Мы часто уходили в шато. Там я была, в отличие от дворца, полновластной хозяйкой. Это был наш, только наш с Генрихом дом. Кабанью голову повесили в "рыцарском" зале, по левую сторону от камина. По правую давно висела оленья.
Гердер ворчал — много де энергии на переходы тратите. Генрих посмеивался, и заряжал накопители порталов собственноручно. Уж чего-чего, а резерв у него был побольше, чем у сына.
Разобраться в отношениях в семье мужа было непросто.
Молодое поколение. Старший, Роберт, восемнадцати лет, уже учился на первом курсе Академии. Талантливый маг, милый юноша. Очень вежливый, спокойный, погруженный в свои мысли и свой внутренний мир. Следующими по возрасту шли Маргарет и Эдвард. Почти ровесники, Маргарет старше на полгода. Затем принцесса Шарлотта, разница между ней и братом полтора года — он родился в начале ноября, она — в конце мая. И Рутгер — младше Шарлотты на месяц. Правда ростом Гер уже превосходил Эдди, с годами даже, пожалуй, будет повыше Генриха, которого все считали его отцом. По жизненному же опыту он был старше лет на сто. Не всем взрослым выпадают такие испытания, какие достались нам на Ардайле. Радовало, что Гер постепенно из настороженного, диковатого ребенка превращался в нормального, в меру озорного, беспечного мальчишку. Дети очень отходчивы и быстро забывают плохое. Первое время Ксюша удивлялась — идеальный ребенок.
— Он съедает все, что ему дают и никогда не капризничает. Правда, никогда и добавки не просит, даже сладкого!
— Ксения, мы последний год питались довольно скудно. И если я выделяла Геру порцию, он знал, больше просто нет. А слушается он беспрекословно, потому что понял — от этого может зависеть жизнь.
— А порядок у него в комнате почему такой?
— Он рос в монастыре военного ордена
В остальном же...да хранит богиня дом, в котором живут малолетние маги.
Эдвард, Рутгер и Лотти дружили против принцессы Маргарет. Она считала себя взрослой барышней и всячески демонстрировала это малявкам. За что и имела обидные розыгрыши, выставлявшие ее магические способности не в лучшем свете.
Сегодня Маргарет плакала на плече деда, тот, как мог, успокаивал. Она утопила в пруду собственных канареек. Парни создали иллюзию — вместо желтеньких, весело распевающих в клетках сидели зелененькие, пупырчатые, квакающие. И наивная Марго всерьез поверила, что шалопаи выпустили птичек и заменили их на наловленных в болоте лягушек. И взяв клетку, она отправилась в дворцовый парк и там вытряхнула ее прямо в пруд. Иллюзия исчезла практически сразу, Марго кинулась спасать своих любимиц, но не успела. Только поскользнулась, съехала в пруд на попе, вымокла и испачкалась в иле. Садовник привел мокрую Маргарет к кабинету кронпринца.
Терпению Гердера наступил предел. Вы, двое — на конюшню. Неделю чистить лошадей. И без магии, я лично прослежу! Потом, когда Марго ушла переодеваться, приказал садовнику. Принесите сюда пару куриц, что-ли... Гер и Эдди стояли рядышком, одинаково заложив руки за спину и одинаково выставив вперед ногу, смотрели в пол: канареек жалко, но кто ж знал, что Марго такая дура. Они по очереди показали, как накладывали иллюзии — у Гера получилось достовернее, его жаба даже потела ядом ...Нет, на конюшню хулиганы все равно отправились, но Гердер удовлетворенно откинулся в кресле и заключил — талантливые мальчики, ничего не скажешь. Даже огрехов в плетении нет. Молодцы!
В обед подали бульон. И никто не заметил, как крошечное куриное перышко, даже так, пушинка, слетело с рукава камзола Эдварда. Только две пары глаз — синие и серые — проследили путь перышка. Оно направилось к тарелке Маргарет, но сбитое с цели дуновением воздуха, порхнуло к приставному столику, зависло над супницей и опустилось в нее, проскользнув в крошечное отверстие в крышке. Мажордом, поправив белые перчатки, торжественно взял половник.
Инор Ямми, главный повар, был вызван в столовую незамедлительно. Кушанье явственно отдавало тиной и рыбой, более того, при попытке зачерпнуть его из супницы та квакала и отпрыгивала в сторону.
— Что это?
— Из тех куриц, что садовник принес и сказал — вы лично отобрали!
И тут Гердер обратил внимание на физиономии напротив. Невинные и честные. Гердер провел рукой над супом, выловил на ложку перышко и внимательно исследовал его.
— Инор Ямми, вот эти двое лишены сладкого, на месяц. И чтобы никаких походов на кухню!
Марго сияла: она не только добилась своего — малолетних хулиганов наказали (эх, хорошо бы и выпороли!), но еще, рыдая, выпросила у деда новых канареек и колечко с бриллиантиком. Лотти, принимавшая самое живое участие в шалости, осталась ненаказанной — мальчишки раз и навсегда запретили ей сознаваться в чем-либо. Только попробуй повинись — больше с собой не возьмем. И Лотти молчала, и переживала, и потихоньку таскала на конюшню вкусненькое. Через несколько дней Марго стало скучно и она пошла разыскивать брата и сестру. Рутгера она вообще за родственника не считала, так, живет из милости. Троица обнаружилась на конюшне. Вместе с говорящим ослом. Осел голосом деда заявил принцессе, что приличные девочки не ябедничают! И что он уже купил ей новых канареек. Марго со всех ног кинулась к Генриху, клетка с птичками стояла на столе. Но когда выяснилось, что дед только что говорил с ней на конюшне и при этом выглядел как самый настоящий осёл... мы с Ксюшей лежали у нее в кабинете на диванчике, животы у нас болели от хохота...Генрих не разговаривал со мной до ночи.
* * *
*
По обрывкам разговоров, отдельным фразам я восстанавливала картины прошлого — разрыв Генриха с женой, ссору с сыном, переросшую в открытую вражду... Выяснила, что Инесса совершила какое-то преступление, а Гердер замешан в крайне некрасивой истории с инцестом. Отношения отца и сына, мягко говоря, были странные. Гердер любил отца, но никогда не признался бы в этом, берег и опекал, как мог, презирал короля Генриха, слабого и никчемного правителя, и жалел Генриха-человека, считая, что тот растратил жизнь впустую. Генрих ненавидел мать Гердера — Инессу. Как всех Трастамара и Брана. И считал ее убийцей Эмилии Шандор. Сын по складу характера и внешностью пошел в мать, то есть был тем же ненавистным Трастамара, трон которым нельзя оставить, хотя бы из уважения к памяти предков. Но он был и его частичкой, его первенцем, умницей и великим магом. И Генрих не мог заставить себя перестать любить сына и гордился им. И одновременно не мог простить ему попытки разрушить жизнь сестры — Лиары Шандор.
Крёстную муку ненависти -любви терпели и отец, и сын.
Герцогини и герцогство Шандор были темой "неприкасаемой" для расспросов и разговоров.
В феврале, в день рождения Лиары, Генриху доставляли два букета цветов. Один он посылал в Гарм, со вторым отправлялся в фамильный склеп герцогов Шандор.
Генрих вышел из портала, и у меня зашлось сердце, он держался за голову и заваливался набок. Успела подскочить, подставить плечо. Быстрое сканирование показало — разрыв сосуда в мозгу, кровоизлияние. Делала все разом. Опустила Генри на ковер, нажала на амулет вызова целителя, три раза подряд — архи срочно, попыталась дотянуться до сосуда и заварить его.
Я сидела на полу около Генриха, положив руки ему на голову. Я видела этот сосуд, разорванную стенку. Так, аккуратно, скрепляем, потихонечку...., временная заплатка.
Лорд целитель и Гердер прибыли одновременно.
— Как ты допустила? — обрушился на меня Гердер.
— Он ушел утром, порталом в герцогство Шандор, без охраны. Сегодня день рождения Лиары. Я отправила Вам, Ваше Высочество, магический вестник. Вернулся полчаса спустя — вот в таком состоянии.
Лорд Гренсон прервал:
— Леди Кира мне сейчас нужна. Срочно оперировать. Ваше Высочество не затруднит передать в мой кабинет, во дворец, список всего необходимого. Леди, Вы молодец, все сделали быстро и правильно. Теперь главное убрать сгусток. Мозг пострадал. Порталом короля переносить нельзя, оперируем здесь.
Мы справились за час, я привычно ассистировала Карлу — еще осенью в клинике, во время практики, участвовала в похожей операции, Пришлось обрить Генри голову. Представила, как он будет возмущаться, когда придет в себя, и улыбнулась.
Карл поддержал меня под локоть, — Устали, Леди Кира? Еще раз повторю — не зря мы столько занимались. Что с вами?
— Дежавю. Вот так же лежал прошлый раз.
— Леди, беды не накличьте — "богиня любит трижды, а в четвертый долги взыскивает" — пробормотал Карл старинную пословицу.
— Так что же все-таки с ним случилось в Шандоре? — не мог успокоиться Гердер.
— Ваше Высочество, любое вмешательство, если оно идет не от целителя, очень опасно для мозга при его состоянии,— вскинулся лорд Гренсон.
Генри очнулся к вечеру, посмотрел на меня. Попробовал сказать — невнятное мычание. На глазах появились слезы.
Открылась — от меня к Генри пошли уверенность и спокойствие — все хорошо. Ты поправишься. Все хорошо.
Взяла его руку и поцеловала — в ладонь, прижала к своему лицу. Кисть была холодной и безжизненной — я поняла, он все еще ее не чувствует. Второй рукой он дотянулся до моего запястья и сжал. Скинула башмаки, легла рядом поверх одеяла. Гладила по щеке, как ребенка, и передавала ему свою нежность — спи, все будет, как прежде, нет, лучше чем прежде. Заснул, так и не отпуская меня. За окнами выл ветер, февраль на островах не зря называли месяцем Бурь, по потолку метались тени, казалось, они крадутся к нам.
Генрих:
Я не понимаю. Отчего именно теперь, когда я превратился в полукалеку, не могу пошевельнуть этой проклятой рукой, когда, как последний щенок, не могу сдержать слезы, такая нежность и любовь. Откуда. Я просто чувствую ее. Мне безудержно стыдно, что она сейчас будет возиться со мной, хочу сказать, чтобы позвала слугу, но не успеваю, Боль отступает, как только Кира наклоняется ко мне. Пытаюсь взять ее за руку. Нет, только не уходи. Слышу, нет, чувствую, волну уверенности, завтра будет лучше. Последнее, что успеваю перед тем, как уйти в сон, сжать ее пальчики.
* * *
*
Во дворце в коридоре около портальной комнаты сидели принцы — Гер и Эдди. Гувернер был с ними.
— Ваше Высочество, ничего сделать не могу, еле отговорил лорда Хэмптона от перехода в шато.
— Гер, с Леди Кирой все в порядке. Болен Король. Сегодня их не тревожьте. Завтра можешь пойти с лордом Карлом.
* * *
*
В первый же день с Карлом пришел Гер. Теперь уже он гладил мать по голове, успокаивая.
Восстанавливался Генрих на редкость быстро. Гердер навещал отца каждый день. Предлоги изобретал самые разнообразные. Бумаги для подписи приносил сам, а не присылал с секретарем. Первый раз Генрих смог подписать через неделю после катастрофы. Пораженная правая рука начала слегка двигаться, он уже мог сжимать и разжимать кисть.
Массаж Кира делала ему каждый день. Начиная от стоп и заканчивая шейными мышцами и даже мышцами лица.
В дверь постучали. Кира, занимавшаяся массажем в одних панталончиках — жарко и работа нелегкая, вскочила и накинула на себя Генрихов халат. Служанка должна была принести отвар. Отперев дверь, с изумлением увидела вместо служанки Принца.
— Ваше высочество, ради богини, извините мой вид, у нас процедуры, я не ждала...
Отец дремал на постели, лежа на спине, вставая, Кира набросила на короля простыню, которая теперь сползала, открывая пах и ноги. На кресле сброшенное домашнее платье. Запахи абрикосового масла, сирени в вазе на подоконнике, свежевыглаженного белья смешивались с запахом женщины, не заглушая, а подчеркивая его. На столе лежал гитерн королевы Инессы.
Бесстыдно обнаженное тело и Кира в отцовском халате раздражали. А гитерн привел в состояние бешенства.
— Вы, леди, слишком много себе позволяете — в каком вы виде, оба, днём. Что это за вольности?
— Ваше высочество, массаж необходим, он мало двигается, мышцы...
— Вы и сейчас продолжите говорить, что не испытываете к отцу никаких чувств?
Гердер развернулся и вышел, хлопнув дверью.
— Испытываю, уже с полгода чувствую эмоции Генри. Только вот что это с Вами, Ваше Высочество, кронпринц Гердер? — подумала Кира.
Кира:
Напряженность в отношениях c Гердером возникла еще летом, а может быть и раньше. Муж, ощутив, как мучаюсь я без ежедневного общения с сыном, сразу, в первые недели жизни во дворце, завел обычай — Рутгер приглашался к нам в покои вечером, ненадолго, якобы затем, чтобы сблизиться с мнимым отцом.
— Я бы гордился таким сыном, — сказал мне Генри как-то вечером, когда малыш ушел к себе. В Рутгере поражало сочетание детской открытости и взрослой рассудительности. Доброжелательный ко всем, тем не менее, он никогда сразу не доверялся малознакомым людям. С Генри они сдружились. Король рассказывал о войне с орками, а Гер, впервые за год, смог говорить о резне на Ардайле. Война глазами ребенка.
— Было так страшно! — признался Ге, мне он такого не говорил. А вот Генриху смог.
— Я, наверное, трус, мне было страшно так, что у меня дрожали руки.
— Но ты же заряжал арбалеты и держал защиту?
— Да, но страх... я испугался и сжег того солдата, он горел и кричал, а потом снился мне.
Генрих притянул к себе малыша за плечи.
— Ты действовал не из страха, а вопреки нему. Ты себя преодолел. Ты молодец. Иди уже спать, и не хулиганьте с Эдом, а то мама расстраивается.
К родным внукам Генри так не относился и почти не общался с ними. Конечно, рождение старшего пришлось на годы наивысшего противостояния с сыном, а рождение Эдварда еще более упрочило вероятность наследования трона потомками Гердера. Мальчишки платили деду сторицей. Правда, Эдди, вслед за Гером и обожавшей деда Шарлоттой, вскоре смягчился. Вся троица часто бывала у нас, сидела в гостиной на ковре у камина и болтала, пока мы с Генри занимались делами. Кронпринцу это не нравилось, и я не могла понять, почему.
* * *
*
— Видишь ли, — сказал лорд-целитель Гердеру, — я проверил состояние сосудов твоего отца. Просто не понимаю, почему случился геморрагический инсульт. Есть одна гипотеза, но она неправдоподобна. Если бы на короля пытались оказать сильнейшее ментальное воздействие, а он сопротивлялся... — Генрих не помнил ничего из событий предшествующей болезни недели. И самого дня, когда отправился в Шандор, тоже не помнил.
Не такая уж нелепица была версия Карла. Отряд боевых магов, немедля отправленный Гердером к фамильной усыпальнице, застал там скрытую охрану короля, расположившуюся вокруг часовни. По словам тайных, Король туда вошел совсем недавно и, кроме патера Брауна, местного священника, в храме более никого не было — проверили загодя. Патер Браун, или некто под его личиной, из часовни вышел вот-вот только. По всей видимости, на короля напали, когда он, сняв ментальные щиты, молился. Ему удалось блокировать внушение и уйти личным порталом. И больше никаких результатов поисков. Опять тупик.
Результаты были, другие. Генрих еще больше привязался к Кире, если такое было возможно.
Идиллия. Пастораль. Старый осел и влюбленная фея. Которая врет всем и сама себе, что ничего не чувствует к старику.
