Надо мною "Безоблачное небо" - 1 часть

— Перед каинитами я ни в чем не виновен, — сказал он.

— Ты убивал людей, ты нарушал Маскарад.

— Не будет никакого Маскарада, — с усилием произнес гангрел — кажется ему

становилось все хуже. — Ты увидишь... А люди — просто мусор.

— Да, мусор, — подтвердила я, — те, из которых получаются такие ублюдки, как ты.

— Я не бандит, я сражался за свободу каинитов.

— За свободу?! — вскипела я, — А мальчишек из патруля, которых ты убил, ты не

спросил, нужна ли ИМ твоя свобода?!

Как все же разные уроды любят высокие слова: "Свобода", "Вера", "Равенство", "Братство", "Честь"... Задрапируют себя в шелуху высоких слов и они уже вроде как не ублюдки с руками по локоть в крови, а идейные борцы. Наверно это возвышает их в собственных глазах... Надоел мне этот разговор. Хватит. Пора заканчивать. Я чуть ускорилась и клинками своих когтей ударила осужденного в шею и еще раз, другой рукой. Рана гангрела начала дымиться, а затем вспыхнуло пламя. Оно перекидывалось на новые участки, пожирая тело моего противника — когда мы умираем, мы сгораем. Вот и все. Скоро от осужденного останется только горстка праха. "Виталик, я прервала его вечность", — едва слышно прошептала я.

"Отключив" "Боевую трансформацию" и "Ускорение", я направилась к выходу, но на дуэльную площадку Арены уже выбежал Гор. "Погоди, Кира, не уходи". Он подбежал ко мне, обнял: "Ох, сестренка, и напугала же ты меня, когда отлетела через половину площадки, а этот кинулся тебя добить... На твоего Сережку-тореадора вообще смотреть было страшно — так переживал. Хотел, наплевав на правила, броситься тебе на помощь — еле удержали его... Но я все не о том. Дело гангрела касалось и Охотников, поэтому за казнью следил их представитель. Он хочет сейчас поговорить с тобой здесь, на площадке Арены. Вон, он уже идет. Не волнуйся, я поблизости". Гор отошел в сторону, а ко мне от входа на площадку уже шел... дядя Юра.

— Ну, здравствуй, Кира, — улыбнувшись, сказал дядя Юра, а потом снял с себя два

амулета-креста, положил на бетон площадки, подошел ко мне и крепко обнял

(объятие Охотника было жгучим в самом прямом смысле; святость дяди Юры

жгла, хотя и не опаляла, как у отца Сергия). — Заставила ты меня поволноваться,

девочка. Охотник от такого удара, наверно, не выжил бы. Сегодня закончилось

заседание Совместной Комиссии. Мне сообщили, что каиниты Общества и

организации Анархов представили убедительные доказательства своей

непричастности к аварии самолета. Ты уж прости меня, что я заставил тебя

помучиться. Я же видел, в каком состоянии ты была после того разговора.

— Я ни в чем не виню тебя, дядя Юра. Факты, действительно, складывались в

нехорошую картину. Мне есть, что тебе сказать. Давай, присядем и будем

говорить тихо — на площадке стоят микрофоны.

Мы уселись на бетон площадки, придвинулись друг к другу и заговорили вполголоса.

— Дядя Юра, я входила в "слияние" с Максимом Даниловичем, моим отцом—

каинитом. Рядом со мной в ту ночь он действительно оказался случайно, просто на расстоянии почувствовал мою боль и решил выяснить, что случилось. Но машина, похоже, меня сбила и вправду не случайно. Она должна была проехать мимо, но почему-то резко вильнула и поддела меня. Про то, что я из охотничьего рода, никто из наших не знал, а легенды, про которые ты говорил, у нас тоже есть, но к ним никто всерьез не относится. И вот еще что. Максим Данилович считает, что у вас могут быть предатели. Он думает, что взрывное устройство было заложено в самолет на одной из промежуточных посадок. Возможно на последней. У меня все.

— Спасибо, девочка. Я подумаю над всем этим. У меня тоже новости и тоже

нехорошие. В принципе, это наши внутренние Охотничьи проблемы и мы не

привыкли посвящать в свои дела каинитов, но ты мне не чужая. Я знаю тебя

с пеленок. Мне кажется, что и после обращения ты не изменилась... внутри.

Дядя Юра на мгновение замолчал, собираясь с мыслями.

— У нас, Кира, в верхах идут какие-то странные подвижки, — после паузы

продолжил он. — Все это может затронуть каинитов, а значит и тебя. Не так давно

у нас по отрядам проехали эмиссары из Центра и потребовали сдать все излишки

крови каинитов. Оставляли впритык, буквально на раз. Понимаешь, что это

значит?

Я задумалась.

— При инициации человека в Охотника, если провести аналогию с упырями, я думаю, потребуется довольно много каинитской крови. Мне кажется, дядя Юра, ваш Центр мог начать формирование новых Охотничьих отрядов.

— Верно, Кира, мы тоже это подозреваем, но ни о каких новых отрядах нам не было сказано ни слова. Наша боеспособность заметно ослаблена. Конечно, часть крови нам удалось утаить и все же ее недостаточно. Что за всем этим воспоследует, непонятно, но в последнее время ходят слухи, что из Центра к нам в отряды собираются прислать капелланов, и эти представители якобы будут иметь полномочия отменять распоряжения командиров отрядов. Похоже, что Центр собирается покончить с нашими привилегиями и ввести у нас армейские порядки.

— Дядя Юра, не вполне поняла, но ведь каждая группа Охотников это и есть что-то

вроде армейского подразделения.

— Все так, Кира, но не совсем, — усмехнулся дядя Юра, — Все наши подразделения

очень старые. Группа твоего отца была, пожалуй, самой старой, но и остальным

по двести, триста, пятьсот лет. За это время и традиции свои возникли и

внутренний уклад жизни. Командиры этих подразделений, почти всегда,

наследственные, а сами группы относительно независимы от Центра. Нам ставят

задачу, мы ее выполняем, на этом полномочия Центра исчерпываются. Решения

Совета Командиров Боевых Групп, если дело затрагивало всех Охотников,

всегда носили определяющий характер. Именно наш Совет принял решение о

заключении мирного Договора с каинитами. А теперь, если институт

"комиссаров" Центру все-таки удастся ввести, нас попросту низведут до

обычных армейских подразделений и их командиров, жестко подчиняющихся

Верховному Командованию. Наш Совет могут упразднить, а ведь именно он не

дает возможности каким-нибудь негодяям узурпировать власть, гарантирует, что

решения будут приняты в интересах большинства Охотников и не окажутся

губительными для всех. Боюсь, Кира, что-то грядет и это что-то вряд ли

понравится твоим соплеменникам. Да, вот еще что, на всякий случай запомни:

меня зовут Юрий Михайлович Прибылых, я командую группой "Китеж", она

базируется в Царевском мужском монастыре, это примерно в ста километрах к

северу от города по трассе. Там до войны еще была деревенька Царевка. Деревни

давно уж нет, а название за монастырем так и осталось. — Дядя Юра помолчал,

потом достал из кармана блокнот, что-то в нем начеркал, вырвал листок и

передал мне, — Запомни вот этот номер, это не мой телефон, но мне передадут

все, что ты захочешь мне сообщить. Ну, счастливо тебе, девочка. Мне пора.

Дядя Юра встал, на прощание обнял меня, подхватил свои амулеты, надел и быстрым шагом пошел к выходу с площадки.

— Скажи-ка, Кира, — вопрошал меня подошедший Гор (было заметно, что он

изрядно потрясен увиденным), — с каких это пор Охотники стали обнимать

каинитов, да еще и амулеты свои снимать при этом, что б ненароком боль не

причинить? Сидите вы, беседуете о чем-то, и все на Арене гадают: что все это

значит?

— Гор, это тот самый дядя Юра — сослуживец моего человеческого отца. Я из

старого Охотничьего рода, Гор, а мой человеческий отец был командиром

"Полоцка".

Несколько мгновений Гор переваривал услышанное, а потом напустился на меня:

— И это моя сестра?! Ты почему сразу не сказала? Разве так поступают? Это же

очень важная информация! И я, твой наставник и брат, узнаю о таких вещах

совершенно случайно?!

— Гор, не надо обижаться. Во-первых, об этом я узнала совсем недавно, а во—

вторых, отец велел никому не говорить, НИКОМУ, понимаешь?

— Какой отец?

— Наш с тобой, Максим Данилович!

— Так он, выходит, знал?

— Он узнал тогда же, когда и я, и велел об этом не говорить до заседания

Совместной Комиссии. Извини, Гор, но я не могла нарушить данное ему

обещание.

— Дела-а, сестренка, — Гор потер переносицу, — Ты тоже извини, выходит зря наорал

на тебя.

— Да, ладно, Гор, не грузись, я ж все понимаю. Пойдем отсюда. Мне надо срочно

увидеть нашего отца.

— Твой дядя Юра сообщил какую-то важную информацию? — догадался брат.

— Очень важную, но об этом не здесь.

* * *

Время шло, но ничего не происходило. Когда я сообщила отцу то, что рассказал мне дядя Юра, он организовал и провел тайное заседание Совета кланов — информация была слишком важной, чтобы утаивать ее от других. Боевые силы кланов потихоньку начали переводиться в состояние повышенной боевой готовности. Между Тремерами и Вентру, как сообщил мне по секрету Гор, было заключено тайное "Соглашение о взаимопомощи", по сути — военный союз. (Надо полагать, тут не обошлось без Маргариты). Однако все по-прежнему было спокойно. Никто на нас не нападал и вся эта суета, так ничем и не закончившись, постепенно сошла на нет. Состояние повышенной боеготовности было отменено.

После той казни, я стала известной. Нет, это, конечно, не означало, что меня останавливали на улице и просили автограф. Большинство меня и в глаза то не видело. Просто ходили слухи, что живет, дескать, у тремеров девчонка, которая знается с Охотниками и может пользоваться заклинаниями чужих кланов. Причем, слухи эти иной раз так трансформировались в процессе передачи, что меня саму в тупик ставили. Узнаю как-то раз через третьи руки, что в клане Вентру вроде как есть парень, который, как и я, может пользоваться чужими заклинаниями и, кажется, тоже каким-то боком связан с Охотниками. Расспрашиваю о нем Маргариту — нет среди Вентру никакого такого парня, и никогда не было. Похоже, что слухи обо мне преломились таким вот причудливым образом, и девушка в них стала парнем, а тремер — вентру.

С Сережкой мы успели поругаться, правда, сразу же и помирились. Мы, когда с Гором вышли с дуэльной площадки в зрительные ряды, Сережка на меня с криком сразу и набросился.

— Ты что, — орет, — с ума сошла? Меня чуть кондратий не хватил, когда ты через

всю площадку пролетела и этот ублюдок к тебе кинулся!

Я ему объясняю:

— Во-первых, не через всю, а метров на десять, ну, максимум, на пятнадцать, а во—

вторых, без риска нельзя получить что-то по-настоящему ценное. Я рискнула, зато и получила ого-го: великолепное боевое заклинание, абсолютно безотказное, да еще и низкой энергоемкости!

Не понимает меня, кричит:

— А если б он тебя грохнул? Кому было бы нужно это твое заклинание?

Тут еще Гор влез, тоже мне, брат называется.

— Ты, — говорит, — вела себя очень легкомысленно. Ведь понятно же было, что он

"Призрачным жуком" отвлекал тебя!

Понятно-то оно понятно. Только у меня все внимание было направлено на то, чтобы запомнить вязку этого самого "Жука", а пока вглядывалась, пропустила и удар заклинания, и атаку. Естественно, что замечание Гора подействовало на Сережку, как масло, вылитое в огонь. Все началось по-новой. В конце концов, выслушав очередной упрек, я не выдержала:

— Сережа, — говорю ему, — Я такая, какая я есть. Когда считаю нужным, я иду на

риск и, как правило, он себя оправдывает. Я могу чего-то не учесть, но за свои поступки и ошибки я отвечу сама. Если бы я поступала по-другому, то это была бы не я, а какая-то другая девушка. Если же тебе нужна тихоня, не любящая рисковать, то могу познакомить с Галей. Ты ей, кстати, нравишься.

Сережка "сбавил обороты", извинился за излишнюю резкость и попросил дать ему слово впредь быть более осмотрительной. Я, естественно, сделала вид, что раскаиваюсь, и слово дала. Сережка сделал вид, что мне поверил. В общем, мы помирились и довольные разъехались по базам.

13

Я боялась, что после того, как ребята в клане узнают о моем родстве с Охотниками, начнутся шепотки за моей спиной, неприязнь, косые взгляды или еще хуже — зависть. Ведь, по большому счету, свои возможности я получила на халяву, просто потому, что у меня кровь такая. На мое счастье опасения оказались напрасными. Не знаю уж, что здесь сыграло свою роль? Может быть с обращением хоть чуть-чуть, но все-таки меняется психология? Короче говоря, отношения со всеми остались ровными. Кто со мной дружил, тот и продолжал дружить, кому я была безразлична — по-прежнему не проявлял особого интереса. Разница была разве лишь в том, что теперь меня начали чаще отправлять на патрулирование, а снобы-эксперты, предпочитавшие ходить в патруль с равными по рангу, к моему участию в их командах стали относиться одобрительно.

Вот и в этот раз мы отправлялись на патрулирование северного участка подземной системы. Мы — это я и четыре эксперта. Пять человек (ну, пусть каинитов) — обычный состав нашей патрульной группы. Такое количество участников патруля обеспечивает высокую мобильность группы и в то же время дает достаточную боевую мощь, чтобы справиться со всеми неожиданностями в патрульном рейде (если они, конечно, случатся). Какие это могут быть неожиданности? Ну, с уголовниками, скрывающимися от властей в подземной системе, можем повстречаться. С этими разговор короткий: ментальная проверка и если на деятеле грехов много висит — пулю в лоб. Можем сначала, если вдруг проголодались, кровушкой этих хеков червячка заморить, а потом уж — пулю в лоб. Тут, как говорится, по обстоятельствам. С каитифами под землей можно встретиться. Каитиф — каинит, живущий вне клана. Откуда они берутся? Ну, во-первых, если ваш папа (или мама) каитиф, то кем вы станете после обращения? Правильно, каитифом. А во-вторых, каитифами становятся, если каинита изгоняют из клана. (У нас за серьезные преступления, по большому счету, есть лишь два наказания — смертная казнь и изгнание).

Наследственные каитифы не опасны — слабые они. Я как-то одного такого видела, тоже в патрульном рейде, еще, когда ученицей была. Представьте себе дядьку лет так сорока пяти по виду, а на запястьях у него вместо нормального кланового знака эдакие размытые полоски серого ученического цвета. Я потом поспрошала наших спецов и они подтвердили, что тот каитиф действительно был на уровне ученика. Они, каитифы эти, вообще редко дотягивают даже до уровня специалиста, так и ходят всю жизнь учениками. А начет того, что у них вместо нормального кланового знака какие-то размытые полоски, мне внятно никто так и не смог объяснить физические причины этого явления. В целом картина получалась такой. Когда каинита изгоняли из клана, то над ним проводили какой-то ритуал, что-то типа снятия покровительства клана. В результате этого у потомков изгнанника исчезала возможность использования клановых способностей своего предка, то есть того неуловимого фактора, который делал тремера — тремером, тореадора — тореадором, а, к примеру, гангрела — гангрелом. У сына (или дочери) изгнанника еще сохранялась толика клановых способностей родителя и знак, пусть размытый, еще можно было разобрать, а у внуков уже никаких способностей, а вместо кланового знака — размытые полоски, как у того, виденного мной каитифа.