Ядерный Ангел

— Тебе все равно до него не добраться. Твоя армия апокалитов не сможет победить нас. Не веришь — попробуй.

— Это и есть объект D65?

— Ты должен сам это знать. Ты же у нас Бог.

— Вздор, Шварцкопф. Никакой я не Бог.

— Конечно, нет. Просто наступили времена, когда людям нужны боги. Языческие божки, зримые и материальные. Идея Всемогущего Отца Небесного приказала долго жить в тот день, когда на Земле выросли первые ядерные грибы. У людей возник резонный вопрос: как же Бог допустил такое? Они перестали верить, Алекто. Вернее, стали искать других богов, тех, кто мог спасти их от реальности ядерного мира. Наступило время диктаторов, самозваных пророков, просто безумцев. Для кого-то живым Богом стал Адольф Гитлер. Для кого-то — пророк Ахозия. Сейчас есть те, кто верят в тебя. Слепо верят, заметь. Надеются, что ты сможешь изменить предначертание. Значит, ты бог. И нас это вполне устраивает.

— Ты можешь мне рассказать, что случилось 4 декабря 1944 года?

— Зачем тебе это знать? Это старая история, Алекто.

— Я хочу знать. И уверен, что ты в курсе тех событий.

— Хорошо. Для начала прочту тебе один фрагмент из Евангелия. — Шварцкопф раскрывает лежащую у него на коленях книгу. — От Матфея, глава 27, стих 19: " Между тем, как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него". Помнишь этот эпизод?

— Нет, это просто невероятно!

— Что тебя так развеселило?

— Эсэсовец-вампир читает Евангелие. Такого даже после лошадиной дозы ЛСД не привидится.

— Мне нравится твое остроумие. Так ты помнишь этот фрагмент из Писания?

— Конечно. Жена прокуратора Пилата просит за Иисуса.

— Этот стих — ключ к природе событий последних девяноста трех лет. Ключ к победе Рейха и к торжеству арийской расы над недочеловеками. Ключ к нашему грядущему мировому господству, Алекто.

— Не понимаю, что ты несешь. Поясни, сделай милость.

— Скажи мне, Алекто, ты женат?

— Нет. А причем тут...

— Хорошо, но у тебя есть любимая женщина? Та, которую ты любишь всей душой, готов выполнить любую ее прихоть?

— Предположим. Что из того?

— Когда сильно любишь, воля женщины — закон для тебя. Вот и Понтий Пилат очень любил свою жену. Когда служанка жены Пилата принесла в преторию табличку с просьбой своей госпожи пощадить проповедника из Назарета, Пилат понял, что должен угодить супруге. Ему хотелось сделать ей приятное.

— И Пилат приговорил к смерти Варраву, одного из вожаков зелотов?

— Да. Ему не хотелось огорчать жену. Римский прокуратор даже не подозревал, что служанка фрау Пилат — наш агент с псевдонимом "Лукреция". И что табличку с просьбой помиловать Галилеянина писала вовсе не его жена. Вот так арийская мудрость изменила ход истории, мальчик. Варрава умер на кресте, возмущенные зелоты решили отомстить за него и подняли восстание, охватившее всю Иудею. Римляне подавили его с невероятной жестокостью. Иудейское племя было вырезано почти поголовно, уцелели единицы, которых продали в рабство в Сирию, Египет и Киликию. Храм Соломона был разрушен, свитки Закона уничтожены, Иерусалим разделил судьбу Карфагена. Пресловутый еврейский вопрос был решен еще в первом веке нашей эры.

— Постой, а как же христианство? Ведь ваша операция изменила бы весь ход истории на корню.

— Все очень просто. Наши агенты позаботились, чтобы история с Варравой была поскорее забыта. Уже через восемь лет после карательного похода римлян на Иудею наши эмиссары заботливо организовали в Сирии несколько христианских сект. Естественно, использовался оригинальный вариант Священной Истории.

— Лжешь, Шварцкопф. История изменилась не потому, что вы вмешались в события, изложенные в Евангелии. Все, что случилось — плод воображения человека из моего мира, случайно устроившего весь этот кошмар. Теперь этот человек мертв, и я сделаю все, чтобы остановить вас. Покончить с вашим гребаным Четвертым Рейхом, как покончили с Третьим в моем мире за тридцать семь лет до моего рождения.

— Остановить? Боюсь, это невозможно. История этого мира подходит к концу. Скоро армия Рейха разберется с американцами, и на всей земле утвердится арийский порядок. Мы — опора этого порядка, мальчик. Новое поколение, которое наследует землю. Раса настоящих сверхлюдей, о которых так много говорили создатели великой арийской идеи. Нас ничто не остановит. Нам не страшна радиация, мы невосприимчивы к болезням, умеем управлять сознанием. Мы -сила, которая создаст Пятый Рейх, империю настоящих арийцев.

— Грандиозные планы. Упыриный Рейх — это сильно. Но на кой ляд вам нужен я?

— А ты все еще не понял? Ты ведь не случайно попал в наш мир. Тебе было предназначено стать тем, кто ты есть сейчас. И это нас устраивает. Ты носитель здоровой сильной крови. Ты мог бы участвовать в создании новой расы, которая соединит в себе силу и способности нахттотеров и здоровье мира, который нам пока недоступен.

— Значит, вы вовсе не так совершенны, как ты пытаешься мне внушить, Шварцкопф, — говорю я со злорадством. — Есть у вас какой-то изъян, Ахилессова пята.

— Есть. Я и не скрываю этого. Светобоязнь — единственная наша проблема. Наш создатель, доктор Йонге, несколько... увлекся. Стремление к совершенству не всегда дает хорошие результаты. Если первое поколение нахттотеров более-менее адаптировалось к дневному свету, то потомки первых Рыцарей Ночи стали полностью ночными существами. На мой взгляд, это несколько неудобно. Хотя в Ордене не все со мной согласны.

— Я так и думал. А от меня вам что нужно?

— Ты не полноценный ариец, но твоя кровь вполне здорова. И расовый тип у тебя почти соответствует норме. Жаль, конечно, что ты не блондин, и глаза у тебя не голубые и не серые, но это не так важно. Ты мог бы произвести потомство от одной из наших сестер. И потом, чисто политический эффект — живой Бог апокалитов заключил союз крови с Рыцарями Ночи!

— Ага, собираешься превратить меня в быка-производителя. Или в лабораторную крысу. Поздно. Этот мир гибнет, Шварцкопф. Очень скоро люди вымрут, и вы лишитесь источника крови. Для вас это гибель.

— Химические кровезаменители решат проблему. Но давай поговорим о деле. Подходит время, когда ты должен выбрать. Либо ты спасаешь этот мир, принимая наши условия, присоединяешься к нам, либо ты наш враг, и мы тебя уничтожим. Я ведь знаю, о чем ты думаешь. Ты хочешь спасти эту девчонку, Кис.

— А если так, что дальше?

Ничего, — улыбается Шварцкопф. — Любовь подскажет тебе правильное решение. Как когда-то подсказала его Понтию Пилату...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

— Леха, я сделал все, что мог. "Альтер Эго" раскрывается только на ноуте Димона. Но я не могу соединить его в локалку с большим компьютером — слишком разные операционные системы.

Тога выглядел очень расстроенным. Его можно понять: двое суток без роздыха возиться с компьютерами, что называется, до кровавых мальчиков в глазах, и в итоге — окончательный облом. А мне, честно сказать, было не до димоновской суперпрограммы. После того, как мне во сне снова явился Шварцкопф, я думал только о том, что делать дальше.

С момента смерти Димона прошло больше сорока восьми часов. Пошли третьи сутки с той минуты, когда я нежданно-негаданно стал живым Богом апокалитов. Кис я больше не видел, хотя мне очень хотелось ее увидеть, поговорить с ней. Но я понимал, что мне просто необходимо побыть одному, сосредоточиться, все хорошо продумать. Сейчас даже незначительная ошибка может привести к настоящей катастрофе.

Нацистские радиостанции больше не передавали праздничные реляции о победах на Американском континенте. Я добросовестно прослушал эмоциональную речь Адольфа Гитлера Љ 5 — она была вполне в духе Адика Љ 1. Параллельно мы слушали американские новости: янки сообщали, что наступление нацистов под Хеленой остановлено, части вермахта измотаны и понесли большие потери. У Солт-Лейк-Сити тоже наступило затишье. На юге дела у янки шли веселее: выдвинувшаяся из Аризоны бронемоторизованная группа "Чиппева" выбила японцев из Палм-Спрингс и теперь наступает на Барстоу, Помону и Сан-Бернардино. Понятно, что доверять и американским и нацистским пропагандистам было бы глупо. Но еще до этого я пообщался по радио с Мюрреем. Американец был, казалось, разочарован тем, что Димон умер, так и не раскрыв штатовской разведке своих секретов. Ясен пень, я не стал откровенничать и делиться тем, что узнал от покойного программера, просто сказал, что теперь придется менять весь первоначальный план.

— И что вы планируете делать? — осведомился у меня Мюррей.

— Посмотрю, можно ли использовать апокалитов в поисках машины Вальтрауба. Мне они кажутся очень боевыми ребятами. А еще у меня сотня солдат-клонов и полным-полно самого разного оружия. Сейчас я пытаюсь установить объект, на котором расположена цайт-машина. А потом попробуем с ним разобраться.

Я не врал Мюррею: объект 43-530, или Град Небесный, как его называли сами апокалиты, имел завидный арсенал. Когда Ермолай познакомил меня с полной описью стреляющего и взрывающегося имущества, у меня глаза от удивления округлились. Шесть тысяч единиц стрелкового оружия, от пистолетов до снайперских винтовок и пулеметов калибра 12,7-мм и к ним почти два миллиона патронов. Мины, гранаты, взрывчатка в ассортименте. Противотанковые ручные гранатометы и ручные огнеметы, пусковые установки ПТУР "Фальке", 80-мм безоткатные пушки, 75— и 105-мм полевые орудия, зенитные автоматы "Фирлинг-390", пусковые зенитные установки "Блаутзаугер", шесть колесных бронемашин "Даймлер", пять гусеничных бронетранспортеров, куча автомобилей и мотоциклов и даже два вертолета — правда, один неисправный. Словом, оружия и снаряжения на целую армию. Большая часть этого добра осталась еще с тех времен, когда объект принадлежал нацистам, кое-что апокалиты захватили трофеями у шуцманов ЛИСА. Армия Ермолая насчитывала шестьсот восемьдесят пять человек — все мужчины апокалитов, способные управляться с оружием и техникой. Плюс херувимчики. Я и не представлял, что имею под ружьем отлично вооруженный и приличный обученный полк. Короче, странствующий рыцарь Леха Осташов по милости Димона превратился в настоящего полковника.

— Действуйте, — благословил меня Мюррей во время второго радиосеанса. — И помните, что сейчас от вас зависит очень многое.

Этих слов я от него ждал. Но после разговора с Мюрреем я решил немного отдохнуть, прилег на часок — и пообщался с нахтмайстером Шварцкопфом. Теперь я думал только о том, что говорил мне во сне рыцарь-вампир.

— У тебя усталый вид, Лех, — сказал Тога. — Много куришь и совсем не спишь.

— Да ты тоже не цветешь, между прочим, — огрызнулся я, зажигая последнюю сигарету из пачки. — Морда зеленая, глаза красные. Вобщем, все твои усилия коту под хвост. Диск Димона нам никак не сгодится.

— Похоже на то, — вздохнул Тога. — Чаю хочешь?

— Наливай, — я откинулся на спинку дивана, закрыл глаза. — Слушай, Мейсон, а может просто скинуть американцам инфу про объект D65? Пусть шарахнут по нему водородной ракетой — и делов!

— Можно. — Тога помолчал. — Только мы с тобой навсегда останемся в этом мире. И ход истории переменить уже не удастся. Так все и останется, как есть.

— Верно. Вот чего бы я не хотел, так это прожить здесь остаток жизни. Есть идеи?

— Ни-ка-ких, — по слогам произнес Тога, подавая мне чашку с чаем. — Алину видел?

— Нет. Хочу поговорить с ней, но пока мне нечего ей сказать.

— Карагод все время при ней. Гляди, уведет.

— Не уведет. Алине сейчас не до Карагода. И не до меня. Лукошина жалко, хороший был мужик.... О, мать твою, что такое?

— Ты что?

— Да ничего, голова что-то кружится. Пожалуй, мне и впрямь надо покимарить минуток триста.

— Леха, я вижу, ты что-то недоговариваешь. В чем дело?

— Опять ко мне нахттотер во сне приходил. Знаешь, если честно, я боюсь спать. От этих тварей таким холодом веет, будто в могилу попадаешь.

— Чего они в тебя так вцепились? Хотят что-то?

— Хотят, проклятущие. Предлагают с их белокурыми Шнеевиттхен потрахаться, чтобы новую расу вывести.

— И ты отказался? — Тога присвистнул. — Непохоже на тебя, Лех. То, что Марика вампир, тебя не остановило. А тут новые незабываемые ощущения: йа, йа, Алекс, дас ист фантастиш! Шпиль мит мир нох айнмаль!

— Издеваешься? Ты бы этих красоток увидел один раз, до конца жизни бы импотенцией страдал.

— Неужели уродливые такие?

— Красивые. Как сама смерть. И так же, как смерть, ничего, кроме ужаса не вызывают. Но ты прав — надо поспать. Болт на них, на этих нахттотеров.

— Я пойду еще с компом поковыряюсь. Может, получится что.

— Флаг тебе в руки. И прошу тебя, придумай что-нибудь. Мне вот в мою бестолковку ничего не лезет.

— Будем думать, — Тога остановился в дверях, помахал мне рукой. — Иду воевать с нацистским искусственным интеллектом. Пожелай мне удачи.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Сон как сон, не самый худший. Слава Богу, на этот раз никаких нахттотеров. Но лучше бы приснился Питер, а не чертова компьютерная игра, с которой начался весь этот кошмар.

Я снова бегаю по улицам Тайнхолла — мне позарез необходимы деньги на новую лошадь. Тысячу двести монет я заработал на продаже части своего вооружения — Джин-По из "Железной Руки" расщедрился. Теперь я бегу в "Золотой павлин": возможно, для меня есть новая работа.

Надо же, я не ошибся. Хозяин "Павлина" вручает мне письмо от сенсея и мешок с золотом. В письме только имя клиента — "Граф Николае Радулеску, замок Чоп, восточная Коловашия". Впрочем, этого вполне достаточно. Теперь я знаю имя того, за чью голову мне отвалили аж двести дукатов авансом.

Забираю деньги, бросаю записку сенсея в горящий камин и ухожу из таверны. Следующий пункт программы — визит к моему консультанту, адвокату Фальконе. Он всегда дает дельные советы. И вообще, он просто кладезь полезной информации. Настоящий банк данных. Наверняка он что-нибудь знает о графе Радулеску.

Дверь мне открывает дворецкий адвоката, приглашает пройти в дом. Фальконе расслабляется в своей парильне. Вместе с ним в бассейне аж две красотки — видимо, одной уважаемому адвокату недостаточно. Хорошенькие профессионалки награждают меня оценивающими взглядами, томно закатывают глазки, хихикают и выставляют из воды некоторые интересные части тела.

— О, наш герой! — восклицает Фальконе. — Гроза бандитов и чудовищ! По делу или просто так?

— По делу, — я улыбаюсь девочкам и сажусь на скамью у края бассейна. — А ты, гляжу, наслаждаешься жизнью.

— У меня выдалась сумасшедшая неделя. Четыре суда, работа на Королевскую Палату юстиции, чтение лекций в университете. Надо снять стресс. Ничто так не расслабляет, как пара бокалов хорошего бланшевена и горячая ванна в компании молодых красавиц. Присоединяйся к нам, будет веселее.

— Боюсь, я окажусь в вашем чудесном трио лишним. Мне срочно нужен твой совет, Фальконе. Где нам лучше побеседовать?

— Понимаю, — физиономия адвоката мгновенно прокисает. — Подожди в атриуме, я сейчас к тебе выйду.