Шипы

Потом начались галлюцинации.

* * *

...откинувшись в а-кресле, Галлахер медленно погасил свет. Придя один раз, видение уже не покидало его, и Галлахер хотел увидеть снова.

Вызывающе-холодные глаза звезд. Они пришли и заглянули ему в самую душу. Они смеялись над ним, превосходя его силы.

Это Ли. Ли показал мне звезды. Я не забыл.

Страх навалился тяжким грузом, сковывая и без того затуманенное сознание. Галлахер начал задыхаться, его лоб покрылся мелкими капельками холодного пота. В сиянии звезд он видел свою жизнь: прошлое и отсутствие настоящего. Будущее, подернутое туманом безразличия, терялось где-то в бесконечности. Пустым остановившимся взглядом Галлахер впитывал в себя холод мирового пространства. Сердце часто-часто раненой птицей билось о клетку ребер.

Галлахер закрыл глаза, чувствуя, как этот холод обволакивает его, топит в объятиях, пропускает пальцы прямо в душу. Тело начала бить нервная дрожь. Из-под сомкнутых ресниц текли слезы, ставшие уже привычными.

* * *

И еще были воспоминания. Память насиловала Галлахера, как никогда раньше, и не желала останавливаться.

Он не помнил, что это была за вечеринка. Точнее, он не знал, потому что пришел туда за компанию. Потому что из сотни присутствовавших там человек знал едва ли больше десятка. И каково же было его удивление, когда одним из этих людей оказалась Рози Ричардсон.

В джинсах и майке, с волосами, стянутыми в хвост на затылке, она казалась такой же прекрасной, как и в бальном платье, украшенная живыми цветами. Галлахер повелся на ее невинность.

Под утро он стянул с нее одежду и уложил на первую попавшуюся горизонтальную поверхность. Рози краснела, глупо хихикала и просила сделать это не больно. Он обещал. Он был нежен и аккуратен, как никогда. И все же, когда он, разведя ее ноги как можно шире, вошел в нее одним сильным толчком, Рози вскрикнула и закусила губу. Галлахер двигался в ней, не замечая, как искажается от боли ее хорошенькое личико, и остановился только тогда, когда кончил сам.

Потом они встречались еще несколько раз. Рози воображала себя его девушкой, но на самом деле после того, самого первого раза она перестала его интересовать. Ее запах больше не пьянил, потому что утратил свежесть и невинность. Она не источала больше ангельский свет и казалась Галлахеру просто смазливой простушкой. Всего лишь — одной из многих в его сексуальной жизни.

Всего лишь одной из...

* * *

Почему Роза? Я не знаю. Я всего лишь решил пошутить, вспомнил какую-то из своих подружек. Ее тоже звали Роза. Ну, я и пошутил. А они решили, что это очень смешно, эти два идиота, Ло и Ли. Мои лучшие друзья. Лоуренс, наш блондинчик-южанин, светоч интеллекта, смеялся так, что чуть из кресла не выпал. А Ли просто улыбнулся. Наш японский бог... Проклятье! Как мне вас не хватает, парни. Как я буду без вас жить, а? такое ощущение, что на меня смотрит Бездна, и у нее ваши глаза. Ли, что ты там бормотал всегда про какие-то линии реальности? Нет никаких линий. Нет, слышишь меня? Нет! Нет, нет, нет, нетнетнет... никакой реальности больше для меня. Хотел бы я знать, что люди чувствуют, когда сходят с ума? И сколько времени пройдет прежде, чем это случится? И как я узнаю, что крыша поехала? Насколько болезненно будет мое безумие...

Ну, спасибо, Ло, утешил...

* * *

Тьма.

Обволакивает сознание холодным липким плащом, проникая в каждый его уголок и безжалостно поглощая.

Сердце, запутавшееся в ее цепкой паутине, начало спотыкаться и постепенно остановилось. Мозг, лишенный живительного притока крови, заработал, но лишь для того, чтобы тут же начать агонизировать.

И вот тогда из тьмы выступило чудовище. Оно напоминало огромную лягушку, и даже беловатая слизь точилась из пор его кожи, тошнотворная и отвратительно воняющая. Плотоядно осклабившись, оно перепрыгнуло на своих ластоподобных лапах, и оказалось совсем близко. Струя огня отразилась от его шкуры, как будто бы это была сверхпрочная броня.

От вони существа он начал задыхаться. Легкие горели от недостатка кислорода, а в ушах гулко стучала кровь. Но мозг, запрограммированный на выживание, послал команду к нервным окончаниям, и пальцы сами надавили на гашетку и уже не отпускали. Чудовище заверещало, охваченное пламенем, на каких-то сверхвысоких частотах. От этого визга полопались барабанные перепонки. И Галлахер уже не слышал, не мог слышать своего крика, смешавшегося с воплями монстра.

Тьма. Она все еще окружала его, когда Галлахер резко сел на разворошенной постели, задыхаясь от крика. Несколько долгих секунд ему казалось, что из темноты вот-вот выпрыгнет монстр, и тогда ему конец... Но постепенно осознав реальность, он вспомнил, что в безопасности.

В относительной безопасности.

Галлахер зарычал и резко сбросил ноги с койки. Босые ступни коснулись холодного пола. Нагое тело покрылось мурашками. Почему он голый? Он не знал. Вероятно, где-то там, на волнах алкогольно-наркотического транса, он разделся, но не помнил, почему и зачем. Он стал, неуверенно сохраняя равновесие, и сделал шаг вперед. Ноги лизнуло ледяное пламя Бездны, и Галлахер рухнул в бесконечную пропасть. Прошло очень много времени прежде, чем снизу на него обрушился удар, заставивший измученный мозг вспыхнуть белым огнем.

Все было просто. Слишком просто, чтобы быть реальностью. Но Галлахер знал, что это реальность. Теперь он видел ЕЕ. Красивая молодая девушка в длинном белом платье стояла у его головы. У НЕЕ были темные волосы и огромные черные глаза, излучающие потусторонний свет. Он видел ЕЕ так отчетливо, что не было никакого сомнения в реальности происходящего. Галлахер знал, КТО ОНА. Не разжимая губ, ОНА произнесла, и ЕЕ голос был подобен пению хрустальных сфер мира.

— Ты звал МЕНЯ, и вот Я пришла.

— Кто ТЫ?

ОНА рассмеялась.

— Думаю, ты отлично это знаешь.

— ТЫ...

— Да. Ты ведь столько раз звал МЕНЯ. Что ты хочешь?

— Отдай мне ту, которую забрала.

Красивое лицо девушки исказила злоба, но оно тут же разгладилось, принимая прежнее выражение кротости и любви.

— Зачем?

— Потому что она слишком молода, чтобы умереть.

— Не тебе определять формат листа в Книге Жизни. Второй раз спрашиваю тебя: зачем?

— Потому что у меня никого не осталось. Она нужна мне.

— Ты не можешь знать, захочет ли она вернуться, чтобы быть нужной тебе. Больше не ошибись с ответом. Я снова спрашиваю тебя: зачем?

Пауза. О, он знает ответ. Больше он не ошибется.

— Потому что я люблю ее.

Бред? Безумие? Стало реальностью, когда рядом с НЕЙ начала вырисовываться еще одна фигура, и он узнал ее. Она была темнее и расплывалась, словно ветер растаскивал ее в разные стороны. Но, несмотря на это, Галлахер очень точно увидел ее лицо. Он думал, что сойдет с ума. Или уже сошел? Потому что это была...

— Гордон!

— Привет, Галлахер.

Она сделала шаг к нему — словно порыв ветра — и оказалась рядом. Галлахер ясно видел ее лицо. Оно уже не было обожжено, и ран больше не было, и усталой обреченности в глазах тоже. Галлахер поднялся и вдруг скользнул к ее ногам, обнял, прижался щекой к бедру.

— Гордон, ты ведь хотела вернуться?

— Да.

— Ко мне?

— Да, Галлахер.

— Мне страшно. Кто ОНА?

— Леди Смерть. Не бойся. Пока ты не боишься, ОНА не сможет ничего сделать тебе.

— ОНА пришла за мной?

— Нет. Мы ведь не можем умереть насовсем.

— А ты? Я не смогу тебя снова потерять. Я один в этой пустоте и мне так страшно. Мне кажется, я схожу с ума.

Гордон пустилась рядом с ним. Галлахер почувствовал, как ее плоть начала наполняться кровью, возвращаясь к жизни. Он мог обнимать ее, и ему показалось, что он чувствует биение сердца. Если, конечно, у призраков может быть сердце.

— Я побуду с тобой, — прошептала она ему в шею и добавила, — Сколько смогу.

Хрустальный смех наполнил собой всю Вселенную, и тогда ОНА произнесла:

— Глупые смертные. Я так и думала, что ты захочешь остаться, неспящая. Хорошо, я подожду. Но потом возьму две жизни вместо одной.

Галлахер ответил, не задумываясь:

— Я согласен.

— Так будет.

Сказала и исчезла в столбе пламени, взметнувшемся в бездну космоса. Галлахер перевел взгляд на Гордон.

— Ты будешь здесь? Со мной?

— Да.

Гордон коснулась его губ. На мгновение Галлахер ощутил ее дыхание.

А потом все исчезло.

* * *

Кто там плачет во тьме? Почему так отчаянно страшно от этого безнадежного плача?

* * *

Вдох и нет выдоха.

Воздух... Где воздух? Дайте воздуха глоток! Гордон!

Гор...

Вдох...

...нет выдоха.

Трахея сжалась и не выпускает воздух из горящих легких. Кислород, без которого не может обходиться ни один человеческий организм, стал ядом, и теперь отравляет тело вместе с кровью. А что, если выдохнуть уже не получится? Никогда?

Черным сгустком забилась паника. Одной рукой Галлахер рефлекторно схватился за горло, ощущая под пальцами застрявший выдох. Другой цеплялся за ускользающий воздух, такой близкий и такой недоступный. В глазах начали лопаться сосуды, окрашивая все вокруг в багровые тона.

Галлахер метался по рубке управления, стремительно теряя остатки разума. Он хотел позвать Гордон, но вместе с воздухом не мог издать ни звука, кроме едва слышимого хрипения. И была ли вообще Гордон или это была галлюцинация, вызванная сочетанием димедрола и виски?

Под руку попало что-то острое. Нож. Обуянный паранойей, Галлахер не расставался с ним даже во сне, даже в отключке носил постоянно с собой. Нож не смог бы спасти его от монстров, но давал иллюзию безопасности.

Галлахер сжал его так, что побелели костяшки пальцев. Руки дрожали, но не было времени успокаиваться. Он с трудом отвел вторую ладонь от шеи и опустил вниз, сжав в кулак. Закрыв глаза и приподняв подбородок, Галлахер коротко размахнулся и полоснул себя по сведенному горлу.

И наконец-то выдохнул.

Кровь мгновенно залила рубашку сразу до пояса.

Вдох...

Боль... больно! Пальцы зажимают рану, но кровь, такая горячая и густая, проходит сквозь них. Ее уже ничто не остановит, и она выйдет вся, вместе с воздухом. Но ему не страшно.

Сознание сжалось в яркую белую точку и выскользнуло.

* * *

— Рози? Что ты здесь делаешь?

— Я искала тебя, Джин. Нам нужно поговорить.

"Здесь" это в клубе, куда мальчики ходили играть на бильярде. Неоспоримым преимуществом было то, что в клуб их пускали, не спрашивая удостоверения личности, но Галлахер никак не мог предположить, что пятнадцатилетняя девочка тоже сумеет пройти. Да и вообще, они не виделись уже недели три, и само существование Рози Ричардсон начало как-то потихоньку стираться из его памяти.

— Как ты прошла?

— Охранника отвлекли, и я проскользнула. Я же не виновата, что дома тебя не бывает, а в школе не поговоришь.

— Иезис! Тебя не должны здесь видеть! Что, это настолько важно?

— Да.

Ее голос начал подозрительно дрожать, а глаза налились слезами, и Галлахер мысленно выругался. Вот только истерики ему еще здесь не хватало. Что с ней сейчас делать? Отослать на улицу дожидаться его? Или послать вообще, в глобальном смысле? Впрочем, это надо было сделать еще тогда, когда он только начал терять к ней интерес.

— Пошли.

Он крепко взял Рози выше локтя и потащил за собой. Она семенила за ним покорно, как овечка на привязи.

Галлахер знал здесь один укромный уголок, куда обычно отводил девчонок, чтобы поцеловать и потискать. Если им повезет, то сейчас там не будет очередной сладкой парочки, и им тоже никто не помешает. Надо разобраться с этим побыстрее и вернуться к прерванной партии.

— Ну, выкладывай.

Повезло — секретное местечко оказалось свободно. У Галлахера мелькнула мысль, что ситуацию можно использовать и по прямому назначению. Но сначала выяснить, что там стряслось у этой дурочки Рози. Он прислонился к стене, скрестил руки на груди и постарался придать лицу выражение заинтересованности. Если собираешься поиметь девчонку, то надо создать у нее хотя бы иллюзию того, что она тебе интересна.

Рози начала мямлить что-то там про их чувства, про то, как им здорово вместе, про доверие и ответственность, словом всю ту чушь, которой Галлахер всего старался избежать. Да и отложенная партия манила своей незавершенностью. И он решительно прервал потуги Рози многословно объясниться, потребовав:

— Короче.

Она проглотила окончание фразы и выпалила:

— Я беременна.

Заслоны не выдержали, и Рози расплакалась, давясь рыданиями и всхлипами. Галлахер невольно хмыкнул, подождал, пока она немного успокоится, и спросил:

— От меня ты что хочешь?

Рози покраснела до корней волос и тихо пробормотала:

— Жениться.

— Это с какой радости?

— Потому что это твой ребенок.

От неожиданности Галлахер подавился очередным смешком. Просто не поверил своим ушам.

— ЧТО?

— Это твой ребенок, Джин, и теперь ты должен на мне жениться, как честный человек.

Несколько минут прошли в полном молчании. Рози то начинала снова всхлипывать, то успокаивалась. Галлахер пытался переварить услышанное. За три года бурной сексуальной практики он ни разу не попадал в неприятности ни с беременностью, ни с болезнями. А тут... И как такое вообще стало возможно?

— Как это стало возможно? Твой имплант на этот раз не сработал? Они же вроде дают стопроцентную гарантию.

Лет в двенадцать-тринадцать девочкам ставили контрацептивные импланты во избежание как раз подобных случаев с незапланированной беременностью. Любящие родители, желающие дочери только добра, обычно не скупились и ставили лицензионный вариант, дорогой, но надежный. Чадо отправлялось пастись на травку, и все спали, во всех смыслах, спокойно. Должно быть, родители Рози решили сэкономить и купили имплант на черном рынке.

Девочка покусала губы и ответила:

— У меня вообще нет импланта.

Нет имп... во имя Бездны!

— Почему?

— Ну... папа решил, что я побоюсь забеременеть и без импланта не стану... делать разные глупости. Он должен был стать моим подарком на шестнадцатилетие. Через полгода.

Ах ты, бедная овечка! А ты увидела красавчика Джина Галлахера, влюбилась и потеряла голову. Как и дюжина других девушек. Которым, в отличие от Рози Ричардсона, не нужно было беспокоиться о последствиях.

В зале работали кондиционеры, но Галлахер взмок так, как если бы стоял сейчас на самом солнцепеке. Вдоль позвоночника стекала струйка пота. Рубашка прилипла к телу, обрисовав тонкую фигуру. Галлахер поймал откровенный взгляд Рози на себе и не удержался от нового смешка. Ну, ничему не учится, глупая жертвенная овечка.

— Почему ты мне не сказала?

На ее кукольном личике отразилось возмущение, а Галлахер ощутил потребность выпить. Нервы были сильно напряжены, и он оставался спокойным только внешне. Внутри билась истерика, и если сейчас он не задобрит ее порцией алкоголя, то она вырвется наружу из-под полуопущенных ресниц.