— Стэр, прекрати. Я не собираюсь крутить шашни с нанимателем.
— Почему? Он ведь не всегда будет твоим нанимателем, — сощурился тал.
— Не мне тебе объяснять, как амурные дела, — боги сказала и не подавилась, чудеса! — влияют на работу.
— Тогда забудь. Было бы из-за чего бучу поднимать, всего-то поцелуй.
— Да, тут, ты прав. Не понимаю, что на меня нашло, — я откинулась на спинку кресла.
— Ладно, забыли. Скажи мне лучше, родной, что-нибудь интересное узнал?
— Да не то чтобы, — он потянулся, улегся возле моих ног. Четверть оборота ушло у леопарда на коротенькое повествование. — Короче, выводы делай сама, — закончил он и как-то странно посмотрел на меня.
— Пусть все идет, как идет, — пожала я плечами.
— И даже с Сибиллой?
— По большому счету, мне на нее плевать. Если хочет рассказать о том, что нас связывает, — кровососа ей на шею. Касательно принца, — я подавила зевок, — хм, пусть попробует найти способ контроля. Я с удовольствием постою в сторонке и понаблюдаю. Будет хоть повод посмеяться. Дэмиан и Ран меня пока мало волнуют. Станис... Не знаю, если будет мешать работе, я найду способ его убрать. Кажется все.
— А Кэссиди.
— А что, Кэссиди?
— Она может стать помехой.
— С чего такие выводы, хвостатый?
— Она глупа, наивна, любопытна и еще явно недолюбливает тебя.
— Поверь, все это я переживу. Если повезет, ее глупость, наивность и любопытство придется терпеть остальным послам и Его Высочеству, ну может еще капитану, — пожала я плечами.
— Не недооценивай ее, Обсидиана.
— Ты что-то почувствовал?
— Ничего, о чем бы я тебе не сказал, но ее злость на тебя сильнее, чем кажется. Я думаю, сильнее, чем она показывает.
— Я не могу с этим что-либо сделать. Конечно, можно будет попытаться заставить ее уехать в Физалию, но сам понимаешь, из-за Сибиллы это не вариант.
— Ты можешь попробовать найти причину такого ее отношения к тебе и устранить ее.
— Бесполезно. Я уже пыталась открыть эту дверь и, как видишь, ничего не вышло. И честно говоря, теперь мне на это тоже плевать, — я зевнула. Я не спала только двое суток, а с ног валюсь как будто суман. Может это последствия лекарства Лайры? Нужно узнать.
— Как скажешь, но не подставляй Кэссиди спину, — и, заметив мой удивленный взгляд, тал добавил. — Считай это просто звериное чутье.
— Я запомню, родной. Еще что-то?
— Да. Я слышал только конец разговора и все же... Сибилла связывалась через зеркало с Илией. И, насколько я понял, разговор у них шел о тебе. Королева хочет, чтобы ты прибыла во дворец как можно скорее. В чем причина я не слышал, но тон у нее был очень серьезный, — я хмыкнула.
— Илия не умеет разговаривать по-другому, слишком долго у власти. Но в этот раз ей придется перебеситься. Я не собираюсь к феям раньше, чем того потребует охота, — я снова зевнула. Да что такое?
— Думаешь это разумно? Дразнить ее?
— Понятия не имею, но Илия не имеет надо мной власти, впрочем, как и феи вообще. Поэтому пусть хоть молнии мечет, плевать. В открытую она сделать мне ничего не сможет. А в темную я не дам ей шанса.
— Тогда это все, — я кивнула.
— Я в душ и баиньки. Что-то вымоталась.
— Ну еще бы. Знаешь, как ты меня напугала в гостиной.
— Прости, сладкий, я думала, этот рефлекс давно умер. Как оказалось, нет. Такого больше не повторится, — я стояла у двери в ванную.
— Будем надеяться. Я не хочу больше видеть тебя такой. Не хочу повторения прошлого опыта, не хочу вытаскивать тебя.
— Восемь лет назад у тебя это превосходно получилось, — склонив голову на бок, пробормотала я.
— Да, но я не уверен, что смогу вновь, поэтому не пугай меня так больше. Боюсь, мое бедное сердце не выдержит, — он закатил глаза и вывалил язык. Я фыркнула. Шут!
— И все равно он хочет тебя! — услышала я насмешливое, закрывая дверь ванной.
Пожалуй, впервые не нашлась, что ответить и просто пару раз стукнулась лбом о дверь. Думала поможет. Ни-фи-га. Стоя под струями горячей воды, я наконец-то позволила себе хоть чуть-чуть расслабиться. Вечер выдался... богатый, что и не говори. Не думала я, что встреча с прошлым произойдет так скоро, да еще и при подобных обстоятельствах. Но, может оно и к лучшему? Давно пора было попрощаться с детскими страхами, хотя чует моя з...звериная натура, что будет это не просто. А тут еще и этот врайт со своими поцелуями. Так. Все. Хватит. Об этом больше не думаем. Нужно переключиться, например на охоту. Что у нас там с трупами? А с трупами у нас не густо. За все время, что я пробыла в морге, успела осмотреть только два тела и не досчиталась еще троих. Скорее всего, их уже похоронили. Нужно узнать, что демоны делают с телами и узнать срочно. Еще бы неплохо конечно осмотреть места, где были найдены врайты, но это не к спеху. Должна признать, Сангранские дознаватели свое дело знают. Мои наблюдения почти в точности совпали с их выводами. И это тоже радовало мало, впервые за десять лет моей работы у меня не было совершенно никаких зацепок, никаких вариантов и, что хуже всего, никаких идей. Я даже толком не знала с чего начать. И это пугало, но еще больше интриговало. Во мне проснулся охотник, впервые за последние четыре года.
И уже лежа в кровати, мне почему-то показалось, что, что бы ни случилось со мной, эту охоту я запомню надолго.
Клетка. Полутемная, сырая, с низким потолком. Пахнет плесенью и почему-то пиявками. Слышно как в углу копошится старая крыса. У нее нет передней лапы, и она полностью слепа. В тусклом свете ущербной луны она кажется больше, чем есть на самом деле. Ее шерсть теперь всегда перемазана в той отвратительной серо-желтой массе, которой нас кормят. Я обычно могу проглотить только пару ложек, потом меня начинает рвать. Мне четырнадцать, и я сижу на полу в камере. Мне холодно, я не чувствую ног, но сейчас мне на это плевать. Я даже не обращаю внимания на крысу. Сейчас я нервничаю, мне страшно. От напряжения и переутомления болит голова, из-за неудобной позы сводит судорогой ноги. Глаза слезятся, из носа постоянно течет. Все что осталось от моей рубашки в крови, ее сладковатый запах перебивает все другие. Но мне плевать... Сейчас мне на все плевать. Мне страшно. Дико. Безумно.
На моих руках медленно умирает самое дорогое мне существо. Умирает уже два дня. Два тяжелых, бесконечно долгих дня. И я ничего не могу с этим сделать. Мне не хватает знаний и сил. И из-за этого хочется орать.
Отец стал чаще терять сознание и перестал узнавать меня. Иногда он тихо стонет и просит воды. Боги, я не могу дать ему даже воды. Я держу его на коленях, одной рукой зажимая рваную рану на груди. Кровь уже не течет так сильно, она вообще не течет и его торчащее сломанное ребро уже не пугает меня. Вторую руку я держу у него на лбу, стараясь поделиться с ним остатками своих сил. Он снова потерял сознание лучей пять тому назад, дыхание было рваным, едва слышным, лицо стало серым, и подбородок заострился еще больше. Он прерывисто вздохнул.
— Папа, пожалуйста, — еле слышно шепчу я и тоже теряю сознание. Ненадолго всего на несколько вдохов, но этого хватает старой крысе. Когда я открываю глаза, она сидит возле нас, ее нос подрагивает. Она пытается откусить кусок от папиного предплечья.
— Пошла вон, сука! Он еще не умер! Слышишь, тварь, не умер! — хрипло кричу я и отрываю ее от отца. Она визгливо пищит и пытается укусить меня. Ее писк больно бьет по ушам и натянутым нервам. Я перехватываю ее удобнее и изо всех сил ударяю головой о каменный пол. Слышится глухой хруст. Крыса больше не пищит. Я улыбаюсь полубезумно. Потом снова накатывает страх и я, быстро вытерев руку о рубашку, кладу ее обратно на ледяной лоб отца.
— Малыш, — едва слышу я его голос через какое-то время, — убери руку, малыш. Ты не поможешь мне, родная. Прошу, убери, — я смотрю в самые дорогие мне глаза. И мне безумно страшно.
— Нет, нет, все не так. Я помогу, — я пытаюсь говорить уверено, но голос срывается.
— Малыш, — снова хрипит он, а потом замолкает. Он молчит долго, меня начинает бить озноб, по щекам катятся слезы, губы дрожат. — Обсидиана, девочка моя любимая, перестань... ты погубишь себя, прошу, — и снова долгое молчание, и снова он закрывает глаза.
— Нет, я не отпущу тебя, слышишь! Не позволю! Папа, пожалуйста! Папа! — и опять меня накрывает волной страха и боли.
— Не плачь, малыш... — хриплый вдох. — Сильная... — еще один. — Должна быть, — он закрыл глаза.
— Я слабая папа, я не смогу без тебя. Папа, пожалуйста. Папа, я люблю тебя! Я не буду плакать! Посмотри на меня, папа! — я почти задыхаюсь.
— Ты сильная... — прерывистый вдох, — красавица моя... Люблю тебя. Не плачь, — последний вдох срывается с его губ и он затихает в моих руках.
— Папа! Папа, папа, папа, папа, папа! — кричу я, сильнее прижимая его к себе. — Пожалуйста, ну пожалуйста, — уже шепчу сквозь слезы, целуя в мертвые губы. Я по-прежнему сижу на полу и по-прежнему глажу отца по волосам, укачивая его, как он качал меня в детстве.
— Папа, я больше не буду плакать, папа, никогда, — шепчу я, размазывая слезы по лицу. — Я научусь играть на смелле[35], папа. Я не буду вредничать и ругаться, я перестану лазать по деревьям, — за дверью звучат тяжелые шаги, скрип ключа, в комнату входят двое, но мне плевать, я не замечаю этого. — Папа, я не буду читать твои книги без спроса, я больше не буду играть с тенями без тебя, я обещаю, папа.
— Убери ее, — раздается голос надо мной.
— Папа, я люблю тебя, пожалуйста, пожалуйста, — шепчу я, отталкивая чьи-то руки. Мне так больно, меня разрывает изнутри, как будто дохлая крыса пытается вырвать у меня сердце. — Папа!
— Отпусти его!
— Папа, посмотри на меня, открой глаза, папа, — я снова с ненавистью отталкиваю от себя мужчину. Он отступает на шаг от неожиданности.
— Отпусти его, змееныш, или я сломаю тебе руки.
— Папа, папа, папа, — шепчу я.
— Он сдох! — кричит мне кто-то в самое ухо. Я сильнее прижимаю к себе отца и поворачиваю голову. На меня в упор с ненавистью смотрит какой-то мужчина. — Твой отец умер! — почти по слогам произносит он и пытается оторвать меня от него.
— НЕТ! — кричу я. Кажется, дохлая крыса все-таки сожрала мое сердце. Боль, страх, ярость застилают мне глаза. Вдох и все погружается в темноту. Мое тело будто разрывает на куски. Я ничего не вижу, ничего не чувствую. Осталась только липкая вязкая ненависть и сухая боль, даже страх ушел. Я хочу вырвать язык этому мужчине, хочу бить его головой об пол, пока его лицо не превратиться в кусок теплого мяса. Хочу услышать, как сломается его позвоночник, как до этого у старой крысы! Потому что он — крыса, и тот, кто стоит сейчас в проеме двери тоже крыса. Все, кто есть в этом доме старые вонючие полумертвые крысы! Как они посмели, как посмели сказать такое? Папа жив, я знаю, я чувствую, вижу. Вот же он у меня на руках, улыбается мне...
Но они заплатят. Заплатят за то, что сделали с нами, они испытают ту же боль. Почувствуют, каково это, когда тебя рвет изнутри, когда ты теряешь сознание от страха. Они сдохнут! Все сдохнут и смерть их будет омерзительной и очень долгой, но такой сладкой для нас с папой.
Вдох, и я начинаю смеяться. Сломанные ребра болят, но я не могу остановиться, мне так смешно.
— Что происходит, господин? — звуки доносятся как сквозь воду. Вдох и в ушах начинает звенеть.
— Убей.. — вдох, звон усиливается, голова готова разорваться. Но я все еще смеюсь... или плачу? Еще вдох и я слышу крики, много криков и шум, словно лавина сходит. Тело ломает, выворачивает наизнанку. Вдох и я сама начинаю кричать.
Я подскочила на кровати в холодном поту, глотая ртом воздух. Стэр сидел в моих ногах и встревожено смотрел на меня.
— Опять? — я лишь кивнула, откидывая одеяло. Кое-как добравшись до ванной и умывшись, я смогла немного успокоиться.
— Ты в морг? — спросил меня тал, когда я вернулась в комнату и начала одеваться.
— Если хочешь, можешь оставаться здесь, — ответила я, заплетая косу. — Тебе нужно выспаться.
— Тебе тоже, — серьезно ответил он.
— Я не смогу заснуть.
— Ну а я смогу поспать и там, — парировал он и спрыгнул с кровати.
Я прогнулась назад, разминая затекшую спину, и часто-часто заморгала. Почти пять оборотов прошло, а я осмотрела только четыре тела. Плохо дело, нужно работать быстрее. И я снова склонилась над женщиной, втыкая очередную иглу ей в шею.
— Что думаешь о принце? — спросил меня тал.
— Мммм, я не хотела бы иметь его в числе своих врагов, — пробормотала я. Стэр подошел ближе.
— Ты боишься? — удивился он.
— Скажем, опасаюсь, — ответила я и воткнула очередную иголку рядом с ключицей. — Он сильнее меня, быстрее и опытнее. Он умен и ... он опасен, — а еще, безусловно красив. Вспомнился его мощный острый подбородок, высокие и широкие скулы, тонкие плотно-сжатые губы, прямой чуть длинный нос и темно-фиолетовые хищные глаза. Мужик просто не может быть настолько привлекательным. И его запах... Дождь, осенние листья и костры. Метели! А ну взяла себя в руки! Хватит, я сказала!
— А еще, мои тени его не видят, — пробормотала я, чуть позже.
— В смысле? — не понял леопард.
— Я не почувствовала его в морге, но списала это на свою невнимательность. Ты же знаешь, какая я, когда работаю, — Стэр кивнул. — Но когда он нашел меня на одной из башен вчера вечером... Я оставила Сумеречную у входа, чтобы она предупредила меня, если кто-то объявится. Она даже не шелохнулась. Я поняла, что принц рядом только благодаря волчьему чутью. И меня это настораживает.
— Нужно связаться с Дакаром, — тут же отреагировал Стэр.
— Просто необходимо, а еще с Лайрой.
— А с ней-то зачем?
— Хочу узнать, какие побочные действия у ее "лекарства". Не нравится мне мое состояние, — и я снова склонилась над трупом женщины.
И так что мы имеем? Четыре трупа: трое мужчин и женщина. Лесоруб, фермер, рыболов и обычная селянка. Маг земли, погодник, маг воды и маг ветра соответственно. Способности у всех достаточно посредственные, возраст колеблется в пределах среднего. Убиты в разных местах, но все рядом с лесом. Друг друга не знали, общих знакомых, исходя из отчетов, нет. Зато у всех четверых имеются незначительные физические отклонения, врожденные, либо приобретенные задолго до смерти. У мага земли — плоскостопие, у женщины деформированы легкие, видимо в результате какой-то болезни. Нужно связаться на этот счет с Лайрой. У мага воды незначительные отклонения в составе крови, погодник отличался слабым зрением. В отчетах дознавателей, из обнаруженных мною отклонений, упоминалось только одно — легкие. Полученные сведения, в прочем, меня не радовали. Они вряд ли имеют хоть какое-то отношение к охоте. Каких-либо следов на теле или присутствия чужой магии в их аурах я не обнаружила. Честно говоря, я вообще не обнаружила хоть крупицы магии. Лишь метки на затылках, имеющиеся у любого врайта, не давали повода сомневаться в том, что они когда-то обладали определенной силой.
Закончив с женщиной, я снова потянулась и потерла лоб.
