"Маг с изъяном"

— Что есть, то есть — улыбнулся Илар — буду учить его грамоте, письму. Не всю же жизнь ему ходить у меня в слугах? Он должен идти своей дорогой.

— Пойдет. Но прежде я обучу его разбираться в травах — кивнула шаманка — он будет лекарем. У Дарана пытливый, живой ум, из таких получаются лучшие лекари, или...убийцы. И то, и другое требует знаний.

— Каких знаний? Зачем ему знания убийцы? — неприятно удивился Илар — и вообще, как может убийство сочетаться с лекарским делом?! Это совершенно противоположные дела!

— Жизнь и смерть связаны друг с другом. Нет жизни без смерти, и нет смерти без жизни. Часто смерть одного существа, дает жизнь другому. Жизнь и смерть противоположны и едины. Ты ешь за столом мясо убитого животного — оно дает тебе жизнь. Но ведь перед этим была смерть...

— Причем тут это — нахмурился Илар, глядя на безмятежную шаманку, уставившуюся куда-то в пространство — я не хочу, чтобы ты делала из парнишки убийцу! Он мой...друг. Брат — если хочешь! И я не хочу, чтобы он стал убийцей!

— Это уж как боги решат — задумчиво ответила шаманка — как боги решат...

— Вот что, уважаемая шаманка короко! — Илар яростно посмотрел в лицо Леганы — ты чего тут раскомандовалась? Будет так, как я решу! Это мой дом! А я — выкупил тебя, и ты мне теперь не принадлежишь, и никому! А если остаешься в моем доме — будешь жить по моим правилам, поняла? И одно из этих правил — не делать из Дарана убийцу! Если тебя что-то не устраивает — уходи! Я дам тебе денег — сколько могу, и отправляйся куда тебе хочется!

— Мальчик мужает — спокойно кивнула Легана, слегка улыбнувшись уголками рта — да, ты тут хозяин. Я могу только советовать. И первый мой совет — не будь дураком, прислушайся, когда с тобой говорит женщина старше тебя на пятьсот лет. Травник должен знать яды, чтобы изготовить противоядие. Это известно любому лекарю. Потому твоя гневная речь просто порча воздуха.

— Еще раз — будет так, как я скажу! — упрямо повторил Илар, чувствуя, как предательская краска заливает его щеки. Мама всегда говорила, что Илар так краснеет потому, что у него тонкая, нежная кожа — как у девушки. Илара это страшно бесило, и в знак протеста однажды он заперся и просидел в своей комнате с утра до вечера — а нечего смеяться над тем, как он краснеет!

— Будет так, как ты скажешь — повторила за ним Легана, и хозяин дома готов был поклясться, что про себя она смеется, просто заливается смехом. Внешне же ничего не изменилось — темное лицо, изукрашенное вязью татуировок, темные глаза, пристально наблюдавшие за Иларом, будто он был не человеком, а зверем — то ли готовящимся к прыжку, то ли желающим, чтобы его приласкали. Так смотрят на рычащую собаку, которая сейчас бросается, а через минуту уже ластится и машет хвостом.

— Какие будут приказания? — покорно спросила Легана — ты хозяин, распоряжайся мной. Я буду тебе служить — домоправительницей, служанкой, и если ты пожелаешь — учителем. Магии во мне уже нет, но знания о ней остались.

— Какое жалованье ты хочешь? — настороженно спросил Илар — пока что я не могу много платить, сам не знаю, что дальше будет.

— Не надо никакого жалованья...пока. Буду служить без него...пока что. Когда-нибудь я уйду на родину, и вот тогда попрошу у тебя денег на дорогу. И ты сам решишь — сколько денег мне дать. Все, ребята, устала я. Мне нужно отдохнуть, помыться, и...поесть. Показывайте, где тут у вас лежат продукты, где колодец. Сейчас я подниму эту корову, пусть работает. Даран, иди со мной — покажешь мне все.

Шаманка медленно встала, Илару показалось, что у нее щелкнули суставы, как у всех стариков. Немудрено — пятьсот лет! Интересно, а он доживет до таких лет? Старик что-то писал про семьсот лет. Или восемьсот? Да хоть тысячу — все равно все это кажется таким нереальным, таким странным.

Проводив взглядом старуху, сопровождаемую Дараном, ухмылявшимся во весь рот каким-то своим мыслям, Илар поставил локти на стол, обхватил ладонями голову и замер так, вспоминая сегодняшний день и обдумывая будущее. А оно было туманным. И главное, что беспокоило Илара — поведение шаманки. Она была похожа сразу на отца и мать вместе взятых! Стоило ли бежать из семьи, чтобы попасть в тиски еще более тесные, чем домашний мирок? Нет уж — он поставит Легану на место, не даст ей распоряжаться собой, помыкать! В конце концов — она из дикого племени, из лесу, а он цивилизованный человек! Как она может приказывать ему?!

В кладовой что-то гремело, падало, потом появилась служанка, в каждой руке которой были пыльные кастрюли. Она глупо улыбалась, но работала быстро, уверенно, Илар удовлетворенно отметил про себя, что хотя бы эти деньги он потратил не зря. Понаблюдав за тем, как растапливают очаг, Илар решил проведать больную, посмотреть — жива ли она.

Прошел по коридору, увернувшись от возбужденного Дарана, проносившегося в неизвестном направлении с фонарем в руках, толкнул скрипучую дверь (подумалось, что надо бы ее смазать — уж очень противно скрипит), и вот — кровать, на которой лежит больная. До этого момента не было времени разглядеть женщину как следует — беготня, суета, оформление сделки — некогда было. Теперь можно поглядеть — на кого же потратил свои драгоценные золотые, заработанные тяжким трудом музыканта-колдуна?

Поморщился — в комнате плохо пахло, потом, кровью, болезнью. Чуть не шагнул назад — что не говори, а находиться рядом с умирающей не очень-то приятно. Вдруг подумалось — что там Легана говорила о могуществе черных колдунов, умеющих поднимать мертвых? Ну вот, к примеру, поднимет он эту женщину — и что? В чем могущество? И тут же ответил сам себе — если послать эту женщину на рынок, дать ей нож и приказать убить работорговца, который довел ее до такого состояния — ведь убьет! Как убьет любого другого, на кого он, Илар покажет! И убить ее невозможно — она и так уже мертва! Ну да — можно отрубить ей руки-ноги, чтобы она не могла идти и убивать, но ведь это еще нужно догадаться так сделать! Подходит к жертве, и...ррраз! Покойник!

Илар помотал головой, отгоняя дурные мысли, сел рядом с больной, побольше открутил фитиль у фонаря, неверным огоньком освещающего столик, на котором стояли снадобья, и постель, на которой лежала накрытая периной женщина.

Белые волосы, как у старушки. Лицо в поту, полные губы, которые выглядели странно на изможденном, сухом лице, растрескались от жара, сжигавшего больную изнутри. Впрочем, заметил — не так все и плохо. Раньше она была бледной, как простыня, иссиня бледной, теперь слегка порозовела, дышала — пусть и с присвистом, но гораздо ровнее, глубже.

Илар подивился — вот что могут сделать травники, и ведь без всякой магии! Немного позавидовал и задумался — да, пусть Даран учится у шаманки. Получит знания, которые всегда пригодятся в жизни.

Протянул руку, приложил ладонь ко лбу женщины — горячая, но не огненная, как была раньше. Когда больную тащили в дом, жар ее тела обжигал даже сквозь одежду.

Женщина дернулась, открыла глаза — синие, как небо. Илар удивился чистоте глаз, если что-то осталось здоровое в теле несчастной, та это глаза. Приблизил фонарь к лицу больной и брови взлетели вверх — почему-то он считал, что эта женщина если не старуха, то никак не младше матери. Ей же было не более двадцати лет, а может и того меньше!

— Молодая — тихо шепнули сзади, Илар резко обернулся и едва не выругался — Легана подкралась так тихо, так незаметно, что мышь не пробежит тише, чем эта шаманка.

— Напугала! — нахмурился Илар — нельзя же так красться! Почему-то я думал, что она гораздо старше, а оказалось — совсем девчонка...

— А кого болезнь красит? — усмехнулась шаманка — все будет в порядке, я знаю. Она пошла на выздоровление. Прости, что я тебя напугала — привычка ходить бесшумно уже в крови. В джунглях — те, кто ходит громко, долго не живут.

— Ты ее знала? — Илар продолжал рассматривать девушку, бессмысленно смотрящую в потолок — а чего она не говорит? Глаза-то открыты.

— Снадобье не дает ей очнуться — усмехнулась шаманка — она вроде бодрствует, но вроде и спит. Ей не надо сейчас просыпаться — попозже я волью ей мясной отвар с мясной кашицей, надо силы поддержать. Что касается — знаю я ее, или не знаю — не знаю. Слышала, что ее держат где-то рядом, работорговец ругался, что она как-то зацепила легочную заразу и теперь ее жизнь не стоит и медяка.

— А два золотых все-таки содрал! — усмехнулся Илар.

— Это же торгаш, что ты от него ждешь? Раздачи денег бедным? Свободу всем его рабам? Отвратительно. У короко нет рабов. Это присуще только белой расе — владеть другими людьми.

— А откуда она? Я не видел еще людей с такой белой кожей и белыми волосами.

— Чего гадать? Вот выздоровеет, и сама нам расскажет. Пойдем-ка, ужинать пора. Мы там собрали кое-что, поедим, да спать. Сегодня был тяжелый день. Но счастливый! — лицо шаманки озарилось улыбкой, Илар не выдержал и тоже улыбнулся в ответ. Что бы ни было в его жизни дальше, но пока что все шло совсем неплохо.

* * *

В последний раз звякнула струна, далир затих, вибрируя под руками Илара, а полный краснолицый мужчина, сидевший перед музыкантом довольно кивнул:

— Недурно, совсем недурно. Ну что же, давай обсудим условия. Что ты хочешь получать за свою игру?

— Как обычно — вечернюю плату, плюс то, что накидают мне гости. Каждый час перерыв на отдых, бесплатно еда и питье — кроме вина. Кстати — вина я не пью.

— Да? Молодец! — снова кивнул трактирщик — вино — это главная болезнь музыкантов. Вроде и музыкант хороший, люди его любят, а как впадет в запой — все, толку от него никакого. Сколько у меня этих музыкантов перебывало — уму непостижимо. В общем, так: три серебряника за вечер — кстати, это много, для того, кто только начинает! Другие и серебряника не имеют! То, что накидают — все твое. Еда, питье — кроме вина.

— Для меня и моего помощника — поправился Илар.

— Для тебя и твоего помощника — кивнул мужчина — выходной один в неделю — предупреждай заранее, когда соберешься отдыхать. Ну и ...все, вроде бы. Только работа и деньги, больше ничего. Да, вот что — с моими музыкантами сам улаживай. Не люблю я этих скандалов.

— Нет — ну интересное дело — а если они меня прибьют? — заволновался Илар — что тогда, лучше будет?

— Не прибьют — пожал плечами трактирщик — но скандалить могут. Побить слегка могут. Извини, ты взрослый парень — должен сам справляться со своими проблемами. Я тебе предоставляю работу, на хороших условиях, что я еще должен сделать? На руках тебя носить? В общем так — если согласен, сегодня приходишь работать к девятнадцатому колоколу. Уходишь — после первого колокола. Дольше чем до первого колокола в столице шуметь запрещено — указ императора. Теперь прощай — или до вечера.

Трактирщик тяжело встал, его толстые щеки заколыхались под своей тяжестью. Илар тоже вскочил, уже на ходу упаковал далир и выскочил в зал.

В большом трактирном зале было пока что пусто. В углу сидели двое мужчин, по виду напоминающих купцов, они живо обсуждали какие-то свои торговые дела и до Илара доносились фразы, что-то вроде: '...последний караван! А я ему и говорю — не тот товар, не тот!'.

Пахло пролитым вином, пивом, с кухни неслись запахи съестного — пряные, острые, мясные и рыбные. Илар невольно сглотнул слюну, и подумал — не поесть ли? Завтракать он не стал — по всегдашней дурной привычке, мама всегда ругала за то, что Илар не хочет завтракать, говорила, что завтрак для человека самое важное — все лекари об этом говорят. Но все равно он не мог с собой ничего поделать. Втолкать в себя пищу рано утром выше его сил.

До вечера было еще далеко — утро, солнце только начало подниматься над горизонтом, лаская мир оранжевыми руками-лучами. Над городом стояла дымка — пыль, поднятая множеством ног, копыт, колес, а еще — тысячи, десятки тысяч дымов от очагов, готовящих завтрак и обед. Ежедневно город сжигал массу дров, и целый день по улицам проносились грохочущие повозки с напиленными и наколотыми дровами, уложенными в них ровными, перевязанными прутьями охапками.

Илар посмотрел на небо, потом на вывеску заведения, и побрел по мостовой туда, где за домами был его дом. Идти довольно прилично, купеческий квартал находился далеко от центра, где находился трактир 'Сломанная подкова'. Илар выбрал его по внешнему виду — чистый, ухоженный, с большим залом, с яркой, привлекательной вывеской, не так давно обновлявшейся — трактир оставлял ощущение надежного, солидного заведения. Внутри трактира Илару тоже понравилось — чисто, нет грязи, столы тяжелые, дубовые, выскоблены тщательно, дочиста, стулья тоже дубовые — тяжеленные, довольно дорогие. Как некогда узнал Илар, неспроста их делали из тяжелого дуба — во-первых дубовую мебель труднее сломать, разбить, а во-вторых, чтобы метнуть такой тяжеленный стул надо обладать большой силой, его даже двигать-то трудно.

Задумался — как он будет тащиться отсюда после работы, да еще и с деньгами? Эдак можно попасть в неприятности. После того, как он некогда ощутил на себе твердый бок разбойничьей дубинки, Илар больше не собирался подставлять свою умную голову. И эта самая умная голова должна что-то придумать, чтобы не остаться без туловища.

Мимо прогромыхала повозка, в которой сидела разодетая парочка. Дама обмахивалась веером, мужчина смотрел в пространство, как бы не замечая этого грязного мира, недостойного внимания. Кучер залихватски засвистел, щелкнул кнутом, и в голове Илара произошло просветление — вот оно! Вот выход из положения!

Оглянувшись по сторонам, заметил повозку, ожидавшую пассажиров. Ее хозяин мирно дремал на своем сиденье, покрывшись капельками пота, блестевшими в лучах солнца. Рот работника кнута и телеги был приоткрыт, и зеленая муха, приземлившись на подбородок, после короткой пробежки заползла в лакомую щель, из которой несло тухлятиной и вином. Извозчик пришлепнул губами, выплюнул несчастную муху, лишенную надежд на питание и собственно здоровья, потом высморкался пальцами правой руки, с шлепком убив зеленое и липкое содержимое красного носа о булыжник мостовой. Вытер ладонь о штаны, и только собрался продолжить свое высокоумное дело, когда заметил Илара, с легкой гримасой отвращения наблюдавшего за его манипуляциями.

— Эй, чего уставился? Если что-то хочешь — говори! Нет — проваливай!

Илар поколебался — стоит ли говорить с таким невежей, потом переломил себя и спросил:

— Сколько возьмешь — отвезти в купеческий квартал, на улицу Зеленую?

— На Зеленую? — смягчился извозчик, засунул в ухо мизинец правой руки, поковырялся, вынул палец и начал задумчиво рассматривать извлеченную желтоватую массу — на Зеленую, говоришь! Далеко, да, далеко...и дорого, дорого...

— Так сколько?! — не выдержал Илар — скажешь, или нет?

— Скажу...как не сказать — вздохнул извозчик — это будет...два серебряника! Да, два серебряника.

— А ночью? Мне нужен извозчик после первого удара колоколов.

— Три серебряника. Только я ночью не работаю — вздохнул извозчик и поудобнее устроился на сиденье — ищи ночных извозчиков.

— А где их искать? — не отставал Илар.