— Понятно, — протянул дядька, на лице которого явно боролись жадность и сочувствие. — Арендные деньги за три месяца верну, — решительно сказал он.
— Не стоит…
— Стоит, Гемин, ты остался один, без источника содержания, тебе не помешает, — выдал дядька, явно гордый своим великодушием.
Вообще — действительно молодец, не мог не признать я. Ну да ладно, вернёт и вернёт, в этом случае, очевидно, довольство от собственного благородства “дороже денег”.
— Господин Корнел, прошу прощения, а не подскажете ли вы, если, безусловно, знаете, как мне поступить с похоронами? — уточнил я, поскольку реально в этом вопросе был ни в зуб ногой.
В случае, если откажет, прикидывал я, попробую уточнить у Возеров, благо сонина семья в некотором смысле “не чужие”.
На физиономии домовладельца промелькнуло сомнение, он стрельнул взглядом на сломанный замок, нахмурился и явно задумался.
— К вам я заходить не буду, Гемин, ты уж прости, но я опасаюсь мёртвых, — наконец выдал он. — Я сейчас пришлю Феда, он заколотит дверь, до поры. Тебе же квартира для жилья не нужна? — уточнил он, на что я кивнул. — Тогда ты собери важные вещи и заходи ко мне. Расскажу, что знаю. Заодно, — аж надулся он, — отдам арендную плату.
— Весьма вам благодарен, господин Корнел, — поклонился я.
— Жди, Гемин, скоро придёт Фед, — выдал домовладелец и засеменил по лестнице.
Собственно, мне, кроме найденного в тайнике, ничего не было нужно, так что вернулся я к прерванным раздумьям о пистолетике.
С девятого сословия было разрешено владеть “благородным” оружием, к которому и относился короткоствол. Низшие сословия были “безоружны” в плане огнестрела, кроме пейзан: им дозволялись ружья, и только они, вне черты города притом.
А с седьмого дозволялась покупка короткоствола, что было, как по мне, бредом. Но было именно так.
И, соответственно, я никому докладывать о пистолетике не должен, как и регистрировать его. С совершеннолетия, конечно.
Как и наследство не нуждалось в регистрации, кроме недвижимости и банковских счетов, если таковые есть.
Собственно, в одном из любовных романов был описан момент с утащенными драгоценностями — если имущество не у стряпчего или не в банке, а завладевший — родич, то всё, завладел с концами.
А Корнел оказался весьма неплохим дядькой, продолжил рассуждать я, но на этом моменте меня прервал Фед, хмурый слуга с гвоздями, молотком и парой досок. Молча кивнул мне и начал, после моего выхода, заколачивать дверь.
Ну а я потопал в соседний подъезд доходного дома, который полностью занимал домовладелец.
На стук меня впустили, пихнули в меня кружку чая, после чего просто светящийся благородством Корнел всучил мне денежку, не преминул отметить, что “квинк квартира в твоём распоряжении, Гемин, но деньги я за это не беру!”
После чего присел и стал рассказывать, что и как. Итак, во-первых, мне надо посетить градоуправление, в котором мне выдадут бумаженцию о смерти.
— А они знают? — уточнил я.
— Должны, курьер от полиции направляется тот час же, дабы сделки и регистрации именем покойных совершить было нельзя, — важно ответствовал Корнел.
После чего мне надлежит с данной бумаженцией явится в “храм божий”, где служители “всё сделают”, от самих похорон до поминальной трапезы. За деньги немалые, как я понял, судя по некоторому сомнению в словах “тебе хватит”, как и взгляду на так и не убранные мной деньги за аренду.
Вариантов “альтернативы” Корнел не предлагал, а, подозреваю, их и не было толком.
Впрочем, надо — сделаю, это будет просто правильно, мысленно заключил я, уже думая прощаться, как Корнел меня остановил.
— Гемин, предупреди сослуживцев Лада о похоронах, — выдал он.
— Хм, наверное, завтра, — прикинул я, учитывая выходной день.
— Завод работает всегда, — наставительно выдал домовладелец. — Впрочем, смотри сам. И что ты будешь делать с мебелью и вещами?
— Признаться, не знаю, думал просто оставить. А мебель разве не ваша? — уточнил я.
— У меня не меблированные комнаты, а жильё на всю жизнь! — гордо задрал нос толстяк, тут же смутившись. — Прости, Гемин, неловко вышло. В общем, всё в квартире кроме стен и сантехники — твоё, — озвучил он. — И мне оно не надо. Если хочешь, могу привести старьёвщика, он оценит обстановку и заберёт её, согласовав с тобой цену.
— Буду вам крайне признателен, господин Корнел, — ухватился я за предложение. — Но, вы и так очень много…
— Пустое, Гемин, — весьма самодовольно отмахнулся толстяк. — У тебя горе, Лад и Клиссо были прекрасными людьми. Грех не помочь! — веско выдал он.
Собственно, на этом и распрощались. А я направился в городскую управу, краем глаза оглядываясь. И, чёрт возьми, заходя в здание, был почти уверен, что не зря! Некий тип двигал за мной если и не от дома, то примерно из того района. Народу на улицах было немного, шёл он далеко…
Хотя, может, просто прохожий в центр, уже в управе подумал я. Всё же я не шпион и не что-то такое. Но посмотрим.
Подошёл к чину на входе, спросил про “справки о смерти”, на что старичок нахмурился, поднял единственный листок со стола и с сочувствием уставился на меня:
— Толмирос?
— Да, он самый, — кивнул я, извлекая документ.
— Примите мои соболезнования, молодой человек, — сокрушённо покивал дед. — Сейчас справлю вам справку.
И вправду справил за минуту, оттиснув печать “делопроизводство городской управы города Терск”.
Чем, в целом, подтвердил мои выводы о “некриминальности” Терска. Да и население городка было не более десяти тысяч человек, шесть по “налоговой статистике” географии.
После чего я направился в место культа, максимально аккуратно проверяя себя на наличие “хвоста”. И сей орган у меня и вправду появился — всё тот же тип, что шёл за мной от дома, телепался вдалеке, демонстративно не смотря на меня.
Так, а если полицай, прикидывал я. Вроде бы, такого занятия как “слежка” местные служители высшего класса не знали, но тут нужно отметить прискорбное отсутствие в жуткой литературе Анта жанра “детектив”. Вроде и нет, а по логике — должны. Так, ну, положим, полицай, рассуждал я. Так бред выходит — к кому я приведу? К наёмникам, убившим родителей? Так бред, были бы подозрения — просто допрос с одарённым. Так что, похоже, если и полицай, то по мою душу.
Так, а почему, если родителей убили наймиты или подчинённые полицмейстера, ко мне в студию не было “гостей”? И зачем следить? Ни черта не понимаю, следователь был у меня в студии, то есть полиция место моего жительства прекрасно знает, очевидно, домоправитель отправлял извещение.
То есть, выходит, Щебетен не причём? А кто, и на кой тогда убийце родителей следить за мной? Или это “негласная охрана от полиции”? А на кой, извиняюсь, болт, охранять родственника “жертв разбоя”?
Бред какой-то, веско постановил я, начав строить модели.
Так, положим, это всё же Детроп. Вынужденный “извиняться перед быдлом”, да ещё настропалённый отпижженым сынулькой. Узнал адрес, направил “извинения”, а через некоторое время натравил палача. Про то, что меня в доме уже нет — не знал, поскольку неинтересно. Возможно? Возможно, факт.
Далее, убийца делает свое дело, но меня дома нет. Возвращается к Детропу, а тот “достать и прибить Гемина, он сынульку обидел!” Тоже возможно. Причём интерес полицмейстера к фамилии Толмирес на фоне убийства… А вот чёрт знает, как у них всё устроено внутри. Но, не мала вероятность того, что интересоваться “новым адресом” просто не стал. А делал это только следователь.
Ну так себе, на троечку теория, шита белыми нитками. Если бы мне этого типа надо было “засудить” — сам бы посмеялся. Но мне надо не помереть, при учёте того, что он высоковероятный зложелатель.
Так, надо получить из “топтуна” информацию, окончательно заключил я. Если убийца — узнать, кто наниматель, или какая причина убийства. Если полицай — вежливо извиниться, с некоторым сомнением заключил я. Или… посмотрим. В общем, пока мечусь по делам, а если тип будет следовать за мной — буду думать, как бы его ущучить.
На этом моменте я ввалился в капище, где меня встретил белоглазый тип в жреческой робе.
— Благословение божие тебе, отрок, — выдал этот тип. — Что привело тебя в сень храма господнего?
— Похороны, — коротко ответил я.
— У трона всевышнего ныне пребывают близкие твои, в покое и радости, взирая на тебя и ожидая, — выдал поп.
Да чтоб ты сам сдох, паразит такой, внутренне возмутился я. Но покивал с тупым выражением морды лица.
— Пройдём, отрок, — деловито выдал служитель культа. — Справка о смерти с собой? — уточнил он.
— С собой, — кивнул я.
И в закутке начал меня “окучивать” на золотые пуговицы, банкет на весь город и прочие непременные атрибуты похорон. Правда, узнав, что погибли родители, причём насильственной смертью, несколько смирил свои аппетиты.
И выходило, что за полторы сотни ауресов тела примут, проведут поминальный ритуал и сожгут, развеяв пепел по ветру. И даже металлическую табличку с именами на пол молельни пришпандорят. На последнем, я взглянул на и вправду испещрённый небольшими мелкими табличками пол. Правильно истолковавший мой взгляд поп выдал:
— Сколь долго продержится имя, столь и должно поминать усопших. А после — имя стёрлось, и помнят лишь дела! — веско выдал он.
Ну, даже в чём-то изящно, не мог не признать я. Всяко лучше, чем склепы и кладбища: никогда не понимал эти “земли для мёртвых”.
И, соответственно, организуют поминальную трапезу, состоящую из каких-то наполненных концентрированной святостью печенек и какой-то жутко ритуальной кашей.
— Когда потребно обряд провести, отрок? — выдал, под конец, священник.
— Побыстрее, — прикинул я. — Тела всё же. Но… друзья по службе, проститься могут захотеть, — задумался я.
— Тогда в первый день квинка, шесть пополудни начнётся служба. Прощаешься с родителями, да и направишься поминать в дом. Дальше наша забота, — сложил он молитвенно лапы. — Да, напиши своей рукой, что по твоему поручению слуги божии за телами пришли. Заодно приберут залу и столы поминальные поставят, — уточнил он. — А то есть поганцы, веры в господа не имущие, за воришек, прости господи, смиренных служителей принимают!
Правильно делают, не мог не отметить я про себя, отсчитывая служителю культа деньги, подписывая и получая бумаги.
Так, теперь завод, прикинул я, направляясь от церкви к остановке трамвая. Сам завод находился не в центре, так что пешком было далековато. Заодно проверим, будет ли мой попутчик за мной следить, или у меня паранойя разыгралась.
Трамвай был с удобными кожаными диванами без “стоячих” мест, стоил не гроши, имел довольно плавный ход. Уместившись в самом начале вагона, я отметил шмыгнувшего в заднюю часть топтуна, прикрывшего морду свою противную развёрнутой газетой.
Так, точно по мою душу, и точно надо с этим типом “разговоры говорить”. Вопрос только — где, напряжённо задумался я, впав в полумедитативное состояние.
Так, за заводом ни черта застройки нет. А есть пустырь, вроде бы как-то с отходами стального производства связанный. Сам завод окружает довольно высокий забор, комплекс зданий там внутри, и меня, если я почешу на пустырь, не заметят. Далее, припущу я, положим, по пустырю бегом. А за мной топтун, если он злодей — так точно, удобное место. Хотя… и пристрелить ведь может, если пистолет есть. Хотя Лада и Клиссо зарезали, но это никак не показатель отсутствия огнестрела. Блин, у завода стрелять не стоит, особенно первым, да и если полицай-охранник… чертовщина, сложно-то как, посетовал я.
Так, узел надо разрубать. Если он стрельнёт — то из короткоствола и не рядом с заводом. А я побегу, причём зигзагами. Что попадёт — шансы мизерные, пустырь из завода вроде не видно, так что: либо упаду и отстреляюсь прицельно, либо помру. Но тут варианты такие, не вижу я, в рамках текущей ситуации, выхода без риска.
А нет у топтуна огнестрела, либо полицай не злонамеренный — так вообще прекрасно. На мушку возьму и душевно побеседую. Всё, так и поступим, заключил я, выдыхая.
А вообще — попаду, если что, прикинул я. Мороз стрелять умел, Отмороженный стрелял ледяными пистолями, вроде бы навык есть, но тут неизвестный пистолет, да и тело непривычное. Блин, а варианты-то какие? В полицию идти, с воплем “дяденьки, защитите?” С учётом того, что главный полицай высоковероятно моей кончины и хочет…
Нет, без вариантов, действую, как надумал, окончательно решил я, старательно угоманивая скачущие гормоны.
Это ещё хорошо, что я форму хоть чуть-чуть подтянул, отметил я. А то будь я Гемином вульгарис — то и в процессе пробежки помереть бы мог, от натуги, на радость зложелателям всяческим.
Тем временем, трамвай остановился на нужной мне остановке, а покидая его, я отметил, что топтун вышел и почесал к каким-то складским зданиям, параллельно мне и отстав.
И по дороге прикидывал я свои планы, да и выходило, что они, если не будет случайных прохожих, вполне осуществимы. Впрочем, быть этих прохожих, по логике, и не должно: воскресный день, точнее, уже вечер. Смена заводская за час до полуночи будет, так что вряд ли кто лишний на улице появится. И память насчёт забора и комплекса заводских зданий не подвела, прикинул я, подходя к проходной здания управления.
— Кто таков, чего надо и к кому? — любезно полюбопытствовал дядька средних лет, после того как я приоткрыл дверь проходной.
— Толмирос, Гемин Толмирос, — обозначился я. — К кому… не знаю. Отец умер, сообщить сослуживцам надо, — беспомощно закончил я.
— Толмирос, Лад? — выдал страж, на что я кивнул. — Вот горе-то, — покачал он головой. А что… так, к управляющему тебе надо, — собрался он. — Проходи, на второй этаж и направо, до упора. Секретарше скажешь — зачем, пропустит.
— А? — помахал я документом.
— Не слепой я, — отрезал дядька, помотав головой. — Похож ты. Сочувствую, парень.
Хм, вообще, и вправду похож, поднимаясь, не мог не признать я. Хоть и тощий я и с бородкой — но общих черт с Ладом до чёрта, недаром я рожу свою грубоватой “в Лада” поминал.
