Книга 2. Земля неведомая

Ага, всё вспоминаю покойных Риверо, Джонсона и им подобных. Морган тоже, при всех его организаторских способностях, был изрядной сволочью. Жалко, Олонэ каннибалы съели, не довелось узреть этого урода в петле... Всех не перевешаю, но острастка для них уже есть. Они меня боятся, ненавидят, и правильно делают. Пока живу, буду давить этих гнид, где только поймаю...

Мы можем избежать массы ошибок, которые были допущены в моём мире. Это не убережёт нас от совершения новых, но мы по крайней мере хоть будем знать, от чего следует держаться подальше.

— Генерал, французский фрегат на горизонте!

Галка отложила перо. Столько лет уже здесь, а писать гусиными перьями как следует не научилась: все пальцы в чернилах. Как Джеймс умудряется не испачкаться во время письма? Загадка.

Эшби уже разглядывал гостя в свою подзорную трубу. Не так уж много кораблей под французскими флагами заходит в их гавань: власти Франции пока очень сдержанно относились к самопровозглашённой республике пиратов и вольных колонистов. Лишь несколько самых отчаянных французских купцов рискнули вести дела с "этими разбойниками", и дела эти, надо сказать, шли весьма даже успешно. Испанцы обходили эти воды десятой морской дорожкой, голландцы и португальцы тоже косо смотрели на все эти дела, хоть и не брезговали перекупать по случаю пиратскую добычу и дешёвые ткани. А англичане... Что ж, эти точно никогда своей выгоды не упустят. Сейчас в гавани снова стояли шесть торговых кораблей под английским флагом. Нейтралы... Джеймс слишком хорошо ведал цену английскому нейтралитету, и потому — никто из купцов этого не знал! — на стоящие в гавани корабли были наведены пушки скрытых за деревьями и кустами береговых батарей... Он молча, с загадочной улыбкой, передал подзорную трубу жене.

— "Экюель", — Галка тоже узнала этот фрегат и тоже улыбнулась. Но сдержанно: пока ещё неизвестно, с чем пожаловал господин д'Ожерон, сделавшийся по её милости безработным.

В любом случае судьба Сен-Доменга уже решена. Ещё месяца два назад. Но узнать об этом им предстояло только сейчас. И у Галки заколотилось сердце... Даже если Франция отказала республике в признании, она не прислала бы сюда военную эскадру. Достаточно будет одного д'Ожерона, по которому пиратка не станет стрелять. А если всё в порядке, то тем более она будет рада видеть старого знакомого. Так что остаётся только ждать и надеяться.

На клотике "Гардарики" под республиканским флагом развевался адмиральский вымпел: его всегда поднимали, когда капитан была на борту. И д'Ожерон это знал. Потому шлюпка с "Экюеля" пошла не к пристани, а прямиком к красно-белому галеону... Галка отметила, как постарел д'Ожерон. Не имея никакого медицинского образования, она верно поняла и эту одышку, и легко краснеющее лицо: бывший губернатор бывшей французской колонии страдал от явного сердечно-сосудистого заболевания. Но при этом сохранял спокойствие, положенное любому дипломату. С чем он пришёл?

— Со щитом или на щите? — сразу спросила Галка, любезно поприветствовав его.

— Мадам, — с достоинством, которого не могла задавить и предательская одышка, произнёс д'Ожерон. — Указом его величества я назначен послом Франции в республике Сен-Доменг. Верительные грамоты я вручу вам на церемонии представления, по всей форме.

Только сейчас Галка во всей полноте ощутила смысл выражения "гора с плеч". Если судить по её посветлевшему лицу, до сего момента она таскала на плечах не одну гору, а Кавказ, Альпы, Пиренеи, Гималаи и Анды вместе взятые.

— Я думаю, месье Бертран, что вы привезли с собой не просто верительные грамоты, — сказала она, не скрывая радостной улыбки. — У вас в кармане билет в весьма интересное будущее, ожидающее наши страны. Если, конечно, не случится ничего ...непредвиденного.

— Вы намекаете на эксперименты месье Лангера? — усмехнулся д'Ожерон.

— С вашего позволения, я бы сводила вас к нему в лабораторию...

...Мартин принял гостей не слишком дружелюбно: Галка и д'Ожерон умудрились явиться в самый неудобный момент. Этот немец вообще был сдержанным и корректным человеком, но не тогда, когда у него над душой стояло начальство, а двое помощников возились с запайкой какой-то стеклянной штуковины.

— Фрау капитан, — он по прежнему именовал её этим званием, хотя, Галку давно уже все знали как "генерала Сен-Доменга". — Вы не могли бы подождать минут десять?

— Никаких проблем, Мартин, — Галка сделала примирительный жест. — Месье Бертран, прошу вас, присаживайтесь.

— Это называется лабораторией? — хмыкнул д'Ожерон, разглядывая обстановку. — Старая казарма, к которой зачем-то пристроили ветряную мельницу.

— О, это непростая мельница, — хитро подмигнула ему Галка. — Она ещё намелет нам много интересного. Чего именно — Мартин расскажет... чуть позже, когда закончит возиться со своим стеклом.

Немец, слыша это, недовольно хмыкнул, но промолчал.

— Готово, — сказал один из его помощников, державший длинными щипцами стеклянный пузырь странной формы.

— Теперь пусть остывает, — Мартин окинул суровым взглядом это изделие, внутри которого угадывались какие-то конструкции из тонкой проволоки. — А я займусь гостями... Итак, господа, добро пожаловать в наш сарайчик.

— Если у вас есть настроение, Мартин, расскажите господину послу о ваших успехах, — Галка, пользуясь тем, что д'Ожерон не видит её лица, весело подмигнула немцу.

— Я могу и показать, — тот снял прожжённый фартук и небрежно бросил его на грубый табурет. — Сейчас остынет стекло, мы подключим реостат... Да вот, мои помощники уже подключают. Не дождались, черти...

Галка давно опознала в только что изготовленном стеклянном изделии примитивную лампу накаливания. Мартин экспериментировал, извёл кучу разной проволоки, но лучшая нить накаливания получилась из ...карбонизированной хлопчатобумажной нитки. Медные контакты присоединили проволокой к клеммам реостата, сделанного немцем вручную. Силу тока измеряли снятым с его "опеля" и приспособленным для этого прибором. Словом, конструкция была ещё та. Но лампа, закреплённая на деревянной подставке, всё же засветилась — сперва тусклым малиновым светом, а затем всё ярче и ярче...

— Достаточно, — Мартин остановил помощника, плавно перемещавшего деревянную ручку реостата. — Нравится? — это уже гостям.

— Как это работает? — удивлённо спросил д'Ожерон.

— Ветряк, который вы несомненно видели, соединён с электрическим генератором, — охотно пояснил Мартин, скромно умолчав о том, что это устройство тоже было свёрстано им вручную — по образу и подобию генератора из всё того же "опеля". — Механическая сила ветра преобразуется в электрическую, а та уже распределяется по металлическом проводникам на наши приборы. Кстати, воздух из стеклянного баллона откачан. Над этим приходится возиться, но теперь для нас это не проблема. Да, мы используем электричество не только для экспериментов с освещением, — усмехнулся немец. — Вот, взгляните.

В углу, на большом плоском камне, стоял какой-то агрегат. А на агрегате глухо клокотал медный котелок. Один из помощников Мартина снял с котелка крышку и помешал его содержимое длинной деревянной ложкой. По "сарайчику" расплылся запах каши с мясом.

— Печь тоже электрическая, — с холодной усмешкой пояснил немец. — Я сам гнул спираль и делал решётку. Две спирали сжёг, пока удалось создать стабильно действующую модель. Всё, что здесь есть — лишь экспериментальные образцы. Но деньги сюда вкладываются немалые, и уверяю вас, господин д'Ожерон, через несколько лет вы можете не узнать Сен-Доменг... Не желаете ли отобедать с нами?

— Электрический обед, — не без иронии проговорил д'Ожерон. — Честно сказать, даже немного страшновато... но интересно.

— Как видите, — сказала Галка, быстрее всех уничтожив свою порцию, — у нас есть неплохой задел на будущее. Это только кажется забавой, пока не вышло за пределы лаборатории. Но представьте себе множество таких вот "ветряных мельниц". Представьте электрические печи в каждой, даже самой бедной кухне. Или электрические фонари, освещающие улицы города. И энергия будет доставаться почти даром — тут в некоторых местах всё время ветер. Я уже не говорю о том, какие ещё вещи могут быть придуманы на этой основе. Так что история не окончена. Она только начинается.

— Но это будет уже ваша история, мадам, — сказал д'Ожерон, когда они покинули лабораторию. — Моё время на исходе. Строго говоря, меня прислали сюда умирать. Но я надеюсь ещё увидеть электрические фонари на улицах этого города, — добавил он с усмешкой.

— А я надеюсь дожить до таких же фонарей на улицах Парижа, — оптимистично заявила Галка. — Оно, конечно, смотрелось бы вовсе неплохо, но я думаю, не всё будет так, как мы хотим.

— Это естественно, — д'Ожерон вытер платочком покрасневшее лицо. — Мне стоило огромных трудов и нервов убедить его величество принять ваше предложение. Куба — само собой. Вы будете готовиться к походу здесь, а месье Дюкен — в Тулоне.

— Дюкен?!! — неподдельно изумилась Галка.

— Да, операция по захвату Кубы, назначенная на январь-февраль будущего года, поручена ему.

— О, это честь для меня!

— Командор Дюкен тоже сказал, что это честь для него — сражаться бок о бок с вами. Но вернёмся к делу. Когда я смогу получить документацию по нарезным пушкам?

— Да хоть сейчас, — проговорила Галка. — Кстати, его величество — это одно дело, а месье Кольбер... Как вам удалось его уломать?

— Не мне — его величеству, — д'Ожерон снова был вынужден вытирать платочком лицо: жара и болезнь... — Король счёл, что ему гораздо выгоднее получить мощные пушки в обмен на признание независимости Сен-Доменга, чем брать эти же пушки силой. Но вы — вы не боитесь, что однажды сюда явится французский флот, вооружённый вашими же нарезными орудиями?

— К тому времени, как он сюда явится, у нас уже будет что-нибудь поинтереснее, — хитро подмигнула Галка. Она не стала рассказывать о химических опытах Мартина и об опытных образцах снарядов на пироксилиновом порохе. Всему своё время. — Но это пока лишь возможность, один из вариантов. К тому же, не самый вероятный. Мы отлично помним, в каким мире живём. Предательство — заразная болезнь, и я не уверена, что её не подхватят в Версале.

— Такова жизнь, мадам, и ничего с этим мы поделать не можем. Впрочем, вы из тех, кто любит бросать вызов судьбе.

— Удача любит безумцев, — рассмеялась женщина, и добавила уже серьёзно: — Вам лучше отдохнуть, месье Бертран. С таким плохим сердцем на жаре делать нечего.

Вот и перевёрнута первая страница, написанная нашей рукой. Тяжело прокладывать свой курс. Ещё тяжелее — удержаться на нём. Ведь дон Альваро прав: мы должны любой ценой уберечься от соблазна превратиться в эдакую Чечню местного разлива. Иначе никакая Франция не спасёт нас от скорой и страшной гибели. Или — в лучшем случае — полуголодного прозябания на задворках истории. Мы, пираты, армия и флот этой страны, должны быть её щитом, а не нахлебником. Потому я и внесла предложение не отдавать всю власть в одни руки. И образовался некий триумвират. Я — генерал, глава совета капитанов. То есть, военного ведомства. В моей компетенции войска, флот, разведка с контрразведкой — Этьен всё-таки мастер своего дела, чёрт бы меня побрал! — внутренняя безопасность и внешняя политика. К слову, разведка отстранена от выработки каких-либо государственных решений. Сбор информации, противодействие чужим разведкам — и то лишь с моей санкции. И ничего больше. Месье Аллен — глава торгового совета. Здесь всё ясно: экономика, промышленность. И Мартин — глава учёного совета. Пока его ведомство не имеет такого веса, как два других, но это заготовка на будущее. Скорое будущее.

А тем, кто всё-таки рискнёт являться к нам "с мечом", я готова напомнить неплохие стихи, которые недавно Влад записал мне в дневник.

Дрожите, лиссабонские купцы,

Свои жиры студёные трясите,

Дрожите, королевские дворцы

И скаредное лондонское Сити -

На шумный праздник пушек и клинка

Мы явимся незваными гостями,

И никогда мы не умрём, пока

Качаются светила над снастями!

Чёрная полоса на нашем флаге не с потолка взялась. Пираты мы, что поделаешь...

Днепропетровск. 20 декабря 2007 г. — 14 мая 2008 г.

Официальный документ, разрешающий нападать на корабли и наземные объекты противника. В отличие от каперского свидетельства, в комиссии чётко указывалось, против каких конкретно кораблей и объектов разрешается вести боевые действия.

Правильнее — директор. Дирк Оттеринк — реальное историческое лицо, был директором до 1673 года.

Кампече, Мерида — города на полуострове Юкатан.

В нашем варианте истории таковой персонаж (по крайней мере в Карибском море) отсутствовал.

Кольбер в описываемый период времени был министром финансов Франции.

В нашем варианте истории это случилось в 1674 году.

Исторический факт. Колонисты Французской Эспаньолы в 1670 году подняли бунт в знак протеста против монополии Вест-Индской компании. Не располагая силами, достаточными для подавления этого бунта, король был вынужден пойти на мировую — издал ордонанс о прощении.

Подобные фугасы (естественно, шарообразной формы) в нашей истории были изобретены в 1700 году.

В нашей истории "Экюель" (по сведениям Эксвемелина) действительно попал в сильный шторм у берегов Пуэрто-Рико, и был выброшен на берег. Команду и самого д'Ожерона испанцы взяли в плен. После долгих мытарств губернатору удалось бежать, но его команда погибла.

Реальное историческое лицо, исполнял обязанности вице-короля Новой Испании в декабре 1673 года.

Половина второго ночи

Проклятых воров (исп.)

Стихи Светланы Головко

Дурной тон

Булла "INTER CAETERA". Впоследствии границы, разделявшие между Испанией и Португалией весь (!) земной шар ("...все острова и материки, найденные и те, которые будут найдены, открытые и те, которые будут открыты..."), редактировались трижды — в 1494 (Тордесильясский договор), 1506 и 1529 (Сарагосский договор) годах. Самое интересное, что де-юре этот "раздел мира" был отменён лишь в 1777 году.

Мартиника была захвачена французами в 1635 году, и пятьдесят лет (до 1685 года) Испания не признавала за Францией прав на этот остров.

Мартиника — единственный остров Карибского бассейна, где водятся кобры. Эти ядовитые змеи были завезены на остров испанцами, полагавшими, будто таким способом они смогут удержать рабов от побегов.

Вольно пересказанное Галкой по памяти реальное историческое событие. Война в Парагвае длилась шесть лет, с 1870 по 1876 год, и стоила жизни 85% населения страны. Подробнее — у Максима Калашникова, в книге "Гнев орка".

Одни из первых ламп накаливания в нашем варианте истории действительно были изготовлены по этой технологии.

В нашей истории Бертран д'Ожерон умер в 1676 году.

Александр Городницкий, "Пиратская"

42