Демон. Одиночка

Короче, я струсила и, выбирая из двух зол, предпочла компанию разобиженного, выпивающего Курта.

Стараясь не шуметь, быстро пересекаю кабинет, беру второй стул и подкатываю к тому месту, где засел лаэрд. Мужчина кидает на меня мрачный взгляд почти полностью зеленых глаз.

Я сажусь рядом с ним, ставлю ноги на край стула, обнимаю колени руками и подключаюсь к процессу задумчивого лицезрения карты.

Интересно, среди этих флажков есть я? Маленькая глупая недоразвитая лаэра, мнящая себя человеком...

Бросаю мимолетный взгляд на Курта. Сейчас мне так хочется забраться к нему на колени, обнять и прижаться к груди, но мужчина выглядит чересчур воинственным. Губы сжаты, тело напряжено, а костяшки пальцев, сжимающие стакан, побелели.

Тяжело вздыхаю и вновь смотрю на карту.

Зачем я все это ему сказала? Зачем еще раз напомнила о смерти любимой женщины? Ведь знала же как ему тяжело.

Я вздыхаю.

Порой мне кажется, что таких, как я, надо изолировать от общества...

— Ты права, — тихо говорит мужчина, и я испуганно вздрагиваю.

С каких это пор Курт научился читать мои мысли?

— В смысле? — хрипло переспрашиваю.

Мужчина делает еще один жадный глоток и кривит губы — выпивка явно не приносит ему ни утешения, ни удовольствия.

— Ты права, я действительно умер, — с ноткой сожаления говорит он. — Я так любил ее, я так мечтал о наследнике, я так ждал Макса и...

Он замолкает, закрывает глаза и медленно, с неохотой качает головой. Поддавшись внезапному порыву, кладу свою руку ему на плечо, но тут же отдергиваю в нерешительности.

— Что произошло в тот день? — шепотом спрашиваю, боясь спугнуть внезапную откровенность Курта.

Лаэрд поворачивается ко мне и грустно улыбается.

— Я узнал правду, — с горечью произносит он. — Узнал, что тихая кроткая Бет была авантюристкой, неспособной любить никого, кроме себя. Узнал, что у нее был любовник, к которому она постоянно летала под предлогом исследований отца, а еще узнал, что на протяжении девяти месяцев любил чужого ребенка.

Мое сердце пропускает удар, по телу пробегает дрожь.

— Макс... Он не ваш...

Я сбиваюсь, так и не сумев найти в себе сил закончить путаную мысль.

— Мой, — уверенно кивает Курт, и на секунду в его глазах вспыхивает глубоко затаенная боль. — Мне достаточно было знать, что это ее ребенок, чтобы любить его, как родного.

Мне сложно его понять. Это просто не укладывается в моей голове.

— Почему Элизабет оставила своего ребенка? Вы же могли отказаться от него или в гневе причинить ему вред.

Курт безразлично пожимает плечами и опять смотрит на карту.

— Думаю, Бет было все равно, — тихо говорит он, спустя пару минут. — Она просто не любила ни собственного сына, ни мужа... После ее ухода в моей жизни настал траур, — еще один глоток янтарной жидкости, остро пахнущей дорогим алкоголем. — Я начал Слияние с одной единственной целью — рвануть следом за ней и... — губы мужчины кривятся в кровожадной улыбочке. — Мне есть, что сказать Бет, — заканчивает он.

Я все-таки набираюсь смелости и беру его за руку.

— Курт, мне так жаль, что я разбередила ваши старые раны...

Теплые пальцы мужчины переплетаются с моими, и он крепко сжимает мою ладонь.

— Ты не притворяешься — это редкое качество для женщины, — холодно заявляет он.

Я смотрю на сильного, невероятно сексуального мужчину, к которому меня тянет с непреодолимой силой даже сейчас. Как Бет могла так сильно покалечить его дух? Зачем убила в нем веру? И как после всего этого Курт может продолжать любить ее и хранить верность на протяжении пяти лет?

Дернув головой и выкинув ненужные мысли, встаю на ноги и делаю то, чего так давно хотела — залезаю к нему на колени.

Лаэрд несколько озадачен, но к счастью, в этот раз не отталкивает меня. Хочется утешить его, заставить снова улыбаться, и я знаю только один способ, которым можно этого добиться.

— Курт, — моя рука касается его небритой щеки и мягко ведет вниз по подбородку, — поехали со мной?

Сине-зеленые глаза смотрят с удивлением, а чужие руки ложатся на талию.

— Куда? — хрипло спрашивает он.

Убрав руку, обнимаю его за шею и прижимаюсь лбом.

— Поехали покатаемся, — прошу я, ощущая близость его полуприкрытых губ.

Сквозь ресницы не вижу, скорее, ощущаю, как мужчина облизывает губы, и все внутри наполняется неясным предвкушением.

— Сейчас везде пробки. Мы скорее постоим, чем прокатимся, — его дыхание касается мои губ, и я с удовольствием замираю.

Это конечно не поцелуй, но голову все равно кружит.

— Нет, поехали на склон, — молю его я. — Только снег, скорость, борд и мы.

Мужчина замирает, а затем резко выдыхает и сжимает меня в крепких объятьях.

— А поехали! — неожиданно соглашается он.

Близость

Оглянувшись на меня, Курт делает изящный финт и съезжает с накатанной трассы в сторону, я немного притормаживаю и с восторгом провожаю его взглядом.

На кой ему съезжать с трассы? Это ведь рискованно даже для лаэрда! Ведь от столкновения с деревом на полном ходу его даже инстинкты демона навряд ли спасут.

Нет, на такое безумство я не отважусь!

Подобравшись, несусь вниз по склону, не забывая ловить боковым взглядом маневрирующего за трассой мужчину в черном костюме.

— Ты полный псих! — кричу я, как только мы оба достигаем финиша. — Ты безумен на всю голову и, кажется, оставил в машине инстинкт самосохранения!

Курт стягивает очки и громко смеется.

— А вот и первое доказательство твоей невменяемости! — сердито продолжаю кричать, хотя у самой на губах тоже улыбка.

Лаэрд стягивает шапку, растирает ладонями лицо и устало плюхается на пятую точку.

Растрепанные мокрые от пота волосы, ярко-красный румянец и неповторимая счастливая улыбка на лице. Я с неясным трепетом смотрю на него, стараясь запомнить Курта счастливым...

К просьбе покататься лаэрд отнесся весьма и весьма основательно. Велев мне идти в комнату собираться, он с улыбкой предвкушения на губах принялся организовывать совместную поездку.

Улыбка с лица мужчины никуда не пропала даже через час, после того как Макс, его няня, Микаэль, я и двое охранников сели в комфортабельный микроавтобус и двинулись в путь.

Задремав на плече Мажора, я проснулась три часа спустя, мельком глянув по сторонам, обнаружила все того же улыбающегося Курта и начала всерьез волноваться за его психическое здоровье.

Еще через час пути мы достигли конечной точки своего путешествия — деревянного домика заснеженной турбазы, в такой глуши, что даже великий брат Гугл отказывался показывать это место на карте. К слову, связь здесь тоже была местами.

Оставив остальных заниматься вещами и обустройством, мы втроем подхватили снарягу и побежали в сторону ближайшего подъемника. И, говоря 'побежали', я имею в виду действительно 'побежали'. Точнее, это мы с Микой пытались поспеть за охваченным азартом Куртом.

— Он всегда такой? — задыхаясь от быстрого бега, интересуюсь я у Микаэля.

— Только когда дело касается бордов.

Сейчас, глядя в невероятные глаза цвета опала, я была полностью согласна с Миком — его старший брат родился с пристегнутым к ногам бордом...

К нам съезжает Мажор.

— Вы психи! — рычит он, попеременно глядя то на меня, то на брата.

— Стоп! — возмущенно оборачиваюсь к парню. — Я-то тут причем? Это Курт ехал вне трассы!

— А ты неслась со скоростью спортивного автомобиля! — рявкает он. — Если решили убиться, то делайте это без моего участия!

Микаэль отцепляет свою доску, идет к противоположному подъемнику, чтобы скатиться с менее крутого склона.

Мы с Куртом переглядываемся.

— Струсил, — тихонько фыркаю я, едва Микаэль удаляется на достаточное расстояние.

— Как пить дать, — кивает лаэрд и натягивает черную шапочку обратно. — Ну что, наперегонки?

Мы с Куртом прерываемся только поздно вечером, когда слишком громкое голодное бульканье в животах обоих грозит вызвать лавину. Усталые и безумно счастливые, мы неторопливо бредем к снятому домику, окошки которого призывно манят теплым жёлтым светом далеко впереди.

После целого дня на склоне каждый шаг дается с титаническим трудом. Я давно расстегнула куртку, чтобы хоть немного остыть, но все равно продолжаю с шумом дышать.

Хорошо хоть, Курт несет за меня доску, а то до домика я бы ползла. Но это все — только усталость тела, которая пройдет к утру. На самом же деле я просто переполнена эмоциями дня.

— Курт, а почему вы бросили спорт? — искренне недоумеваю я. — То, что вы творите на склоне — это же просто фантастика!

Лаэрд притормаживает и смотрит на меня с высоты своего роста. В вечернем сумраке его глаза кажутся еще более темными, чем днем. Куртка тоже расстёгнута, шапка торчит из кармана, а на плечи закинуты наши борды.

Я не могу сдержать восторженной улыбки. Взъерошенный, усталый, со щетиной на щеках, он запросто может побороться за пальму первенства с любым эталоном мужской красоты.

Ну, я ему точно первое место присудила бы!

— Я думал, ты перестала мне выкать, — говорит лаэрд, и в его голосе слышится досада и нотка раздражения.

Я смущенно моргаю.

— Ну, вы же старше...

Мужчина вздыхает и возобновляет путь, но теперь мы оба молчим.

И как это понимать? Он хочет, чтобы я ему не выкала? Так почему не скажет об этом? Или я должна догадаться сама?

Черт! На склоне я ему тыкала — это правда. Но одно дело склон, где все равны и совсем другое — реальная жизнь. А в реальности Курт не только старше, но вдобавок еще и мой опекун.

Кидаю косой взгляд вбок, где темнеют неясные силуэты кабинок подъемника.

— И все же, Курт, почему вы бросили спорт? — настаиваю я чисто из любопытства. — С вашей техникой и безбашенностью вы вполне могли участвовать в Олимпиаде.

Курт негромко смеется, затем на секунду останавливается, удобнее перехватывает оба борда и идет дальше.

— Потому, Эва, что Бет я любил сильнее, — договаривает он уже на ходу.

Все. Конец. Финиш. Приплыли. Припарковались.

Я зло закусываю губу. Молодец, Яблокова.

Эти покаталки были нужны для того, чтобы лаэрд не вспоминал о прошлом, не вспоминал о ней. Опять я все испортила!

А еще, помимо легкого раздражения на свой чересчур болтливый язык, я чувствую укол ревности. Может это глупо, но я ревную Курта к его прошлому, к той любви, которая была у него там. Я ревную его к Элизабет, которой уже давно нет.

Глупо? Полностью согласна! Вот только сердце отказывается принимать доводы головы.

Мне очень хочется спросить, любит ли он до сих пор свою жену, но я молчу, потому что догадываюсь, каким будет ответ.

— Как тебе доска? — интересуется Курт.

Снаряжение лаэрд подобрал для меня сам, и надо признать, ботинки и сама доска были просто 'ах!'. В жизни не каталась на чем-то похожем.

— Супер! — не скрывая восторга признаюсь я. — Спасибо огромное!

Набравшись смелости, забегаю немного вперед, останавливаюсь, загораживая мужчине путь, и задаю провокационный вопрос:

— Курт, почему ты решил, что меня надо менять? — слежу за его реакцией на 'ты' и, облегченно выдохнув, продолжаю: — Я просто хочу сказать — все эти походы по магазинам, жизнь по расписанию и прочее... Ведь все это имеет какую-то определенную цель. Я что, так сильно не соответствую вашему обществу?

— Нашему обществу, — поправляет мужчина, — и да, ты совершенно не вписываешься, но дело не в этом...

Я хмурю брови.

— Эва, ты словно велосипед с десятью передачами, но ездишь только на первых двух, — с улыбкой говорит он. — Я не хочу тебя менять. Я только хочу показать, что ты можешь.

Повинуясь неожиданной внутренней необходимости, я порывисто обнимаю мужчину за талию, утыкаюсь носом в свитер и замираю.

Черт! Какой же он хороший. Самый-самый! А я его...

Глухой звук падающих в снег бордов — и руки Курта осторожно прижимают меня к себе. Подняв голову, встречаюсь взглядом с переменчивыми глазами мужчины.

— Я буду слушаться! — возбужденно обещаю ему. — Честно-пречестно! И вставать буду в семь, и спорить перестану, и вообще...

Он громко фыркает.

— Лучше не надо, — смеясь, просит он, крепче прижимая меня к своему крупному телу. — Иначе мне постоянно будет казаться, что ты что-то задумала.

— А... Ну ладно! — легко соглашаюсь я, опускаю голову и утыкаюсь носом в грудь мужчины. — Тогда никакого расписания!

Курт смеется, легонько шлепает меня по попе и наклоняется за досками.

— Пошли, пока я не оголодал настолько, что начал рассматривать тебя, как нечто съедобное, — шутливо сообщает он.

Я оглядываюсь на деревянный домик, до которого осталось не больше двадцати метров.

— А мне, кстати, нравится, когда ты кусаешься, — не подумав, говорю я и тут же снова слышу звук упавших в снег бордов.

По лицу Курта сложно понять, почему мои слова вызвали такую реакцию. Он поспешно наклоняется за бордами.

— И, кстати, к вопросу про 'выканье', — внимательно наблюдаю за действиями лаэрда. — Курт, а сколько тебе лет?

Вроде бы простой вопрос ставит мужчину в тупик.

— Почти тридцать, — с неохотой произносит он, поглядывая на меня с какой-то опаской.

Почти тридцать?

Я окидываю мужчину придирчивым взглядом.

Всего-то тридцать, а я думала, что все сорок!

Вот как сильно, оказывается, старят человека строгие костюмы, угрюмая гримаса и предательство любимой женщины.

Хотя сейчас он — совсем другой. Растрепанный, вспотевший, в расстёгнутой куртке... Такому от силы дашь двадцать пять, но никак не тридцать.

— Эва? — напряженно выдыхает мужчина, так, словно всерьез опасается, что я развернусь и с криком ужаса рвану куда подальше.

А я-то всерьез полагала, что только женщины комплексуют по поводу своего возраста.

— Старичок, тебе бы поберечься! — с притворной опаской качаю головой. — В твои-то годы надо не на борде гонять, а таблеточки у врача клянчить.

Курт наклоняет немного вперед.

— Издеваешься?

Я делаю возмущенный вид.

— Да ты что! — громко восклицаю. — Даже в мыслях не было! Кстати, давай я сама свой борд понесу, а то еще спина заклинит, придется тебя мазями растирать...

Лаэрд закатывает глаза к звездному небу, качает головой и, не говоря ни слова, идет по направлению к домику.

— Я серьезно, Курт! Меня еще в школе учили, что старичкам надо помогать! — прыгаю вокруг него, намереваясь отнять свою доску. — Через дорогу переводить, сумки носить... Если надо, дрова поколю — ты только скажи!

— Отстань, — беззлобно, с улыбкой на губах рычит он, и еще неизвестно, кто получает больше удовольствия от этой игры.

В достаточно шутливом настроении мы двое вваливаемся в тесный предбанник, нарочно толкаясь и громко смеясь, снимаем верхнюю одежду и обувь.

— Явились, самоубийцы, — грозно сдвигает брови Микаэль, едва мы появляемся на пороге. — Оба весь день без завтрака, без обеда. Хорошо, что про ужин вспомнили!

Я удивленно хлопаю глазами. И когда только Мика успел поменяться местами с Куртом-правильным?