, Испания и Франкия.

— Но мы про эту землю ничего не знаем.

— И мы про вас ничего не знаем и знать не хотим. Мы отпустим вас назад с нотой протеста. Передадите её вашему королю.

— У нас королева.

— Без разницы. На словах, всем, кого встретите, передайте, что с нами шутки плохи. Все корабли, шарящие по нашему морю и у наших берегов, будут потоплены. Разрешён доступ только сюда, на Кубу. И только для торговли. У вас есть что-нибудь для торговли? Золото, например? Или шерстяные ткани? Кожи? Строевой лес?

— Нет, господин, — ошеломлённо ответил Христофор.

— Вот, собирайте товар и везите сюда. У нас есть: соль, ткань из "древесной шерсти" , специи. Если вас не интересуют наши товары, мы готовы покупать ваши за такие монеты и жемчуг.

Константин достал из висящего на груди мешочка "золотой" и передал его Колумбу. Он не стал беседовать со всеми офицерами одновременно. Каждому из них он сказал, то, что сейчас говорил Христофору Колумбу, но золотые деньги он показал только ему.

— У нас много товаров, — сказал Колумб, попробовав монету на зуб.

— А у нас достаточно золота и жемчуга, — сказал Константин. — Но бойтесь нашего гнева. Вчера мы не хотели уничтожать ваши корабли, но для нас это ничего не стоит. Ваши правители не поверят этому, и будут пытаться нас ограбить и покорить...

Вы сейчас ближе к нам, чем они, и вы можете услышать нас. Не понять, но хотя бы — услышать. Мой вам совет: не торопитесь сюда. Пусть самые отчаянные попробуют напасть на нас, а вы посмотрите, что из этого получится, и тогда приходите под белым флагом торговли.

Все пушки должны находиться в зачехлённом состоянии и развёрнуты внутрь друг на друга. Команда не должна иметь в руках оружия. В случае не выполнения хотя бы одного требования, судно будет потоплено или захвачено и всё судовое имущество станет собственностью Русской Америки.

Большой корабль мы оставляем себе. Корабельную кассу можете с него снять. Мы не грабители.

— Но ваши люди напали на нас.

— Только после ваших выстрелов, господин Колумб. Мы защищались. И это будет отражено в нашей ноте вашему правительству.

— Позвольте ещё один вопрос, почему ваши люди искали меня?

— Я не понял, вашего вопроса.

— Ваши люди спрашивали всех: "Колумб"?

— "Колумб", по-нашему, означает — "живой". Они спрашивали всех: "Живой"?

* * *

Допросы затянулись на неделю. Всё это время задержанные находились за колючей проволокой под охраной морских пехотинцев с автоматами. Во время последнего допроса Колумба, когда Константин сообщил ему, что отпустит всех, Христофор спросил:

— Наши охранники не похожи на остальных аборигенов. И вы другой. Почему?

— Потому, что мы живем на Большой земле, в больших городах. И у нас другая культура. У нас очень большая земля и на ней живут разные люди. Островитянам не нужны ружья и корабли, но они есть у нас. И намного серьёзнее, чем ваши. Те, кто решится проверить нас на прочность, увидят их действие.

— Может быть покажете? — Спросил Колумб.

— Нет. Не покажем. Захотите увидеть — приходите с оружием. Но это будет последнее, что вы увидите, и вы никому об этом не сможете рассказать.

* * *

"Пинта" ушла с острова Куба. Каравелла "Нинья" была двадцатипятиметровым четырёхмачтовым судном. Её перевооружили вначале путешествия на Канарах, о чём докладывали из "Лошарика". До Азорских островов Колумб шёл на "Санта-Марии", но видя, как уверенно держит себя "малышка" "Нинья", пересел на неё.

— Представляете, а потом мы встретились с исчадием ада: громадным чёрным кораблём, который потопил "Санта-Марию", — рассказывал Колумб. — И я подумал, что это предначертание. А потом ещё вы с ... Этим... Вашим словом — "живой".

— И оставайтесь живым, приходите с миром и с товаром.

Так они попрощались. Почти по-дружески. Константин изъял у них всё личное оружие и пушки, а на прощание подарил Колумбу "золотой". На память. На реверсе монеты изображался Андреевский Крест, на котором, по новой версии, был распят европейцами Кетцальтепетль, а на аверсе профиль Хесуса, вокруг которого русскими буквами было написано: Кетцальтепетль. Золотой назывался "кетцаль" или, ещё короче, "кэ-цэ".

Подбрасывая "кэцэ" в руке и глядя на уходящий парусник, Константин, неожиданно произнёс:

— Четландия — мать наша.

Не все морпехи его поняли. Только комбат, подошедши к особисту, вдруг приобнял его и пожал руку.

— Ты — молоток, Костя. Раскатал их...

— Да-а-а... Сейчас только держись. Надо строиться, Паша. Полезут, как тараканы. Их там столько... Конкистадоров, мать их.

— Одна надёжа на нашего "Голландца".

Глава четырнадцатая.

Португальцы появились на Кубе, через три месяца после ухода "Пинты".

Это было большое торговое судно, привёзшее строевой лес. Привёл судно посол Русской Америки — Вашко да Гама. Получив информацию от "лошариков", продолжавших нести "тяжёлую службу" на Канарах, о том, что на запад двинулось какое-то судно с португальским флагом, его здесь ждали.

После Саргассова моря Вашко, вероятно опасаясь участи "Санта-Марии", каждый вечер выходил на бак и "семафорил" флажками слово "друг", о чём и доложили с "Летучего Голландца", снова нёсшего вахту на границах Родины.

Проводив Колумба до Кубы, моряки Русского подплава два месяца "отдыхали" на берегу. Новой базой для них стала Гавана, где они участвовали в строительстве крепости. Сейчас АПЛ находилась в море.

Вашко встретили на патрульном катере у входа в канал и сопроводили в бухту с почестями. Пришвартовавшись к пирсу на правом берегу с помощью катера, вовремя прижавшего каравеллу правым бортом, команда спустила трап.

— Здравствуйте, господин полковник, — радостно приветствовал Вашко комбата. — Позвольте представить вам Дона Педро де Монтаро, хозяина этого корабля и груза. А также епископа Симона де Писаро.

— Здравствуйте, господин Гама, — видим, что до вас дошли наши требования по организации торговли.