От вида этой лампы у Мерлина мгновенно заскрежетали зубы, но он заставил себя решительно подавить инстинктивную реакцию. Как бы ему ни было неприятно это признавать, орден, носивший имя Адоре Бедар, с годами превратился в нечто, сильно отличающееся от того, что хотела бы видеть его мнимая покровительница. Кроме того, он достаточно часто "видел" этого епископа через свои снарки, чтобы сильно подозревать, что заставило Хааралда так полностью доверять ему.
— Ваше величество, — пробормотал он в ответ на приветствие короля после самой короткой паузы. — Вы оказываете мне честь, принимая меня наедине.
— Возможно, — сказал Хааралд, пристально изучая своего посетителя. — Некоторые могут подумать, что я пренебрег вами, не поприветствовав вас и не поблагодарив за жизнь моего сына в более публичной аудитории.
— Но на этой более публичной аудиенции, ваше величество, я, несомненно, испытывал бы дискомфорт от того, что за мной так настороженно наблюдали бы все натянутые арбалеты. Здесь, — Мерлин очаровательно улыбнулся, — мне нужно беспокоиться только о двух телохранителях за этой ширмой.
Он кивнул в сторону изысканно детализированной лакированной харчонгской ширмы позади короля, и глаза Хааралда сузились. Епископ, однако, рассматривал Мерлина только со спокойным любопытством.
Интересно, — подумал Мерлин, но его внимание было в основном сосредоточено на короле, ожидая его реакции. Которая последовала коротким вопросом через удар сердца.
— В самом деле? — сказал Хааралд, и Мерлин снова улыбнулся.
— Сегодня четверг, ваше величество. Предполагая, что вы придерживаетесь своего обычного графика дежурств, это должны быть сержант Хаарпар и сержант Гардэйнер.
Камергер быстро отступил в сторону, его правая рука легла на кинжал, висевший в ножнах у бедра, епископ коснулся золотого скипетра Лэнгхорна, висевшего у него на груди, и даже Хааралд выпрямился в своем кресле. Но король также поднял руку и резко покачал головой в сторону камергера.
— Нет, Поэл, — сказал он. — В конце концов, наш гость — сейджин, не так ли?
— Или что-то еще, сир, — мрачно сказал камергер. Он сердито посмотрел на Мерлина глазами, полными подозрения, и его рука неохотно оставила рукоять кинжала.
— Ваше величество, — сказал Мерлин, — все мое оружие осталось в моей комнате. Ваши стражники были чрезвычайно вежливы, но они также очень тщательно обыскали меня, прежде чем допустить к вам. Конечно, один безоружный человек не представляет угрозы для монарха, чьи слуги так же преданы ему, как ваши — вам.
— Почему-то, сейджин Мерлин, я сомневаюсь, что такой человек, как вы, когда-либо бывает безоружен, пока у него есть мозги, — сказал Хааралд со своей собственной медленной, благодарной улыбкой.
— Стараюсь, ваше величество, — признал Мерлин.
Губы епископа дрогнули в том, что могло быть почти мертворожденной улыбкой, и Хааралд снова откинулся на спинку стула, рассматривая голубоглазого незнакомца еще более задумчиво, чем раньше. Затем он кивнул и посмотрел на камергера.
— Поэл, думаю, мы могли бы предложить сейджину Мерлину стул.
Поэл Халман выглядел умеренно возмущенным, но все же принес из угла комнаты обитый тканью стул с прямой спинкой и поставил его напротив стола Хааралда.
— Пожалуйста, сейджин, — пригласил Хааралд. — Садитесь.
— Благодарю вас, ваше величество.
Мерлин устроился на стуле и склонил голову набок, приподняв брови.
— Да, сейджин, — сказал Хааралд с подозрительной ухмылкой, — сейчас начнется допрос.
— Я к вашим услугам, ваше величество. — Мерлин снова вежливо склонил голову, и Хааралд усмехнулся.
— Мне трудно в это поверить, сейджин, — сказал он. — Почему-то у меня сложилось отчетливое впечатление, что это скорее случай, когда Чарис оказался к вашим услугам.
Мерлин улыбнулся, но за этой улыбкой он внутренне поморщился. Хааралд VII собственной персоной был еще более впечатляющим, чем при наблюдении издалека через снарки.
— Прежде чем мы начнем, — сказал Хааралд более серьезно, — позвольте мне выразить свою личную благодарность за ваше вмешательство от имени Кэйлеба. Без вас он был бы мертв, и за это я и мой Дом у вас в долгу. Как я могу вознаградить вас?
— Ваше величество, — сказал Мерлин с такой же серьезностью, — хотя я уверен, что какой-то знак вашей благодарности уместен, было бы лучше привлекать ко мне как можно меньше внимания.
— И почему это может быть? — спросил Хааралд.
— Потому что я буду гораздо полезнее для Чариса, если мое присутствие здесь не станет всеобщим достоянием.
— И почему вы должны заботиться о том, чтобы быть мне полезным?
— Прошу прощения, ваше величество, — сказал Мерлин почти мягко, — но я не сказал, что это полезно для вас. Я сказал, что это полезно для Чариса. Эти два понятия тесно связаны, но, боюсь, не идентичны.
— Король — это королевство! — рявкнул Халман, а затем густо покраснел, поняв, что высказался не в свою очередь. Но, несмотря на румянец, было невозможно скрыть новый гнев в его глазах.
— Нет, милорд камергер, — не согласился Мерлин. — Король — это сердце и душа королевства, но он не само королевство. Если бы это было правдой, то королевство погибло бы с его смертью.
— Церковь учит, что король и корона едины, — заметил епископ, впервые заговорив, и его голос и выражение лица были тщательно нейтральными.
— И я не оспариваю этот момент с Церковью, епископ Мейкел, — сказал Мерлин, и голова священника склонилась набок, когда незнакомец верно назвал его. — Я просто замечаю, что король, который является сердцем королевства, — это не просто отдельный человек, а все люди, которые занимают эту должность и выполняют эти обязанности во имя королевства. И поэтому, хотя король и королевство едины, смертный человек, занимающий этот пост, — всего лишь один человек в бесконечной цепи людей, которые удерживают свои короны в силу доверия тех, кого им поручено охранять и защищать.
Хааралд взглянул на епископа Мейкела, затем снова обратил свое внимание на Мерлина и молча смотрел на него почти минуту. Наконец, он медленно кивнул.
— Действенное различие, — сказал он. — Не все монархи согласились бы с этим, но я не могу оспорить.
— И тот факт, что вы не можете, ваше величество, является причиной, по которой я здесь, — просто сказал Мерлин. — Хотя все короли могут быть назначены Богом, слишком немногие оказываются достойными своих коронационных клятв. Когда кто-то видит видения, которые мне было дано видеть, этот факт становится печально очевидным.
— Ах, да, эти ваши "видения". — Хааралд поджал губы, затем усмехнулся и слегка повысил голос. — Чарлз, вы с Горджем можете также выйти и присоединиться к нам.
Мгновение спустя лакированная ширма сдвинулась в сторону, и из-за нее вышли два сержанта королевской стражи. На обоих были черные кирасы, на нагрудниках красовался золотой кракен Чариса. У них также были арбалеты со стальными стрелами, и они настороженно смотрели на Мерлина, занимая свои места за спиной своего короля.
— Должен признать, — сказал Хааралд, — что я нахожу ваше выступление довольно впечатляющим, сейджин Мерлин. Как, без сомнения, вы и предполагали. Конечно, всегда возможно, что достаточно хорошие шпионы могли бы предоставить вам эту информацию. С другой стороны, если мое личное хозяйство настолько кишит шпионами, мой Дом уже обречен. Итак, поскольку вы, очевидно, хотите, чтобы я задал этот вопрос, я это сделаю. Как вы узнали?
Несмотря на его капризный тон, его карие глаза заострились, и он слегка наклонился вперед в своем кресле.
— Ваше величество, — ответил Мерлин, — эти трое мужчин, — он махнул рукой, указывая на двух стражников и камергера, — полагаю, что они до смерти преданы вам, вашему сыну и вашему Дому. Я доверяю им так же полностью, как доверяю вам самому. И епископ Мейкел был вашим духовником в течение... чего? Уже пятнадцати лет? Но хотя в то, что я собираюсь вам рассказать, может оказаться трудно поверить, я надеюсь, что смогу предложить вам доказательства того, что я говорю правду. И я верю, что если я смогу доказать вам это, вы поймете, почему это должно храниться в секрете как можно дольше.
Он сделал паузу, и король кивнул, даже не взглянув на своих слуг. Все трое продолжали настороженно смотреть на Мерлина, но Мерлин видел, как расправились их плечи и укрепились выражения лиц от очевидной уверенности короля в их надежности. Епископ Мейкел просто придвинулся на полшага ближе к креслу Хааралда и легко положил свою большую, сильную руку на его спинку.
— Как я уверен, принц Кэйлеб и лейтенант Фэлхан уже говорили вам, ваше величество, — начал он, — я много лет прожил в горах Света и в процессе развил некоторые, хотя и далеко не все, предполагаемые способности сейджина. Это не тот титул, на который я бы легкомысленно претендовал для себя, но, возможно, он мне подходит.
— Во всяком случае, мне было дано узреть видения далеких мест и событий, слышать голоса далеких людей. Как будто невидимая птица села вон на ту стену, — он указал на пятно на оштукатуренной стене недалеко от открытого окна, — или на ветку дерева, и я видел ее глазами, слышал ее ушами. Я никогда не видел будущего и не могу вызвать прошлое. Я вижу только настоящее, и ни один человек не может видеть всего, что происходит повсюду во всем мире. Но то, что я видел, все больше и больше фокусировалось на Чарисе, на вашем Доме и на Кэйлебе. Я не верю, что это могло произойти случайно.
Глаза Хааралда, казалось, впились в Мерлина. Король Чариса имел репутацию человека, способного вытянуть правду из любого человека, но Мерлин спокойно смотрел в ответ. В конце концов, все, что он сказал, было абсолютно правдивым. Если восемь стандартных столетий по одному и тому же адресу не считались "проживанием в течение многих лет" в горах Света, он не мог себе представить, что могло бы быть. И его "видения" все больше и больше фокусировались на Чарисе, и определенно не случайно.
— Какого рода видения? — спросил Хааралд после долгого молчания. — От кого?
— Как я уже сказал, я вижу и слышу так, как если бы я присутствовал физически. Я не могу прочесть страницу, если она не перевернута; я не могу услышать мысль, если она не произнесена вслух. Я не могу знать, что происходит в тайных уголках чьего-то сердца, только то, что они говорят и делают.
— Я видел видения о вас, ваше величество. Я видел вас в этом зале с вашей личной охраной, видел вас с камергером Халманом. Видел, как вы обсуждали с Кэйлебом вопрос о престолонаследии Хэнта и вопросы политики с графом Грей-Харбором. Видел и слышал, как вы обсуждали новое патрулирование у мыса Тритон с верховным адмиралом Лок-Айлендом, когда вы приказали ему усилить "Фэлкон" и "Уорриор" кораблем "Рок-Шоул бей" и всей его эскадрой.
Хааралд медленно кивал, но внезапно замер при упоминании Лок-Айленда. Неудивительно, — подумал Мерлин, учитывая, что он и верховный адмирал обсуждали эти подкрепления — и их причины — в условиях максимальной безопасности. Однако ни одна из их мер предосторожности не была защищена от снарка, который мог использовать многоразовые шпионские жучки-паразиты.
— Я видел Кэйлеба, — продолжил Мерлин. — Не только в разговоре с вами, но и на охоте, со своим мастером оружия, даже за книгами. — Мерлин слегка улыбнулся и покачал головой. — И я видел, как он заседал в совете с вами и на борту корабля.
— И точно так же, как и те видения, я видел ваш народ. Я сказал Кэйлебу, что то, что вижу, дает мне хорошее мнение о вас, ваше величество, и это так. Честно говоря, и не стремясь выслужиться перед вами, я не видел ни одного другого короля Сэйфхолда, который был бы так близок, как вы, к идеалу, провозглашаемому Церковью. Вы не идеальны. На самом деле, если вы простите меня, вы далеки от этого. Но вы также знаете, что это так, и, возможно, что еще более важно, вы научили своего наследника знать то же самое. Эти качества, это чувство ответственности, слишком редки и драгоценны для меня, чтобы я мог легко от них отказаться. Полагаю, что причина, по которой я увидел то, что видел, заключалась в том, чтобы привести меня сюда, чтобы предложить свои услуги, какие они есть, для сохранения этого королевства и традиций служения, которые стремятся поддерживать его монархи.
— Похвала достойных похвалы особенно приветствуется, — сказал Хааралд после еще одной долгой, задумчивой паузы. — Надеюсь, однако, вы простите мне указание на то, что похвала и лесть иногда размываются.
— Особенно, когда тот, кто их предлагает, чего-то желает, — согласился Мерлин. — И, честно говоря, ваше величество, я действительно чего-то хочу. — Глаза Хааралда сузились, и Мерлин улыбнулся. — Я хочу увидеть, как Чарис станет таким, каким он может стать, — сказал он.
— Всем, чем он может стать, — повторил Хааралд. — Почему Чарис? Даже если все, что вы сказали о моих бесчисленных хороших качествах, было правдой, зачем выбирать это королевство? Это не может быть из-за какого-либо чувства лояльности к моему Дому, поскольку единственное, чем вы явно не являетесь, — это чарисийцем. Так что, если вы простите меня, сейджин Мерлин, это, должно быть, из-за того, что вы чего-то хотите от Чариса. Какая-то ваша собственная цель. И хотя я глубоко благодарен вам за участие в спасении жизни моего сына, и хотя только дурак мог не признать ценность советника, который видит то, что, по-видимому, видите вы, ни один король, достойный своей короны, не мог бы принять такие услуги, не зная, что то, чего вы хотите, — это то, чего хочет и он.
Мерлин откинулся на спинку своего кресла, задумчиво глядя на чарисийского монарха, затем мысленно кивнул. Хааралд VII был таким же твердолобым, как и ожидал Мерлин, но в нем была твердая сердцевина честности, близкая к поверхности короля. Это был человек, который мог играть в игру обмана, блефа и контрблефа с лучшими из них, но это была не та игра, которую он предпочитал.
Конечно, еще предстоит выяснить, был ли епископ Мейкел таким же твердолобым и жизнерадостным. Обычно Мерлин не был бы очень оптимистичен по этому поводу, когда речь шла о епископе Церкви Ожидания Господнего, но Мейкел вряд ли был типичным представителем этой породы.
Во-первых, духовник короля был чарисийцем. Насколько Мерлин смог определить, он никогда не покидал королевство за всю свою жизнь, кроме как для того, чтобы совершить собственное паломничество в Храм, и он был самым высокопоставленным коренным чарисийцем во всей иерархии архиепископства. Выбор Хааралдом десять лет назад Мейкела Стейнейра епископом Теллесберга, а также его духовником, не понравился предшественнику архиепископа Эрейка. Но Хааралд упрямо цеплялся за свою прерогативу назначать на столичный престол священника по своему выбору, и с годами Мейкел стал членом внутреннего круга советников короля.
Что может быть и хорошей... или действительно очень плохой вещью.
— Ваше величество, — наконец сказал Мерлин, — почему ваш прадед отменил крепостное право здесь, в Чарисе?
Хааралд нахмурился, как будто удивленный вопросом. Затем он пожал плечами.
