1. Анастасия. Дело для нежной барышни

— Даже если за этим скрывается что-то другое....

Закончить фразу не дал ворвавшийся в кабинет Вильен:

— Настя! Ты даже себе не представляешь....

Я действительно не представляла! Что именно могло довести довольно рассудительного эксперта до такого состояния.

Глава 12

— Вы удивительно точны, Ваше Сиятельство, — велеречиво произнес Энгин, поднимаясь навстречу князю. — Я могу надеяться, что на этот раз Ваше присутствие рядом с госпожой Анастасией не поставит ее жизнь под угрозу?

— Можете, — безразлично бросил Северов, подходя к моему столу. — Анастасия Николаевна, я подожду вас на улице.

— Я не задержу, — убрав в стол папку, которую закрыла, как только князь вошел в кабинет, ровно ответила я. — Не больше пяти минут.

— Это не принципиально, — посмотрев на меня... с каким-то прагматичным интересом, заметил он и направился к двери. — Я буду на крыльце.

— Князь... — многозначительно протянул Виль, как только Северов вышел. — Важная персона!

Выглядел при этом мой эксперт просто уморительно. Во взгляде что-то типа обожания, на лице — подобострастие.

— Его Сиятельство! — строго поправил его Энгин. — Или — Ваше Высочество? — уточнил он почему-то у меня. — Кажется, он достаточно близок по крови к императорскому дому?

— Близок, — подтвердила я, продолжая убирать со стола бумаги, — но не настолько, чтобы быть Высочеством.

— И его это не беспокоит? — тут же 'насторожился' Паррей.

— Подозреваешь в заговоре? — вернув сложенную стопку на место, вопросительно посмотрела на него. Улыбку пока еще удавалось сдерживать.

— А почему нет? — вроде как обиделся Энгин. — Будь я... достаточно близко....

— Ты записывай, записывай! — грозно прикрикнул на меня Виль, тут же схватив первый попавшийся лист бумаги. — Главе службы безопасности Аркора... — забубнил он себе под нос, выводя карандашом. — Бросил быстрый взгляд на Энгина: — Ты говори, говори....

— Да ну вас, — насупившись, отмахнулся мой телохранитель, — тут все так серьезно....

Засмеялся он первым, мы с Вильеном лишь подхватили. Хорошая разрядка после событий сегодняшнего дня. Новости, которые принес Виль, практически полностью меняли наше представление о деле ювелиров.

Практически....

Николас и Сэм должны были либо подтвердить новую версию, либо ее опровергнуть.

С мыслью о том, что прежде чем наступит утро, когда все окончательно разъясниться, пройдет еще целая ночь, я вышла из здания. Энгин довел меня до двери, но предпочел с князем больше не встречаться.

Северов оказался не один, беседовал с Соулом и Маркони. Стоило мне появиться, разговор тут же прекратился.

— Судя по азарту в глазах, они что-то нашли, — первым на мое появление отреагировал Маркони.

— Как только будет результат, вы о нем сразу же узнаете, — обтекаемо ответила я. — Князь... — повернулась к Северову. Не знаю, что было в моих глазах, но на лице Маркони читалось огромное желание немедленно узнать все, о чем я говорить не собиралась.

— Прошу меня простить, господа, — проявил понятливость князь. Согнул руку, предлагая мне на нее опереться....

Я сделала вид, что не заметила, первой направившись к стоявшему рядом с крыльцом экипажу. Что-что, не разглядеть на нем герб рода Северовых я просто не могла.

До дома матушки мы добрались молча. Единственный вопрос, который я задала, касался моей просьбы предоставить сведения об Ольге Вертановой. Единственный ответ со стороны князя — ему нужно еще несколько дней.

Я сочла его положительным.

Встречала нас сама Елизавета Николаевна. Петро стоял в сторонке. Когда наши взгляды встретились, едва заметно кивнул в сторону ковра. Я, как настоящий заговорщик, с теми же предосторожностями чуть опустила голову.

Матушка, не пропустив нашего 'обмена' укоризненно вздохнула. Князь... продолжал выглядеть невозмутимо. На этом мы и расстались. Комнаты, которые отвели Северову, находились на первом этаже дома, мои — на втором. Елизавета Николаевна подняться наверх вместе со мной не смогла — ей требовалось проверить, как шла подготовка к ужину.

Подошла она, когда я уже переоделась в домашнее платье и теперь сидела перед зеркалом, рассматривая свое отражение. Светлая кожа, зеленые глаза, тонкие черные брови, длинные ресницы, волосы цвета темного шоколада.... Матушка говорила, что во мне поровну и от отстраненной холодности севера и от завораживающих тайн востока.

Ей было виднее.

— Как же ты меня напугала! — Я настолько задумалась, что шагов Елизаветы Николаевны не услышала. — Настенька! — она резко захлопнула дверь спальни, быстрым, решительным шагом прошла те несколько шагов, что нас разделяли, и практически упала на колени перед пуфиком, на котором я устроилась. Сжала мои ладони. — Девочка моя!

— Матушка! — я попробовала вскочить, чтобы поднять ее с пола, но лишь дернулась, тут же отказавшись от своего порыва. Ей нужно было то, что сейчас происходило. Нужно, чтобы унять те тревоги, следы которых легли тенями под ее глазами.

— Пообещай мне.... — Она замолчала сама, протяжно вздохнув и закрыв на мгновенье глаза. — Я прошу тебя....

— Ты мне уложишь волосы? — жалобно протянула я. Наклонилась, ласково поцеловала ее в щеку. — Я не знаю, что с ними делать. — Отстранилась, глядя с заискивающей улыбкой.

— Волосы? — растерянным ее взгляд был недолго. — И вот в кого ты у меня такая?! — поднимаясь с колен, укоризненно качнула она головой.

— Какая? — поймав ее за руку, лукаво посмотрела на матушку снизу вверх. — Умненькая или хитренькая?

— В том-то и дело, — поцеловав меня в лоб, хмыкнула она, — что и умненькая, и хитренькая.

— Тогда — в тебя, — убежденно заверила я ее. Прижала ее ладонь к губам: — Прости меня....

Она опять вздохнула, посмотрела на меня.... В ее глазах была грусть и решительность:

— Ты стала совсем взрослой, Настенька, — наконец произнесла она, — и не мне тебе указывать, как жить, но об одном я все-таки хочу попросить....

— Не надо, матушка, — поднялась я, позволила ей себя обнять. — Я обещаю, что буду думать, прежде чем что-то сделать.

Если судить потому, как хмыкнула, не сильно-то она мне и поверила.

— Садись, — рывком оттолкнув меня, указала на пуфик. Ее глаза были влажными, но она быстро взяла себя в руки, — сделаю из тебя девушку, а то пацанка — пацанкой!

Спорить я не стала. В отличие от других видов магии, бытовая давалась мне с трудом.

— Матушка, — глядя, как Елизавета Николаевна пропускает сквозь пальцы пряди волос, решила я сменить тему, — а ты дочь графа Вертанова знала?

— Дочь графа Вертанова? — переспросила она, встретившись взглядом с моим отражением. — Ты про которую из них?

— Из них? — удивилась я. — Я думала, что Ольга была единственной.

— Нет, — закончив с одной стороной, она внимательно осмотрела результаты своего труда. Что-то ей не понравилась, она вновь запустила ладонь под волосы, приподнимая их. — С Юлией — старшей, мы были подругами, два года жили в одной комнате в пансионе. А вот Ольгу я знала хуже. Она была любимицей графа, и лет с десяти сопровождала его в дипломатических поездках.

— Вы сказали — были? — уточнила я, с интересом наблюдая за своим преображением.

Волосы под руками матушки стали более объемными, мягко обрамляя мое лицо, подчеркивая чуть раскосый разрез глаз и линию бровей.

— Юлия погибла, — в ее глазах появилась печаль. — Это долгая и грустная история.

— А Ольга? Говорят, она была одной из жен султана Марада?

— Говорят, — не очень весело усмехнувшись, отозвалась она. — А еще говорят, что Мурад поселил ее в своем дворце, спасая от опасности, которая угрожала ей и Юлии.

— Так твоя подруга тоже жила в султанате? — стоило признать, что ничего подобного услышать я не ожидала.

Ответом стал тяжелый бой часов. Семь вечера....

— Ну вот, — матушка отошла, склонила голову к плечу, рассматривая меня внимательно. — Ты у меня красавица.

Я покрутила головой, улыбнулась довольно:

— Спасибо!

— Раз — спасибо, — лукаво посмотрела она на меня, — выполни одну мою просьбу. Совсем маленькую.

— Ну, если маленькую... — протянула я капризно. — Что я должна сделать?

— Ничего, — она смешно наморщила нос, — только пообещать не обижать князя. Хотя бы только сегодня.

— Я?! — возмущенно воскликнула я. — Князя?!

— Мы договорились? — она все еще продолжала улыбаться.

— Но только сегодня! — вроде как тяжело вздохнула я. — Но ты мне не ответила, — напомнила я про свой вопрос.

— Не сейчас, — дернула она плечом. — Фарих должен подъехать в четверть восьмого.

— Ах! — всплеснула я руками. — Фарих обещал....

Елизавета строго погрозила мне пальчиком и направилась к двери:

— Помни, ты обещала!

В комнате я не задержалась, только просмотрела почту, которую Светлана привезла в дом матушки вместе с моими вещами. Писем было три. Официальное приглашение на бал в императорском дворце, весточка из лекарского дома с разрешением навестить Лалу на следующий день и конверт без подписи, в котором лежали несколько золотистых песчинок. После посещения султаната подобные я получала регулярно, раз в два-три месяца. По словам матушки, которая знала обычаи востока значительно лучше меня, это был знак тайного покровительства.

Убрав послания в шкатулку и окинув свое отражение в зеркале еще одним придирчивым взглядом, я вышла из комнаты.

Мягкие ковры скрадывали мои шаги, а приглушенный свет магических светильников, делавший нечеткими лица на развешанных по стенам портретах, добавлял окружающему антуражу загадочности.

Или мне просто так хотелось думать....

Спустившись по лестнице вниз, я остановилась у одной из колонны, решая, куда пойти. Судя потому, что Петро занимал свой пост неподалеку от двери, гости пока еще не подъехали, так что в большой гостиной мне делать было нечего. Выйти на террасу... я обещала матушке, что буду вести себя благоразумно. Заглянуть в библиотеку....

Выбирать не пришлось, если только сдвинуться чуть в сторону, чтобы остаться вне поля зрения князя и Елизаветы Николаевна, которые вышли из коридора, ведущего к гостевым комнатам. Направлялись они в мою сторону, разговаривая о чем-то малоприятном.

Вот между нами десять шагов... семь... шесть....

— Амулет ошибиться не может, это не она, — твердо произнес князь, убеждая в чем-то матушку. — Но я об этом говорил и раньше.

— Мне все равно страшно, — глухо отозвалась Елизавета Николаевна. — Если с ней что-нибудь....

Северов остановился... нас разделяли лишь две стоявшие рядом колонны:

— Лиза, я тебе обещаю, — начал он жестко, — Настю я уберегу, чего бы мне это не стоило!

Матушка его словно и не услышала:

— Неужели Ринат....

— Замолчи! — довольно грубо оборвал ее князь. — Это — моя проблема. Пока не прибыл Аль Абар, я с нее глаз не спущу.

— Я — боюсь! — вместо того чтобы успокоиться, воскликнула Елизавета Николаевна. Отчаянно! Обреченно!

Мои надежды на продолжение разговора не сбылись. Задорно звякнувший колокольчик на двери, возвестил о появлении гостей, так и оставив меня с вопросом, какое отношение к происходящему в последнее время имел наследный принц Ровелина....

* * *

За столом сидели парами. Соул рядом с матушкой во главе стола — более чем прозрачный намек на повод для ужина, Северов и я — по правой стороне, Маркони с Матильдой — напротив.

Милое, ни к чему не обязывающее общение, разговоры о скором балу в ратуше, еще об одном — в императорском дворце, об открытии сезона уличных театров, о новой пассии императора Асселя, той самой леди Исабель — барышне примечательной не только своим бюстом, но и великолепным голосом.

Я старалась не отставать, вставляя в нужных местах реплики и время от времени реагируя на очередную новость изумленным взглядом. Размышлять о случайно услышанном мне это не мешало.

А подумать было над чем. Достаточно вспомнить об имени наследного принца, прозвучавшем в сочетании с негодующим восклицанием матушки, чтобы осознать, насколько все серьезно. Елизавета Николаевна никогда и ни при каких обстоятельствах не позволяла себе высказываться негативно в отношении императорского дома Ровелина. Родина для нее была свята! Император, как ее олицетворение, тоже.

Увы, чтобы делать какие-либо выводы, информации оказалось маловато. Не той, чтобы отреагировать эмоционально, другой... необходимой для четкого понимания происходящего. Одно успокаивало — я знала, где ее можно добыть. Один из моих бывших преподавателей достаточно долго прожил в Ровелине и продолжал интересоваться всем, что касалось империи.

— Вы сегодня необычайно рассеянны, — сбил меня с очередной мысли князь. Произнес достаточно громко, за столом на мгновение стало необычайно тихо.

Что ж, он был прав. Моя последняя фраза не имела никакого отношения к разорванной помолвке Аннет Штудер, о которой поведал Соул.

— Думаю, — 'призналась' я, переглянувшись с матушкой.

В ответ та демонстративно закатила глаза, давая понять, что не против слегка повеселить друзей.

— Я могу узнать, о чем? — спросил Северов, оправдав мои ожидания.

— Конечно, — не стала увиливать я. — Понимаете, князь, — я даже чуть развернулась к нему, успев заметить, как матушка опустила голову, пряча улыбку, — под яблонькой места больше нет, а вишенку мне жалко.

— Под какой яблонькой? — недоумение князя было вполне искренним.

— Ну, той, которая в саду! — даже слегка 'обиделась' я. — На нас с вами покушались неподалеку от нее.

— И для чего там не хватает места? — 'подыграла' мне Матильда. Жена Маркони была подругой Елизаветы Николаевны, так что не раз слышала о наших семейных розыгрышах.

— Для трупа! — негодующе воскликнула я. — Петро ковер уже приготовил, а закапывать будет некуда!

— Какого трупа? — свой вопрос Северов задал с каменным лицом.

— Тебе стоит сказать все сейчас, пока она не продолжила, — едва ли не смеясь, потребовала матушка у Соула, не дав мне закончить развлечение.

Я огорченно вздохнула, но была вынуждена оставить в покое князя и повернуться к главе департамента:

— И?! — требовательно протянула я, глядя на Соула.

Тот улыбнулся одними глазами, а мне вдруг стало одновременно радостно и... больно. Мы с матушкой всегда были вдвоем, а ведь вот это... трепетное счастье, которое я видела в глазах и Фариха, и Елизаветы Николаевны, могло засиять в них раньше.

Не засияло! И пусть причиной был не мой эгоизм, а ее чувство ответственности передо мной, я все равно чувствовала себя виноватой.

Прошлого было не изменить, но вот настоящее и будущее....

Фарих поднялся, обвел нас взглядом — я чуть склонила голову, давая ему свое благословение, и заговорил:

— Дамы и господа....

Я протяжно вздохнула, скептически приподняв бровь.

Соул мгновенно исправился:

— Друзья.... — В его голосе послышались мягкие нотки.

Вот что делает с мужчинами любовь!

— Нет! — подскочила я негодующе. — Все приходится делать самой!

Матушка закрыла лицо руками, ее плечи вздрогнули от смеха.