Самая невзрачная жена

Но как это сделать? Он шевельнул пальцем, на котором блеснуло кольцо, и его безупречная иллюзия зашевелилась, поднимая и опуская руки, вращая головой — всё плавно, нечеловечески безлично, так, как он хотел. Совершенно!

Ах да, граф... Он отвлёкся, и иллюзия снова безразлично застыла в воздухе. Может, ему стоит увязать три фигуры с шахматной доски? Графа, Воина и его жену? Хотя какие три! С пропажей девчонки ещё одна часть плана рухнула в никуда. Это же надо! Тихая, неискушённая девчонка каким-то образом миновала все ловушки, также подорвав безупречность его стремительной партии живых шахмат!

Холодная ярость затопила обычно спокойное сознание, выжигая его старой ненавистью. Да, партия была многоходовочной, и он сам не мог сказать, где кончалась просто политика и начиналась его ненависть, его злоба, требовавшая выхода.

Впрочем, кажется, он нашел решение всех проблем. До чего же гениально и просто! За один ход устранить три пешки — такое возможно только в живых шахматах!

* * *

Граф Окшетт серьёзно размышлял над тем, что ему нужно сменить покои. Или же переехать в чуланы слуг, чтобы в его комнаты не бегали все подряд. Хотя наследную принцессу со свитой к последней категории не отнесёшь...

— Доброго дня, Ваше Высочество, — поклонившись, он спешно застегнул камзол.

— Доброго, граф, — нараспев начала женщина, облачённая в тяжёлое бархатное платье со шлейфом. Рыжие волосы убраны в высокую причёску, глаза сияют... гневом. Один взмах перьевого веера, и свита в составе пяти молчаливых дам исчезла, неслышно закрыв двери. Принцесса же гордо прошла к креслам и опустилась в одно.

— Что же вас привело ко мне? — так и не поднимая головы, заговорил мужчина.

— Оставьте, — поморщилась она. — До меня дошли любопытные слухи, что вы ведёте имперскую пропаганду во дворце. Не оправдывайтесь! Я здесь не за этим. Будьте осторожны в своих словах и действиях, иначе ваше пребывание в нашем королевстве будет излишне коротким. К нашему обоюдному сожалению, — плохо скрытая тоска в голосе обнадёжила мужчину.

— Смею заверить, что никакой пропаганды я не веду, — начал граф, а за спиной его тикали часы, чей маятник раскачивался влево-вправо, влево-вправо, привлекая внимание принцессы. — У моей императрицы всего лишь возникли вопросы по поводу крепости, и их надо срочно решить. И мне бы хотелось рассчитывать на вашу помощь, Ваше Высочество, — размеренная речь сливалась с тиканьем часов, превращалась в змей, что оплетали сознание Дейлаты...

Взгляд глаза в глаза. Испуганные синие и обведенные красным кантом голубые. И принцесса обмякает в кресле безвольной куклой, не в силах отвести остекленевшего взгляда. Граф выдохнул сквозь зубы: получилось!

— Зачем ты пришла?

— Карнед сказал, что тебя нужно напугать, чтобы ты совершил ошибку. Мы до сих пор не знаем, зачем ты прибыл в королевство.

— Кто пытался отравить жену ненаследного принца?

— Какая-то ревновавшая Ролдена девка. Она наказана.

— Кто организовал это покушение, а не исполнил!

— Неизвестно. Карнед упоминал не раз какого-то Незнакомца, который якобы являлся баронессе и заставил её пойти на отравление.

Граф в сердцах выругался, едва не нарушив зрительный контакт.

— Сейчас ты покинешь эту комнату и забудешь, о чём мы говорили. Ты напугала меня, и доложишь об этом Карнеду. И если ты когда-то услышишь ''аштарэт, арс витаба'', то немедленно придёшь ко мне.

Граф, не отводя взгляда встал и вернулся на прежнее место, склонившись. Тикали часы, отсчитывая окончание воздействия. Он наклонил голову, прерывая зрительный контакт.

Принцесса молчала.

— Я вас предупредила, — она поднялась, и зашуршали юбки.

Мгновение, и двери за Дейлатой закрылись, оставляя графа в одиночестве. До кресел он не дошёл, упав на ковёр. Перед глазами всё плыло, лицо горело, дрожащие руки не получалось даже поднять, не то что расстегнуть сдавивший грудь камзол. Слишком долгое воздействие для такого слабого гипнотизёра, как он! Граф закрыл глаза, тихо застонав. Он вынесет.

Медленно успокоилось дыхание, повинуясь успокоительному тиканью часов, перестали дрожать руки. Мир перестал качаться и убегать, хоть глаза немного болели. Раскинув руки, он так и лежал на полу. Антайла знала, куда его отправить! Не раз и не два Окшетт думал, что их императрица — отменная садистка! Она знала о его способностях гипнотизёра, знала, что здесь он их будет использовать. И страдать!

И покак кругом были неизвестность, тишь и спокойствие, и только последние события вокруг ненаследного принца и его жены всколыхнули дворец. И это было очень странно, ведь ни Ролден, ни Нала не претендовали на власть во дворце. И Окшетту предстояло разобраться во всём в рекордные сроки.

Глава 10

Непогода продолжалась. Свинцово-серое небо сменилось просто серыми, унылыми тучами, из которых лил, не прекращая, дождь. Раскаты грома удалялись. Молнии сверкали всё реже, но всё чаще обиженно ржали и фыркали артачившиеся лошади, отказывавшиеся месить грязь, в которую превратились дороги.

Обвисшие поля шляпы мешали видеть, но по-прежнему спасали лицо и глаза от дождевых капель, от чёрного, как ночь, коня валил пар, но он беспрекословно летел вперёд, повинуясь седоку. Ролден не замечал промокшей одежды, давившего на шею плаща, усталого ржания других коней, что уже припадали на передние ноги, прорываясь через грязь.

Лес укутали сумерки, когда Тайш нагнал принца:

— Командир! Мы больше не можем!

Приглушённый, отчаянный вопль заставил Ролдена остановить коня. Сойдя на обочину, он дождался, пока все подъедут. Промокшие, утомлённые люди цепко держались за поводья, ожидая приказа.

— Привал, — вынужденно объявил принц, спрыгивая с коня прямо в грязь. Впрочем, она была везде. Что короткий плащ давно не грел, он ощутил только сейчас, когда отошёл от горячего коня. Пальцы свело, и он едва взял ими повод. Чёрный лес стоял по обе стороны от широкой дороги и сливался с таким же чёрным небом, с которого немилосердно лило. Как будто прощальная, белая вспышка молнии озарила всё вокруг.

— Там дорожка! — воскликнул молодой паренёк, указывая за спину Ролдена.

Принц присмотрелся. Если ему не изменяет память, там будет часовня. Махнув рукой, Ролден повёл людей. Взятые в повод кони недовольно храпели: на узкой тропе их то и дело хлестали по загривкам ветви. Тропинка даже не превратилась в жидкую грязь, скрытая под густой листвой.

Затерянное в глуши здание держалось на какой-то мистической силе, даже не думая рушиться. Обвитое плющом, скрытое вдалеке от главных дорог, оно жило. Не иначе как божественное чудо! Ролден первым быстро привязал своего коня и расседлал.

Двери легко распахнулись, впуская принца в тепло. В часовне мерцали зажжённые свечи и приятно пахло травами. Стянув кожаные перчатки, он подошёл к окну: сквозь листву было видно суетившихся у лошадей людей, которых спешно рассёдлывали и чистили. Залеченная рука ныла, хотя целитель обещал, что это пройдет. Он коснулся тонкого шрама: свести его не хватило времени, поскольку Ролден сорвался в путь, узнав, что нашелся след, ведущий к жене. Однако дождь бесповоротно уничтожил его...

— Мир вам, путники!

Ролден, схватившись за меч, обернулся: из-за статуи Жизни вышла закутанная в плащ фигура, и только треснутый, низкий голос выдал в ней мужчину.

— С оружием да к богам? Какие нравы! — он покачал головой, сбрасывая капюшон плаща.

Лысый череп обтягивала пергаментно-жёлтая кожа, крючковатый нос, морщинистые щёки и шея — мужчина давно, очень давно переступил порог старости. Но нечеловечески бодро смотрели его светлые глаза, лучившиеся добром, а сухонькая фигура ненормально легко двигалась.

— Кто вы? — Ролден и не думал отпускать меч, хоть он, возможно, и не спасёт его от этого странного человека...

— Всего лишь случайный путник, приведённый сюда Жизнью. И если она свела нас здесь, значит, тебе нужна моя помощь, — он кротко улыбнулся, сложив руки на животе.

— С чего вы взяли? Может, это вам моя помощь нужна? — усмехнулся принц, продолжая настороженно разглядывать собеседника.

Он определённо был стар, но вместе с тем бодр так, как не всякий юнец. Лицо его и отталкивало, и притягивало, а светлые, почти бесцветные, глаза даже немножко пугали.

— Одарённому нужна помощь простого смертного? — он заливисто рассмеялся, хоть и старческим голосом. — Нет. Это не я загоняю лошадей, мчась куда-то.

— Предлагай уже свои услуги, старик, — вздохнул принц. Одарённый... Никогда не предскажешь, что им требуется.

— Вот ещё, — обиделся он, отворачиваясь к статуям Жизни и Смерти. — Я лучше помолюсь, всё полезнее будет.

Он встал на колени посередине прохода, сложил руки у рта, забормотав первую молитву.

— Я ищу свою жену, — повинуясь какому-то абсолютно глупому порыву, признался Ролден, и шёпот молитвы тут же прервался. Вспыхнули свечи подле Смерти, и старик поднялся.

— Ну вот. Я же сказал, что не зря нас Жизнь здесь свела, — он улыбнулся, указывая на одну из лавок в часовне.

Принц повиновался и присел рядом со стариком.

— Её похитили, и я не знаю, где она сейчас.

— А я могу позвать твою жену, и если она откликнется, то поговорите вы.

— Что для этого нужно? И чего это будет мне стоить?

— Ты, да я, да покой. Ничего тебе это не будет стоить, раз свела нас Жизнь под кровом своим. А теперь впусти своих людей да устрой, обогреться вам я помогу. Ночью, как уснёшь, свяжу тебя с женой, через сон оно проще будет.

Ролден кивнул. Открыв двери, он увидел, что его люди как заснули: они неподвижно стояли кто у лошади, кто под деревом, кто с седлом в руках. Но стоило ему позвать, как все они очнулись и, быстро закончив дела, ринулись в часовню.

Места всем хватило. Старик не обманул: помог всем устроиться и согреться, даже приготовил в котелке над свечами какой-то согревающий настой, который запретил пить принцу.

Ролден вытянулся на освободившейся скамье и укрылся плащом. Несмотря на нервы, заснул он быстро, провалившись в темноту. Он стоял в ней, как в тёмной комнате. Долго ли он оглядывался, пытаясь что-либо увидеть, неизвестно. Только в один миг рядом вспыхнул золотой огонёк, осветивший и принца, и старика, и сотни дорог, что убегали от них, сливаясь с темнотой.

— Что чувствуешь? — не своим голосом спросил старик, протягивая принцу огонь. — Бери! — провыл он, бросая сгусток света. Ролден невольно поймал его: тёплый свет льнул к рукам, не обжигая. — Что чувствуешь? — повторил он, обходя принца вокруг и шепча какие-то странные слова.

— Дороги как будто зовут меня, — неуверенно отозвался принц. И тут же ему стало казаться, что какие-то тропинки загорелись крошечными золотистыми точками...

— Зови её! Зови, как никого не звал! — повелел старик, и Ролден подчинился.

В пустоту в первый раз скользнуло имя его жены, и он получил затрещину от старика: ''Зови, а не мурлычь как кот на печке!'' — так что второй раз вышел громче и требовательней, хоть и странно было кричать в темноту. Тем более во сне. Старик ходил вокруг, нашёптывая-напевая странные заклинания, пергаментная кожа едва заметно светилась, а Ролден всё звал, приказывал, требовал у жены явиться, срывая горло: ведь чем громче, тем дальше слышно, не так ли?

Он хотел увидеть её. Убедиться, что жива и цела. Что может говорить и видеть. Одна из дорог вспыхнула золотом, и принц инстинктивно протянул в её сторону золотой огонь. Он вспыхнул, слетев с ладоней, обступив стеной огня тропинку, высветив тёмную фигуру.

— Нала, ты? — нетерпеливо позвал Ролден, пытаясь отыскать в чёрном облаке знакомые контуры. — Нала, где ты? Как ты?

Тень приближалась, не приобретая человеческих черт, и это пугало: как будто покойник вышел из зеркала... Холодок пробежал по спине, когда он услышал тихое: ''Не знаю. Ничего не знаю'', — и его выкинуло из сна под ругательства старика.

Ролден сел, схватившись за спинку скамейки. Сердце билось, в висках нещадно стучало, а старческая рука совала ему под нос кружку с тем самым настоем. Выпив его, принц ощутил облегчение: шум в ушах стих.

— Ей мешали. Кто-то хорошо бережёт её от магии, — вздохнул старик, вытирая пот со лба. Кожа его побелела, а глаза как будто погасли. — Но она жива.

— Уже неплохо, — согласился принц, бросив взгляд за окно. Там занимался рассвет, не оставивший и следа от дождя и ночи.

— Поблагодарите Жизнь за кров и помощь и уходите отсюда.

Старик накинул капюшон плаща, закутавшись в него так, что сам стал похож на тень из видения. Он не шёл — парил над полом, и растворился за дверью, как кусок чёрного тумана. Ролден же принялся будить своих людей.

* * *

Лерой шла по коридорам дворца, и её укутывали воспоминания. Два коротких года длилось её счастье. Маленькие интриги большой политики, веселье с одногодками, сверкающие балы — этого всего было так мало, что каждый кусочек воспоминаний она берегла глубоко в сердце. Но с ней вместе жили и воспоминания другого рода: по светло-бежевому коридору она бежала, чтобы найти мужа и отправить его в родовые земли. За этим поворотом на неё набросилась фрейлина с ножом и обезумевшим взглядом. Лерой тогда отбилась, но вот зарубка от отлетевшего ножа до сих пор осталась в стене, незаметная несведущим.

Во дворец она изредка приезжала только на балы, чтобы поддерживать старые связи, хоть какие-то, какие ей оставили. И уже много лет она не бродила этими залами, много лет её не сопровождал шорох чужого платья...

— Это всё, что случилось с моей дочерью? — печально и тихо спрашивала она, касаясь розы в вазе.

— Да, сиятельная, — присев в реверансе, отвечала Атина. Побледневшая, ещё сильнее постаревшая, но по-прежнему верная, добрая её осведомительница о всех делах дворца.

— Последние письма, что присылала баронета... Это правда?

— От начала и до конца, сиятельная. Как обычно, ей писала я то, что видела.

Лерой поджала губы, когда навстречу им из-за поворота вышла королева. Надменная, укутанная в шелка платья, красиво старевшая женщина, чьё лицо портило только выражение презрения.

— Вам не давали права приезжать во дворец, — зазвенел надменный голос, одновременно распахнулся веер, в котором между перьями прятались стальные пластины.

— Мои права вас не касаются, Ваше Величество! — Лерой выпрямилась, и она знала: надменности и достоинства в ней больше, чем в королеве. — Как одарённая, я имею право находиться где и когда угодно, и оспорить моё право может только король или же иной человек, наделённый даром.

У Лерой только едва дрогнули пальцы на веере, когда следом из-за поворота появился барон Митадский, но она даже не посмотрела на него.

— Барон, пойдёмте. Нас ждёт важный разговор, — медово пропела королева, из-под ресниц которой мерцало торжество взгляда.

— Слушаюсь, Ваше Величество, — ответил юноша, подавая королеве руку и учтиво улыбаясь.

На Лерой он даже не взглянул, а Атину и вовсе задел плечом, проводя мимо венценосную особу. Герцогиня прикрыла глаза, выдыхая.

— Я буду ждать в беседке на переходе, — уходя, проговорила она. — Передай ему, чтобы пришёл немедленно.