🌿 Второе дыхание. Часть 3. Серафимов подарок

Удивительно, но победило второе.

В автомобиле его величества, кроме шофёра, расположились сам Король, Ингрид и Марк. Эрике позволили сесть рядом с Акселем в отведённый ему автомобиль, которым принц пожелал управлять собственноручно; имперские вельможи с комфортом устроились на заднем сиденье. Невероятно шумя и суетясь, в разномастных транспортных средствах разместились придворные и слуги. Неведомо откуда появились многочисленные конные 'серо-красные'; возглавлявший их начальник Охранной службы, как выяснилось, великолепно смотрелся в седле. Ворота степенно распахнулись, и процессия выехала из Замка.

Минуя стражников при входе, Эрика успела поймать взглядом рамку в руках у одного из них и облегчённо выдохнула: металлический треугольник на деревянной рукоятке не был волшебным, следовательно, подмену всё ещё не заметили. Оглянулась, в последний раз проверяя, не окутана ли багровой аурой гирлянда на крепостной стене. Хвала Серафимам, и тут всё было в порядке.

'Пожалуйста, пожалуйста, пусть ничего не случится!' — повторила Принцесса свою наивную молитву, после чего уже не отрывала глаз от укатанной снежной дороги, сверкающей в лунном свете.

* * *

Эрике было жарко, душно и неудобно — от этого она и проснулась. Кровать в поезде оказалась слишком узкой, пышное пуховое одеяло всё время норовило соскользнуть на пол. Подушка — слишком высокой, настолько, что одно плечо и шея теперь противно ныли. В горле першило от наполнявшего купе сильного запаха кедровой древесины, металла и клея. Не зажигая света, Принцесса нащупала на столике графин и напилась прямо из горлышка, затем плеснула воды в ладонь и ополоснула лицо. Ей немного полегчало, но всё равно ужасно хотелось домой, в свою просторную постель, в свою спальню, где нет ни лишних запахов, ни покачивания и тряски. Первым побуждением было вызвать Валькирию и спросить, нельзя ли как-то уменьшить отопление — но потом привычка не будить без особой надобности прислугу взяла верх, и Эрика решила подождать до утра.

'Я же не впервые еду на поезде! — подумала она. — Неужели в тот раз было так же тяжко?' До сих пор она старательно избегала воспоминаний о своём первом путешествии в Империю, хотя, конечно, совсем их не касаться не могла. Но сейчас поездка из Аларишты в Икониум не шла из головы, словно сама хотела, чтобы её припомнили во всех подробностях. Принцесса сжала между большим и указательным пальцами перламутровую фигурку Серафима, которую всегда держала при себе, и сразу увидела вагон первого класса, отделанный вишнёвой кожей и чёрным деревом. Роскошный с виду вагон — хотя и вполовину не такой роскошный, как личный поезд Его величества, который вёз её теперь. Там была такая же духота, как здесь, а кровать была ещё неудобней и уже, но тогда всё это не имело значения. 'Я там сутки проспала как убитая, потому-то мне и было всё равно! — сообразила Принцесса. — Где угодно могла тогда спать — только бы нашлось безопасное место...'

За одними воспоминаниями, как водится, потянулись другие. Вот она там же, в имперском поезде, но ещё не спит, а плачет, тиская несчастную медвежью шкуру:

— Наш мир болен, Феликс! Тяжко болен. Ты знаешь об этом, любимый? Ты всегда об этом знал, верно?

А вот летит через плато Фисхаль, едва успевая заметить высокогорные луга, колышущиеся внизу, и Океан, блестящий на горизонте. Вот прячется в ущелье, едва живая от ужаса, зная, что первый же человек, который заметит беглянку, попытается продать её жандармам. Спасается от грабителей и насильников, как будто караулящих её на каждом углу. Втридорога платит за одежду и хлеб. Спит днём на чердаках и сеновалах, но даже во сне ежесекундно ждёт нападения или погони. Некому довериться, некого попросить о помощи. Каждый сам за себя. Одинокая беззащитная путница для каждого — просто вещь, источник наживы или удовольствия. Каждый считает себя вправе брать своё.

И бедность, кошмарная бедность вокруг, такая, какую прежде Принцесса не смогла бы даже вообразить: гнилые лачуги с проваленными крышами, тощий скот, голодные волчата-дети, измождённые озлобленные взрослые. Словно война или эпидемия недавно прошлась по всей стране — хотя из курса истории Принцесса знала, что со времён Сорокалетней войны таких всеобщих бедствий в Ингрии не случалось.

Девушке больше не было жарко, наоборот, теперь её знобило. Какая-то новая мука, которой она пока не знала названия — не страх, не боль, не тревога, не разочарование и не одиночество — завладела всем её существом. Принцесса вспомнила посёлок Рудный — зловонную клоаку, в которой вырос Многоликий, — и тягостное чувство стало ещё сильнее. Она выпустила фигурку, подобрала с пола одеяло и закуталась в него, как в мантию, в попытке унять озноб. Повинуясь внезапному побуждению, подалась к окну, отодвинула бархатную занавеску, поскребла ногтем толстую ледяную корку — надеялась рассмотреть что-нибудь за стеклом. Но снаружи стояла непроглядная темень, даже луны не было видно. Похоже, здесь вплотную к дороге подступал лес.

Эрика отодвинулась от окна, поправила шторы, выпила ещё воды и улеглась снова, но, взбудораженная воспоминаниями, напрасно ждала, что к ней вернётся сон. Она с тоскою думала о том, что ухитрилась дожить до совершеннолетия, почти ничего не зная о стране, которой ей когда-нибудь предстоит править.

Положа руку на сердце, она не так уж и стремилась узнать больше — полагала, что всему свой срок, а о том, что однажды ей придётся взойти на трон, предпочитала не задумываться вовсе.

Сначала, почти всю свою сознательную жизнь, целиком и полностью доверяла отцу, считая его хоть и суровым, но мудрым и справедливым правителем.

Потом, когда доверие рухнуло, была слишком занята бесчисленными бедами, свалившимися на неё и на Феликса, чтобы волноваться о чём-то ещё.

Три недели, миновавшие после возвращения в прошлое — училась жить в перевернувшемся, опасном мире, где единственным её другом был имперский принц, а единственным поводом для оптимизма — то, что дело на всех парах неслось к свадьбе с этим принцем, пусть нелюбимым и нелюбящим, но, по крайней мере, добрым, честным и способным дать ей защиту.

В последние два дня — забыв обо всём на свете, она упивалась своей любовью.

И только теперь, в тишине, темноте и уединении, под размеренный перестук колёс, Принцесса впервые всерьёз спросила себя: что дальше?

С мужчиной, которого она любит, который назначен ей самой Судьбой, расстаться она не сможет, в этом у Эрики никаких сомнений не было. Выйдет она за Акселя или нет, пока неясно, но побег, в любом случае, рано или поздно состоится. Либо ключ удастся раздобыть ещё до свадьбы, либо Король своими руками будет вынужден снять с дочери браслет — не сможет же он годами держать на привязи замужнюю даму! Они с Феликсом уедут в Новые Земли и обоснуются там... навсегда?

Или до тех пор, пока не умрёт безумный манипулятор Придворный Маг?

Или пока не умрёт отец и не придёт её час стать Королевой?..

Ещё совсем недавно — вернее, целую жизнь назад! — наследница не просто была готова отказаться от Короны. Она мечтала об этом, только не видела возможности свою мечту исполнить. Теперь же от фатального 'навсегда' владевшая Эрикой маята стала почти нестерпимой. Что-то менялось в ней, менялось масштабно и необратимо, правда, сама она перемен пока не сознавала.

Сквозь щель между шторами уже пробивался сизый предутренний свет, когда у Принцессы, наконец, снова начали слипаться глаза. Но на зыбкой границе между сном и явью паровоз вдруг пронзительно загудел, дёрнулся и так резко остановился, что девушка чуть не слетела с кровати — едва успела схватиться за привинченную к стене бронзовую дугу над изголовьем. В королевском вагоне было тихо, но в тамбуре грохнула дверь, зашумели голоса и шаги. Затем откуда-то извне раздалось несколько громких хлопков, от которых у Эрики заколотилось сердце — так сильно они походили на выстрелы! После секундного раздумья она вскочила и выглянула из купе — в отличие от имперского пассажирского поезда, оно выходило не наружу, а в коридор, тянувшийся через весь вагон. В коридоре горел свет. Вдоль окон стояли стражники, их было не меньше дюжины.

— Что-то случилось? — как могла спокойно спросила у них Принцесса.

— По-моему, кто-то стрелял! — подхватил её жених, чья рыжая взъерошенная голова высунулась из соседнего купе.

— Ничего не случилось, ваше высочество, — обращаясь к Эрике, ответил один из стражников.

— Померещилось, ваше высочество, — обращаясь к Акселю, ответил второй.

— Не извольте беспокоиться! На путях дерево, уберут сейчас, и поедем дальше, — пояснил третий.

— Знаю я эти деревья, — флегматично проворчал принц, подавил зевок и исчез за дверью.

Его реакция, так же, как невозмутимые лица стражников, Принцессу немного утешили. Она вернулась к себе, села на постель и стала ждать. Хлопки не повторились. Минут через пять голоса и шаги стихли, паровоз ещё раз прогудел, и поезд тронулся. Но ей очень хотелось узнать, в чём было дело, поэтому она продолжала прислушиваться.

Сперва к поскрипыванию и постукиванию вагона не примешивалось никаких других звуков. Становилось всё светлее. Некоторое время спустя голоса и шаги зазвучали снова, но теперь они принадлежали проснувшимся слугам и стали для Эрики уютными мирными знаками наступившего утра. Полилась вода — наполняли кувшины для умывания. Зазвенела посуда — в салоне, открытом помещении в центральной части вагона, сервировали завтрак.

— Доброе утро, ваше величество!

— Хорошо ли вы спали, ваше величество?

Недовольный отцовский баритон:

— Я отвратительно спал. Позовите сюда Олафа.

Непривычно-виноватое рокотание начальника Охранной службы:

— Ваше величество, я давно здесь. Ждал, когда вы проснётесь.

Дальнейший обмен репликами происходил вполголоса, но того немногого, что Эрика смогла разобрать, вполне хватило, чтобы составить представление о случившемся. 'Неспокойный район', 'поезда здесь грабят постоянно', 'жандармы расписались в своём бессилии', 'все местные работают на 'стопарей'' — и прочее в том же духе. Две вещи поразили Принцессу до глубины души. Во-первых, она вдруг поняла, что небольшая армия 'серо-красных', сопровождающая миссию — это вовсе не дань церемониальным условностям, а жизненная необходимость. А во-вторых, обнаружила, что банды 'стопарей', промышляющих ограблением поездов, судя по всему, никого, кроме неё, не напугали и не удивили — как будто дело это, что для Империи, что для Ингрии, обыденное донельзя.

Людей в салоне становилось всё больше. Ингрид, воркуя, пожаловалась на духоту и резкие остановки. Марк жизнерадостным тенорком сообщил, что спал как младенец. Ваймен и Керугер, ночевавшие в другом вагоне, но, очевидно, приглашённые к завтраку, дружно посетовали на повсеместный разгул преступности. Аксель пожелал всем приятного аппетита и вознамерился сразу же приняться за еду. 'Надо бы и мне к ним выйти', — подумала было Эрика. Но тут явился человек, голос которого не был ей знаком — наверное, один из машинистов. Он известил собравшихся, что через сорок минут поезд прибудет в Зентак, где простоит не меньше двух часов, а значит, желающие смогут прогуляться.

— Зентак! — спохватилась Принцесса, поспешно юркнула под одеяло, повернулась лицом к стене и закрыла глаза.

Лучше уж притвориться спящей, чем сидеть у всех на виду, мучительно скрывая нервозность! Если всё пойдёт как надо, маленький план по внедрению Многоликого в королевскую миссию осуществится именно здесь. В городке Зентак, единственная достопримечательность которого — превосходный охотничий рынок.

Так Эрика и лежала носом к стенке, пока поезд не остановился в Зентаке и в салоне не улеглась суета, связанная с тем, что прочие участники путешествия выясняли, пойдёт ли кто-нибудь гулять в город. Желающих оказалось всего двое: Аксель да Марк. Братцу, которому не сиделось на месте, никто мешать не стал. Король велел Олафу выделить Марку пару телохранителей, после чего о нём забыл. Но о высоком госте Скагер явно беспокоился больше, чем о собственном сыне, а потому предпринял попытку занять Акселя разговором, дабы отвлечь его от идеи прогулки. Попытка, разумеется, с треском провалилась. Последовавшие за нею сетования на дурную погоду и на заброшенный вид городка: 'Бродить по этим руинам в метель — крайне сомнительное удовольствие, дорогой принц!' — и вовсе заставили Акселя очень натурально вспылить:

— Ваше величество, не думаете ли вы, что я буду двое суток сидеть взаперти из-за дурацкого позавчерашнего нападения?! Я же с ума сойду в этой консервной банке!

Принцесса представила, как её жених возмущённо разводит руками, наглядно демонстрируя, насколько тесно ему в вагоне, и фыркнула.

— Помилуйте, принц, я и не собирался вас удерживать! — переполошился Король. — Я лишь хотел, чтобы поездка стала для вас приятной.

— Тогда, пожалуйста, не препятствуйте моему желанию подышать свежим воздухом и заглянуть на рынок, — сбавил тон Аксель. — Я готов взять с собой хоть половину стражников, если вам так будет спокойней.

— Половина — это, пожалуй, слишком. Но пятерых, я думаю, будет вполне достаточно. Олаф?

— Да, ваше величество, — прогудел начальник Охранной службы. — Вы совершенно правы, пятеро — в самый раз.

— В таком случае, выполняй.

— Ваше высочество, мы пойдём с вами, — с отчётливой нотой досады вмешался один из имперских вельмож — перспектива тащиться куда-то в метель нисколько его не радовала.

— Да уж куда я без вас, господа! — хохотнул принц и отправился надевать верхнюю одежду.

Когда всё затихло, дверь в принцессино купе приоткрылась и раздался осторожный шёпот Валькирии:

— Спите, ваше высочество?

— Уже не сплю, — после недолгого раздумья отозвалась Эрика.

— Я сварила вам кофе. И завтрак ещё не совсем остыл. Сюда принести, или выйдете?

Принцесса вздохнула:

— Выйду, Вальда, выйду.

Как ни хотелось ей ждать возвращения Акселя в одиночестве, но прятаться от людей до полудня было бы просто неприлично.

В салоне к этому времени остался только отец. Он сидел у окна с газетой, одетый в мягкие домашние брюки, рубашку с расстёгнутым воротом и клетчатый шерстяной кардиган — Принцесса не сумела вспомнить, когда в последний раз заставала его в столь неформальном виде. А вот сдержанно-одобрительную его улыбку — такую, за которую в прежние времена она отдала бы месяц своей жизни! — Эрика теперь видела очень часто.

— Здравствуй, дочка, — и сейчас улыбнувшись, произнёс Король. — А ты у нас, оказывается, соня! Твой неугомонный жених пошёл гулять — не смог дождаться, когда ты проснёшься.

— Доброе утро, папа, — изобразив ответную улыбку, Принцесса села за стол и пододвинула к себе чистую чашку. — Жаль, что не дождался. Надеюсь, он скоро вернётся. Кажется, меня здесь укачало — вот я и спала.

Валькирия с кофейником тотчас возникла рядом, наполнила чашку, разложила на тарелке золотистые полукружья поджаренного хлеба.

— Сыру, ваше высочество? А может, мёда или джема? Есть ещё есть пшеничная каша, яичница, печёные овощи и...