2. Путеводная звезда

— А на батьку своего вы совершенно не похожи, в матушку, наверное, пошли....

— Что?! — я резко обернулась, но хозяин как раз наклонился, уронив серебрушку.

Возможно, так было даже лучше — куда только делась решимость.... Я и так не чувствовала в себе особой смелости, а после его слов и последнюю растеряла. Выскочила из лавки, метнулась влево, к сапожнику... вправо... разыскивая Ивана.

— Тише! Тише... — перехватил меня Струпынин, когда я выскочила за угол, собираясь бежать к гостинице. Прижал к себе... зашептал, мягко, успокаивающе: — Испугалась? Вон сердечко как бьется-то...

— Глупая была затея... — выводя меня из ступора, раздался вдруг рядом знакомый голос.

— Вла-ди-мир?! — заикаясь, протянула я, медленно повернув голову. Трепыхнулась, прося Ивана отпустить, когда он убрал руки, освобождая меня от своих крепких объятий, развернулась к стоявшему за спиной Илинскому. — Владимир?! — выдохнула вновь, то ли с радостью, то ли... со страхом.

— Графиня... — дав заметить довольную улыбку, склонил он голову. Когда протянула ладонь, коснулся губами запястья... сумев дыханием обжечь кожу над краем перчатки.

— Как вы здесь... — я буквально отпрянула, замерла, тут же вспомнив все, чему меня учили: — Не ожидала увидеть вас, граф....

— Догадываюсь, — иронично улыбнулся он мне. — Насколько я вижу, ваша прогулка в лавку вышла удачной, — посмотрел он на сверток, который я продолжила прижимать к себе.

— Вас интересуют предметы женского туалета? — ответила я с сарказмом, вспомнив разговор с Раевским на почтовой станции. — Не замечала за вами раньше ничего подобного... — в моем голосе появился холодок.

— Вот даже как?! — Илинский посмотрел на Ивана.

Я — оглянулась, успев заметить, как тот... довольно ухмыльнулся. Размышлять над этим моментом не стала, вновь посмотрела на Владимира:

— У вас, граф, есть ко мне еще вопросы? Если — нет, — я не дала ему вставить даже слово, — я, пожалуй, вернусь в гостиницу.

Как меняется выражение его лица, я не пропустила, так что к следующей фразе была готова:

— Эвелина Федоровна, — жестко произнес он, — вам ведь известно, что император Ксандр подписал приказ, по которому вас должны доставить в столицу?

— Меня? — я весьма наигранно прижала ладонь к губам. — За что?!

— За измену империи! — коротко, но очень четко произнес он.

— Что?!

Кажется, я потеряла сознание, потому что в следующий момент, который осознала, лежала на руках у графа, а Иван, несколько суетливо, развязывал ленты шляпки.

— Простите меня, Эвелин, — с искренним беспокойством сказал он, заметив, что я открыла глаза. — У меня и в мыслях не было вас напугать....

— Вы можете отпустить меня, граф, — слабо откликнулась. Сил не было, но чувствовать, с какой нежностью он прижимает меня к себе, было невыносимо. — Поверьте, я бы и хотела, но бежать мне некуда, — добавила грустно.

— Вы все неправильно поняли, — Владимир нахмурился, бросил взгляд на Ивана... когда я встала, все еще поддерживаемая им, недовольно качнул головой. — Вас не должно быть здесь. Это очень опасно.

— Я все правильно поняла, граф, — я с трудом вздохнула полной грудью, вынужденно оперлась на руку Илинского — перед глазами все еще темнело. — Ваша служба....

— Эвелина Федоровна... — перебил он меня. В голосе — металл, в глазах... ярость и боль.

— Владимир... — остановил его Иван. Спокойно так... ровно. — Эвелина, девочка, — с улыбкой обратился он ко мне, словно пытаясь сгладить ситуацию, — беспокойство оно разным бывает. Таким — тоже.

Я опустила голову, пряча взгляд. И ведь помнила.... Дурно мне как-то стало, когда в положении ходила, при Георгии оступилась, вот так же скользнув в беспамятство, так муж тогда, как и сейчас Владимир, удивил своей реакцией. Забота и... злость. Не на меня, на себя....

— Хозяин лавки сказал что-нибудь по поводу шарфика? — Владимир не оставил мне возможности не то что бы извиниться, произнести хоть что-то.

Прежде чем ответить, посмотрела на Ивана. Тот — кивнул, давая разрешение....

— Сказал, что Георгий заказал его для супружницы, — повторила я чужие слова. — Обещал забрать дней через пять, но....

Я прикусила губу, сдерживая накатившие слезы. Вся эта ситуация... воспоминания о муже....

— Он назвал имя? — поморщился Илинский.

Я качнула головой:

— Сказал — граф. Военный.

Владимир задумчиво посмотрел на площадь.... Мы стояли в проулке между двумя домами, укрытые густой тенью.

— Этот граф упомянул про глаза жены.... — я предпочла говорить о Георгии отстраненно. Не легче, но хотя бы не срываясь на рыдание. — То — синие, то — серые....

— Неожиданные подробности... — Владимир был серьезен. — И это — все?

Я вновь исподволь взглянула на Ивана. Тот моего внимания не пропустил, снова кивнул. Уверенно, твердо....

Владимир усмехнулся... с горечью, но говорить ничего не стал, лишь линии лица стали более четкими, резкими.

— Просил предупредить служанку, чтобы с утюгом была осторожной. Горячего шарфик боится....

— Вот даже как?! — И вроде ничего не изменилось — все та же отстраненность, закрытость, но в том, что доволен, я была уверена. — Вы ведь позволите? — протянул он руку к Струпынину, который теперь держал сверток. Но спрашивал у меня....

— Я могу отказать? — не удержалась я от колкости.

Все, что сейчас чувствовала — неприятие, неловкость, раздражение....

— Не можете, — спокойно подтвердил Владимир то, что я и так знала.

Помолчал... отпустил мой локоть, когда я отступила, давая понять, что способна и сама стоять на ногах. И ведь хотел что-то сказать — я видела эту его внутреннюю борьбу, как бы он ни пытался оставаться собранным, 'затянутым' в свой мундир....

— Вам лучше вернуться в столицу, — произнес он, наконец... не то, что собирался.

— А если я проигнорирую ваше предложение? — я выпрямилась, гордо взглянув на Владимира. — Отправите под конвоем?

Было обидно.... За недоверие, за не те слова....

— Такого приказа у меня нет. — Его взгляд был направлен куда-то мимо меня. — Вашим делом занимается другой дознаватель. Я лишь рекомендую....

— Благодарю вас, граф, — я с достоинством склонила голову. — Иван, я возвращаюсь в гостиницу.

— Вам не стоит....

— Замолчите, граф! — оборвала я Илинского. Стыдно.... Как же мне было стыдно.... Я не понимала, за что, но щеки горели. — Меня проводит... — Я растерянно посмотрела на Ивана: — А где Макар?

Судя по тому, что видела, его этот вопрос тоже интересовал....

* * *

Иван отпускать не хотел, да и Владимиру эта идея не нравилась, но я настояла. Видеть их не могла.... Все понимала, но эмоции заглушали доводы разума....

Мне было больно! Больно от очередной потери Георгия, от отсутствия четких ответов на возникшие вопросы....

Яркое солнце больше не радовало, да и небо не выглядело бездонным.... Всего лишь мазки лишенного таланта художника.

Слезы я сдерживала, но взгляд туманился.... Все было не так! Неправильно!

А как правильно?!

Еще один вопрос, задавать который не стоило.

Должна ли я была остаться у графа Горина, дожидаясь своей участи или побег лишь осложнил ситуацию?

Детский плач, доносившийся из-за полуразвалившегося каменного забора, на мгновение вывел меня из душевного разлада. Остановившись, прислушалась.

Залезший под шляпку ветерок освежил лицо, прохладой прошелся по губам....

Я почти успокоилась, когда плач раздался вновь. Даже не плач, словно скулил кто-то, всхлипывал.... Оглянулась по сторонам — дорога не была пустынной, но каждый сам по себе, как будто я одна во всем мире.

А за забором уже вовсю хныкали... жалобно, щедро делясь своим горем.

Приподняв подол платья, сошла с дороги. Камень был и там, но не так, чтобы один к одному, а с глинистыми проплешинам, да проталинами блеклой травы.

Добравшись до невысокой кладки, заглянула во двор, успев заметить и облупившуюся мазанку, и давно забытый огород. Единственное дерево раскидало в небо сухие ветви... те скрипели под порывами ветра, качались....

— Эй, малышка... — я уже собиралась идти обратно — плач оборвался, когда была уже на полпути, но тут заметила скукожившуюся у самого забора малышку. Если бы не платок, так бы и не поняла кто: мальчик или девочка.

Та не ответила, но заголосила вновь, испуганно всхлипывая.

Приметив, где забор обвалился сильнее всего, направилась туда. С трудом, но перебралась, вновь обратив внимание, что мои действия никого вокруг не интересуют. Мимо прошла женщина с ребенком, но в мою сторону даже не посмотрела.

Каждый сам по себе.... Или мне опять все только казалось?

Добравшись до крошки, наклонилась, собираясь поднять....

Перед глазами мелькнуло искорками, как если бы засияли в лучах солнца повисшие на паутинке капли прошедшего дождя и... все померкло.

Осталась лишь темнота....

Я мерно покачивалась. Вправо.... Влево.... Вправо.... Влево....

Резко открыв глаза — это было совершенно не тем, что я запомнила последним, тут же их зажмурила.

Прямо подо мной была пропасть.... Растекались волнами облака.... Летала одинокая птица....

— Если не хочешь оказаться там, сиди смирно.... — Раздавшийся за спиной голос был незнакомым. Рука, прижимающая меня к крепкому, сильному телу — властной. Стоило только попытаться отстраниться, как меня притиснули к себе так, что сбило дыхание. — Сброшу! — мрачно пообещал он, когда я вновь затихла.

И ведь знала, что не сбросит, но... поверила. И этим не знающим компромисса интонациям, и той угрозе, которую он себе позволил.

— Кто вы? — несмотря на испуг, вопрос я задала довольно твердо. И глаза открыла, удивляясь, что удалось не закричать.

— Скоро узнаешь, — грубо хмыкнул незнакомец и опять подтянул меня ближе.

Не знаю, случайность или нет, но именно в этот момент из-под копыта низкорослой лошадки, на которой мы ехали, выскочил камушек... загрохотал, увлекая за собой вниз другие....

— Мамочка... — прошептала я, вцепившись в державшую меня руку.

Была та грубой. Обветренная, шершавая, со множеством мелких шрамов.... Запястье и часть ладони плотно перевязаны тонкой кожаной лентой.

— Куда вы меня везете? — решилась я еще на один вопрос.

Ответ был тем же, что и на первый:

— Скоро узнаешь.

И ведь не обманул. Я еще не успела всерьез задуматься о собственном будущем, как пропасть слева стала удаляться, продолжая пугать, но теперь уже тем, что ждало в конце путешествия.

А потом впереди появились дома. Не мазанки — добротные, каменные, вытянувшиеся вверх по склону горы, рядом с которой приютились.

Первыми нас завидели ребятишки, игравшие на траве у ближнего из домов. Один из них бросился к сидевшему на крыльце старику, остальные побежали к нам, что-то крича.

Обступили, не боясь попасть под копыта лошади. Галдели.... Слов, в отличие от своего спутника, я не понимала.

— Где мы? — сделала я очередную попытку разузнать хоть что-то.

— Спустишься сама? — вместо этого спросил незнакомец, придержав лошадку.

Тело затекло, но я кивнула. Пошевелилась... он отпустил, но не так, чтобы совсем, а вроде как, собираясь помочь.

Ноги меня все-таки подвели. Стоило только встать на землю, как они подкосились, и я упала, упершись ладонями в холодный камень.

Мальчишки засмеялись, показывая на меня пальцами и лопоча что-то непонятное.

— Хватайся за шею, — спрыгнув с лошади, подошел ко мне мужчина.

Теперь я могла его разглядеть. То, что из наших — бесспорно, но одет необычно. Поверх заправленной в брюки рубахи, меховой жилет. Сапоги высокие, под колено, за голенищем каждого — по широкому ножу. Другого оружия не видно, но к седлу были приторочены довольно большие переметные сумки и длинный сверток. Скорее всего, ружье.

— Я — сама! — огрызнулась я, пробуя подняться.

Незнакомец смотреть на мои тщетные усилия не стал, как-то легко, играючи, подхватил на руки и понес к ближайшему дому.

— Крепких сыновей тебе, Али, — произнес он, когда подошел совсем близко.

Сидевший на крыльце старик был не таким уж и старым, каким казался издали. Седой — да, но по возрасту вряд ли намного старше Ивана.

— И тебе долгих лет, Сашко, — медленно, как-то натужно поднялся он. — Кто она? — прищурившись, посмотрел на меня.

— Зовут — Елена. Дочь Струпынина. Того, который денщиком был у графа Горина.

— Вано? — после короткой паузы нахмурился этот самый Али. — Вано, это — плохо. Узнает, — качнул он головой, — убьет.

— Не узнает, — усадив меня на теплый еще камень, — откликнулся Сашко. То, что я присутствовала при разговоре, его нисколько не смущало. — Ночь и половину дня, потом ее заберет Рахмат.

— Рахмат?! — от накатившего волной страха мне удалось даже встать.

— Ты его знаешь? — тут же повернулся ко мне Сашко. Во взгляде было что-то... настороженное, словно все оказалось не так, как он думал.

— Слышала, — опустила я глаза.

Говори — не говори, вряд ли мои слова могли что-то изменить. К тому же, называть свое настоящее имя я не торопилась, опасаясь, что станет только хуже.

— Вано — плохо! — повторил Али, как только Сашко избавил меня от своего внимания. — Злой станет. Приведет много своих. Кровь будет.

— Не твоя беда! — дослушав, резко произнес мой теперь уже бывший спутник. — Ночь и половина дня. Струпынин еще неизвестно, придет или нет, а Рахмат будет завтра. Заберет ее и забудешь, что была. И внукам своим скажешь, что не видели.

— Плохо — Вано. Плохо — Рахмат, — выслушав, вновь возразил старик, но больше спорить не стал. Сказал что-то мальчишке постарше. Что именно — не понятно, одно только имя и расслышала. Зарима.

К кому именно относилось, стало понятно уже через несколько минут. На крыльцо суетливо вышла немолодая женщина. Темное платье из грубой ткани, на голове черный платок, повязанный низко на лоб.

Старик еще что-то произнес... Зарима, молча, подошла ко мне и, прихватив за рукав грубыми, заскорузлыми пальцами, потянула за собой.

— Отец найдет тебя! — дернулась я к Сашко. — Где бы ты ни был!

Моего выпада он словно и не заметил. Смотрел мимо, куда-то на горы.

А вот старика слова задели, хмурился он все сильнее.

Вот только... вряд ли мог что-то изменить. И в своей судьбе. И... в моей....

* * *

Комната, в которую меня привела, была дальней. Два входа: один из коридора, второй из небольшого дворика, огороженного высоким каменным забором.

Жестом указав, где можно удовлетворить свои потребности и умыться, Зарима вышла, на несколько минут оставив меня одну. Как раз хватило, чтобы немного осмотреться.

На полу — циновки. У стен — большие сундуки, укрытые то шкурами, то домоткаными дорожками. На всех — большие замки. Единственное окно выходило в тот двор, где я уже была.

От пришедшей в голову мысли, что именно здесь мне и предстоит провести ночь, тело обдало ознобом. Уже сейчас было довольно сумрачно и прохладно, а что же будет, когда солнце сядет....

Ответить себе на этот вопрос я не успела, вернулась Зарима, принесла мне кружку с молоком и кусок черного хлеба. Поставила все на подоконник, зыркнула... не зло — как-то остро, словно ждала удара в спину, указала пальцем на еду, и вышла.