Аластер Рейнольдс "Алмазные псы, дни Бирюзы"

Джота Cиваракса кивнул. — То, что вы говорите, несомненно, правда. Но у нас было столько же циклов модной теории, сколько и у кого-либо другого. Даже внутри Умингмактока существует дюжина различных исследовательских групп, каждая со своими собственными взглядами.

— Мы принимаем это, — сказала Крейн с громким вздохом. — Но степень загрязнения невелика по сравнению с другими мирами. Вахиште не хватает ресурсов для поездки в ранее не посещавшийся мир жонглеров, поэтому лучше всего посетить тот, который пострадал от культурного загрязнения в наименьшей степени. Бирюза подходит как нельзя лучше.

Так Тонбури выждал мгновение, прежде чем ответить, снова играя на публику. Наки скорее восхищалась тем, как он это делал.

— Хорошо. Я очень... доволен... слышать это. И могу я спросить, что такого особенного в нашем океане мы можем вам предложить?

— Ничего, кроме самого океана, — сказала Амеша Крейн. — Мы просто хотим присоединиться к вам в его изучении. Если вы позволите, члены Фонда Вахишта будут сотрудничать с местными учеными и исследовательскими группами по Бирюзе. Они будут наблюдать за ними и по запросу предложат устный перевод или совет. И ничего больше.

— И это все?

Крейн улыбнулась. — Вот и все. Это же не значит, что мы просим весь мир, не так ли?

Наки оставалась в Умингмактоке в течение трех дней после прибытия, навещая друзей и занимаясь делами Рва. Вновь прибывшие отбыли на своем шаттле в один из других городов-снежинок — Прачуап или, возможно, недавно вступивший в брак Каанаак-Пангниртунг, — где капитана Моро и его пассажиров встретит небольшая, но не менее достойная группа городских сановников.

В Умингмактоке киоски и флаги были убраны, и возобновилась нормальная работа. Мусора было предостаточно. Торговцы червями вели оживленный бизнес, как они всегда делали во времена легкого уныния. К лучам было пришвартовано гораздо меньше транспортных судов, и вообще не было никаких признаков интенсивного присутствия средств массовой информации, как несколькими днями ранее. Туристы разъехались по своим родным городам, а дети благополучно вернулись в школу. В перерывах между встречами Наки сидела в полуденной тени полупустых ресторанов и баров, наблюдая одно и то же озадаченное разочарование на каждом лице, с которым сталкивалась. В глубине души она и сама чувствовала это. В течение двух лет они были вольны воплощать в приближающемся корабле все возможные фантазии. Даже если бы новички прибыли с далеко не добрыми намерениями, все равно было бы о чем поговорить: о возможности, какой бы отдаленной она ни была, что чья-то собственная жизнь вот-вот может стать значительно более захватывающей.

Но теперь ничего из этого не должно было случиться. Несомненно, Наки в какой-то момент будет взаимодействовать с посетителями, позволяя им посетить Ров или одну из отдаленных исследовательских зон, которыми она руководила, но это не изменит ничего в их жизни.

Она вспомнила ту ночь с Миной, когда они услышали новости. Тогда все изменилось. Мина умерла, и Наки обнаружила, что берет на себя роль своей сестры во Рву. Она приняла вызов, и продвижение по службе последовало с отрадной быстротой, пока она не стала руководить по сути всей научной программой Рва. Но то чувство завершенности, к которому она стремилась, все еще отсутствовало. Мужчины, с которыми она спала, — мужчины, которые почти всегда были пловцами, — никогда не давали ей этого, и каждый из них по очереди терял терпение, понимая, что они менее важны для нее как люди, чем то, что они собой представляли, как связь с морем. Прошло несколько месяцев с момента ее последнего романа, и как только Наки осознала, что ее собственное подсознание тянет ее обратно к морю, она перестала общаться с пловцами. С тех пор она плыла по течению, осмеливаясь надеяться, что вновь прибывшие позволят ей хоть немного успокоиться.

Но пришельцы не снабдили его этим.

Она предположила, что ей придется поискать его в другом месте.

На четвертый день Наки вернулась ко Рву на скоростном дирижабле. Она прибыла ближе к закату, спустившись с большой высоты, чтобы увидеть сооружение, подмигивающее ей в ответ, — укороченный эллипс из серо-белой керамики, лежащий на фоне моря, как какой-то огромный выброшенный браслет. От горизонта до горизонта виднелось несколько узлов-жонглеров, соединенных между собой тончайшими нитями — для Наки они были похожи на чернильные пылинки, растекающиеся по промокательной бумаге, — но внутри самого Рва виднелись и более мелкие зеленые пятна.

Сооружение имело двадцать километров в ширину, и теперь оно было почти закончено. Остался только узкий канал там, где два конца браслета не совсем сходились: отверстие с отвесными стенами шириной в сто метров, окруженное с обеих сторон высокими ветхими башнями жилых модулей, навесами для оборудования и строительными кранами. На севере вереницы тяжелых грузовых дирижаблей перевозили обработанную руду и керамическую облицовку с атолла Наратхиват, доставляя их строительным бригадам на Рву.

Они работали здесь почти двадцать лет. Выступавший над водой стометровый барьер составлял лишь десятую часть всего сооружения — километровой высоты кольца, покоящегося на морском дне. В течение нескольких месяцев брешь — немногим больше выемки в верхней части Рва — была бы заделана, перекрыта огромными герметично закрывающимися морскими воротами. Этот процесс неизбежно был бы медленным и деликатным, поскольку то, что здесь предпринималось, было не просто перекрытием части моря. Ров был попыткой отсечь часть живого океана, изолировав сообщество организмов-жонглеров узорами внутри своих непроницаемых керамических стен.

Скоростной дирижабль низко пролетел над отверстием. Густая зеленая вода, струившаяся через порез, имела флегматичную консистенцию застывающей крови. Толстые, похожие на веревки усики позволяли передавать информацию между внешним морем и скоплением небольших узлов внутри рва. Пловцы постоянно присутствовали как внутри, так и снаружи рва, наблюдая за состоянием моря и устанавливая, что обычные процессы жонглеров не ослабевают.

Дирижабль пристыковался к одной из двух боковых башен.

Наки вышла снова в суматошные коридоры и офисные помещения здания проекта. Было очень странно опять оказаться на абсолютно твердой почве. Хотя редко кто осознавал это, Умингмакток никогда не был совершенно спокоен: ни в городе-снежинке, ни на воздушном корабле никогда не было покоя. Но она привыкнет к этому; через несколько часов она погрузится в свою работу, ей придется думать о дюжине разных вещей одновременно, изыскивать пути решения, балансировать бюджет и качество работ, иметь дело с личностными конфликтами и мелкими войнами за территорию и, возможно, — если ей очень повезет — посвятить час или два чистому исследованию. Помимо науки, ничто из этого не было особенно сложным, но это отвлекало ее от других мыслей. И через несколько дней после этого прибытие посетителей начинало казаться странной, неуместной интерлюдией в монотонном сне. Она полагала, что два года назад была бы благодарна за это. Жизнь действительно могла продолжаться во многом так, как она всегда себе представляла.

Но когда она пришла в свой офис, там было сообщение от доктора Сивараксы. Ему нужно было срочно поговорить с ней.

Кабинет доктора Джоты Сивараксы на Рву был гораздо менее просторным, чем его апартаменты в Умингмактоке, но вид оттуда открывался превосходный. Его помещение располагалось на полпути к одной из башен, которые обрамляли проход через Ров, отделяясь от основной массы сборных модулей наподобие частично открытого ящика письменного стола. Доктор Сиваракса писал заметки, когда она прибыла. На несколько мгновений Наки задержалась у наклонного окна, наблюдая за строительными работами в сотнях метров внизу. Машины с ограждениями и рабочие в шлемах трудились на плоской верхней поверхности Рва, перемещая сырье и оборудование к местам сборки. Небо над головой было идеально кобальтово-голубым, время от времени омрачаемое проплывающим мимо окрашенным в зеленый цвет корпусом грузового дирижабля. Море за Рвом имело текстуру дорогой кожи с ямочками.

Доктор Сиваракса прочистил горло и, когда Наки повернулась, указал на свободное место с противоположной стороны своего стола.

— Жизнь хорошо к вам относится?

— Не могу пожаловаться, сэр.

— А работа?

— Насколько мне известно, никаких особых проблем нет.

— Хорошо. Хорошо. — Сиваракса сделал быструю скорописную пометку в блокноте, который он раскрыл на своем столе, затем сунул его под дымчато-серый куб пресс-папье. — Сколько времени прошло с тех пор?

— С каких пор, сэр?

— С тех пор, как ваша сестра... С тех пор как Мина... — Казалось, он не смог закончить предложение, заменив его спиралевидным жестом, сделанным указательным пальцем. Его изящные руки были испещрены оливково-зелеными прожилками.

Наки опустилась на свое место. — Два года, сэр.

— И вы... покончили с этим?

— Я бы точно не сказала, что покончила с этим, нет. Но жизнь продолжается, как говорится. Вообще-то я надеялась... — Наки как раз собиралась рассказать ему, как она представляла, что прибытие посетителей закроет эту главу. Но она сомневалась, что сможет передать свои чувства так, чтобы их понял доктор Сиваракса. — Ну, я надеялась, что к этому времени все это останется позади.

— Знаете, я был знаком с еще одним конформалом. Парень из Джоа. Попал в корпус пловцов "лайт" еще до того, как у кого-либо появилась хоть малейшая идея...

— Никогда не было доказано, что Мина была конформалом, сэр.

— Да, но признаки там были, не так ли? В той или иной степени мы все подвержены симбиотическому вторжению океанских микроорганизмов. Но конформалы проявляют необычную степень восприимчивости. С одной стороны, это похоже на то, как если бы их собственный организм активно провоцировал вторжение, отключая обычные механизмы воспаления или отторжения чужеродных клеток. С другой стороны, океан, кажется, настраивает своих посланников на максимальную эффективность, как будто жонглеры выбрали конкретную цель, которую они хотят поглотить. У Мины были очень сильные грибковые узоры, не так ли?

— Я видела и похуже, — сказала Наки, что было не совсем ложью.

— Но, я подозреваю, ни у кого из тех, кто когда-либо пытался общаться. Я так понимаю, у вас самой были амбиции вступить в корпус пловцов?

— До того, как все это случилось.

— Понимаю. А теперь?

Наки никогда никому не рассказывала, что она присоединилась к Мине во время инцидента с плаванием. Правда заключалась в том, что даже если бы она не присутствовала при смерти Мины, ее встреча с блуждающим разумом на всю жизнь удержала бы ее от выхода в океан.

— Это не для меня. Вот и все.

Джота Сиваракса серьезно кивнул. — Мудрый выбор. Есть способности у вас или нет, но вас почти наверняка исключили бы из корпуса пловцов. Прямая генетическая связь с конформалом — даже недоказанным конформалом — была бы слишком большим риском.

— Именно это я и предполагала, сэр.

— Вас это беспокоит, Наки?

Ей это надоело. У нее была работа, которую нужно было выполнить: уложиться в сроки, установленные самим Сивараксой.

— Что меня беспокоит?

Он кивнул в сторону моря. Теперь, когда игра света слегка изменилась, оно было похоже не столько на кожу с ямочками, сколько на лист чеканной бронзы. — Мысль о том, что Мина, возможно, все еще где-то там... в каком-то смысле.

— Это могло бы меня обеспокоить, если бы я была пловцом, сэр. В остальном... нет. Я не могу сказать, что это так. Моя сестра умерла. Это все, что имело значение.

— Пловцы иногда сообщали о встречах с разумами — сущностями — потерянных, Наки. Впечатления часто бывают острыми. Приспособленные оставляют свой след в океане на более глубоком и постоянном уровне, чем впечатления, оставляемые простыми пловцами. Чувствуется, что в этом должна быть какая-то цель.

— Не мне строить догадки, сэр.

— Да. — Он взглянул на компад, а затем постучал указательным пальцем по верхней губе. — Нет. Конечно, нет. Что ж, перейдем к делу...

Она перебила его. — Вы когда-нибудь плавали, сэр?

— Да. Да, я это сделал. — Мгновение тянулось. Она собиралась что-то сказать — что угодно, — когда Cиваракса продолжил: — Мне пришлось остановиться по медицинским показаниям. Иначе, полагаю, я бы прослужил в корпусе пловцов гораздо дольше, по крайней мере, до тех пор, пока мои руки не начали бы зеленеть.

— На что это было похоже?

— Поразительно. Больше, чем я ожидал.

— Они изменили вас?

При этих словах он улыбнулся. — До сих пор я никогда не думал, что они это делают. После моего последнего заплыва я прошел все обычные неврологические и психологические тесты. Они не обнаружили никаких аномалий; никаких признаков того, что жонглеры запечатлели какие-либо намеки на инопланетную личность или перестроили мой разум, чтобы он мыслил как инопланетянин.

Сиваракса потянулся через стол и поднял дымчатый кубик, который Наки приняла за пресс-папье. — Это пришло из "Голоса вечера". Осмотрите его.

Наки вгляделась в молочно-серую глубину куба. Теперь, когда она рассмотрела его поближе, она поняла, что в полупрозрачную матрицу были встроены какие-то предметы. Там были цепочки незнакомых символов, пересекающиеся под прямым углом. Они напоминали сложные белые строительные леса здания.

— Что это?

— Математика. На самом деле, математический аргумент — доказательство, если хотите. Обычные математические обозначения — какими бы загадочными они ни были — эволюционировали таким образом, что их можно записать на двумерной поверхности, например, на бумаге или в считывающем устройстве. Это трехмерный синтаксис, освобожденный от этого ограничения. Это невероятно богаче, невероятно элегантнее. — Кубик покатился в руке Сивараксы. Он улыбался. — Никто не мог в этом разобраться. И все же, когда я взглянул на него в первый раз, то чуть не выронил его от шока. Для меня это имело полный смысл. Я не только понял теорему, но и понял ее смысл. Это шутка, Наки. Каламбур. Эта математика достаточно богата, чтобы воплощать юмор. И понимание этого — тот дар, который они мне оставили. Это сидело у меня в голове двадцать восемь лет, как яйцо, ожидающее вылупления.

Внезапно Сиваракса положил куб обратно на стол.

— Кое-что случилось, — сказал он.

Откуда-то донесся отдаленный, продолжительный грохот дирижабля, выгружающего свой груз переработанной руды. Должно быть, это была одна из последних партий товара.

— Что-нибудь, сэр?

— Они попросили показать им Ров.

— Они?

— Крейн и ее банда Вахишта. Они запросили осмотр всех крупных научных центров на Бирюзе, и, естественно, мы в списке. Они приедут к нам в гости, проведут пару дней, чтобы посмотреть, чего мы достигли.

— Я не слишком удивлена, что они напросились в гости, сэр.

— Нет, но я надеялся, что у нас будет отсрочка на несколько месяцев. Ее нет. Они будут здесь через неделю.

— Это не обязательно проблема для нас, не так ли?

— Это не должно стать единым целым, — сказал Сиваракса. — Я назначаю вас ответственной за этот визит, Наки. Вы будете связующим звеном между группой Крейн и Рвом. Вы понимаете, это большая ответственность. Ошибка — малейшая оплошность — может подорвать наши позиции в Совете снежинок. — Он кивнул на компад. — Наше бюджетное положение неустойчиво. Честно говоря, я стою на коленях перед Таком Тонбури. Мы не можем позволить себе никаких неудобств.